Глава восьмая.

Западнобалтские племена

Карта 46.
Карта 47.
Карта 48.

Пруссы

Пруссы неоднократно упоминаются в древнерусских летописях. В "Повести временных лет" сообщается, что жили они на побережье Варяжского моря. Этноним пруссы (прецун) впервые, как полагают исследователи, появляется в письменных источниках в IX в., в Мюнхенском кодексе "Nomina diversarum provinciarum et urbium". К Х в. относится опись земель римско-католической церкви, в которой названа "Prazze" - область, пограничная с Польшей и Русью (Кушнер П. И., 1951, с. 154). В 965 г. о пруссах под именем "брус" писал Ибрагим ибн-Якуб, посетивший западнославянские земли. Он сообщает, что с польским государством князя Метка на востоке соседит Русь, а на севере - брус. Смешение и и б в арабской фонетике - обычное явление. Арабский географ Ибн-эль-Варди называет пруссов бераци, а Идриси отмечает землю Боросия в Прибалтике, Это имя встречается и позднее на европейских средневековых картах. Этноним пруссы известен скандинавам и полякам уже в XI в. В документах Тевтонского ордена пруссами называется местное население завоеванных земель в Южной Прибалтике (Pierson W., 1869, s. 100-102).
На основании всех этих данных можно заключить, что пруссы - многочисленные племена, населявшие побережье Балтийского мори от Вислы до Немана. В составе этнической группировки пруссов известны более мелкие племена. Так, жители Зем-лапдского полуострова в документах Ордена именуются сембиями, в низовьях Немана жили шалавы (скал вы). Согласно орденским актам XIII - XIV вв., в Пруссии имелись следующие области: Самбия, Иатаппш, Падровия, Шалавия, Нармия, Барта, Погезания, Помезания, Карссовия, Галиндия и Судавия. Трудно сказать, соответствует ли это областное деление племенному членению пруссов. Определенно от этнонимов производим названия Самбии, Галиндни и Судавии, при этом галинды и судавы-ятвяги были не прусскими племенами, а самостоятельными племенными образованиями западных балтов. Археологически выделяются и скалвы, древности которых получили характеристику в специальном разделе.
О происхождении этнонима пруссы написано очень много, но большинство объяснений являются лишь более или менее удачными догадками. Заслуживают внимания два толкования. Одно из них восходит к Т. Нарбуту (Нарбут Т., 1822, с. 221 - 226). Как известно, правый рукав Немана в его устье называется Русс, а залив, в который он впадает, именовался прежде Руссна. Оба гидронима производит от литовского апеллатива rus- (впадина, русло реки, промоина). Согласно Г. Нарбуту, предки пруссов жили когда-то в нижнем течении Немана, по Руссу и вдоль Руссны, и отсюда стали называться "поруссы - пруссы".
О. Н. Трубачев полагает, что этноним пруссы невозможно этимологизировать на основе балтских языков и что здесь, возможно, имело место усвоение западными балтами германского племенного имени фризы (Трубачев О. Н., 1965, с. 17-19).
Накопление данных об археологических памятниках пруссов началось еще в XVII-XVIII вв.. когда появились их первые описания. В 1790 г. в Кенигсберге было создано Естественно-экономическое общество, интересовавшееся и археологией. В 20-х годах XIX в. вышла в свет "История Пруссии", написанная немецким историком И. Фойгтом. Историю пруссов он попытался восстановить па основе информации орденских летописцев. Он утверждал, что в земле пруссов было много укрепленных поселений, которые были использованы при строительстве замков крестоносцами (Voigt Y., 1827, s. 536, 537; 1829, S. 232-235).
Первым значительным шагом в изучении памятников археологии пруссов является деятельность Ф. Гизе, который зафиксировал и описал около 300 городищ. Его работа осталась в рукописи, но была широко использована впоследствии.
Во второй половине XIX в. начинаются широкие раскопки могильных памятников, которыми весьма богата территория нынешней Калининградской области. Развитию археологии пруссов в немалой степени способствовало создание Общества по изучению древностей "Пруссия" (основано в 1844 г.). Результаты раскопок публиковалась в "Известиях" этого общества (Sb. Prussia; Prussia, 1873 и след.) и "Записках Естественно-экономического общества" (Altpreussische-Monatsschrift).
Собранные при раскопках могильников значительные вещевые материалы были в 80-х годах научно обработаны О. Тышлером. В его работе общую характеристику получил обряд погребения пруссов и па основе эволюции вещей была предложена хронологическая периодизация их древностей. Основное внимание при этом, правда, было уделено первой половине I тысячелетия п. э. (периоды А-Е). После VI в., по представлениям О. Тышлера, развитие культуры в Самбии прерывалось и лишь и конце I - начале II тысячелетия п. э. здесь вновь появилось большое число могильников, которые названы были позднеязыческими.
Раскопки могильников пруссов активно продолжались и в последующие годы. Среди исследованных памятников можно упомянуть могильники Коврово (Айссельбиттен), в котором вскрыто 250 погребений (Tischler О., 1902, S. 26, 27), Грейбау, где раскопано свыше 300 погребений (Tischler О., 1902, S. 15-25), Варникам (Tischler О., 1877, S. 269-278).
Материалы VI-VIII вв. дали могильники Тумяны (Heydeck J., 1895, S. 41-80) и Келары (Hojlak E., Bezzenberger A. 1898, S. 160-198), расположенные несколько южнее, в Олынтинском воеводстве Польши.
Интерес к поселениям пруссов был меньшим, и они изучались в основном по сведениям средневековых авторов. Можно назвать интересные изыскания Ф. Бёнигка о внешнем облике городищ, их оборонительных сооружений (Boenigk F., 1879- 1880а, S. 59-80; 1879-1880b, S. 129-139). Учетом поселений занимались также К. Кассвюрм (KasswurmK., 1873, S. 72-80) и К. Бекгерн (BeckhernC., 1887-1888, S. 11-22; 1895, S. 353-410).
В начале XX в. появились работы обобщающего историко-культурного характера. Так, А. Бецценбер-гер в книге о бронзовых изделиях Восточной Пруссии. (Bezzenberger A., 1904) исследовал их происхождение и датировку. При этом он дополнил периодизацию О. Тышлера периодами F (VI-VIII вв.), G (IX-XI вв.) и Н (Х1-ХП1 вв.). В 1908 г. появились работы Э. Холлака, в которых дается обзор всей археологии пруссов по отдельным периодам (Hollak E., 1908а) и поэтапный анализ погребальной обрядности пруссов (Hollak E., 1908b). Тем самым прусские древности были дифференцированы в массе материалов культур балтов.
В то же время были продолжены раскопки прусских могильников. Среди них можно отметить работы А. Бецценбергера на могильниках Лаптау (ныне Муромское), Шудиттен (Орехово) и Блюдау (Кострово), Р. Дорра в Бепкенштейне (Эльблонг) и Э. Холлака близ Экриттепа (Ветрово). На смену трапшейпым раскопкам приходят исследования более или менее крупными площадями. Результаты этих раскопок опубликованы лишь частично (Bezzenbcrger A., 1909, S. 209-220; 1914, S. 213-245). Раскопки прусских: могильников продолжались в 20-40-х годах XX в. Так, Б. Эрлих исследовал погребении и Холлапде (Пасленк), В. Нойгебауэр - близ Конрадсвальде (Хойпово), В. Грунерт - в Хюненберге (Летное). Большие раскопки были произведены в могильниках Зофен (Суворове) и Тумяны. К сожалению, материалы этих работ не были научно опубликованы и известны нам по кратким информациям и исследованиям обобщающего характера.
Первый сводный труд по археологии Восточной Пруссии был написан В. Герте (Gaerte W., 1929). В середине 30-х годов увидели свет две книги К. Энгеля (Engel С., 1935а; 1935б). Тогда же была произведена регистрация поселений в земле пруссов и составлена подробная карта городищ (Crome H., 1937, 1938-1940). Однако раскопки на них не производились. Все обширные материалы, накопленные археологией к началу второй мировой войны, были обобщены в монографии К. Энгеля и В. Ла-Бома (Engel G, La Baume W., 1937).
После окончания второй мировой войны археологические работы в северной части бывш. Восточном Пруссии продолжены советскими исследователям 11. в южной - польскими. В 1949-1952 гг. полевые работы по изучению средневековых древностей в Калининградской обл. велись Ф. Д. Гуревич. Были обследовано 24 памятника археологии, при этом на городищах Грачевка I и Логвиново I были произведены небольшие раскопки. Раскапывались также курганы в Вишнево (Моховое). Результаты этих работ были опубликованы автором в обзорной работе по археологии земли пруссов, не имеющей самостоятельного значения (Гуревич Ф. Д., 1960. с. 328-447).
Более результативные работы произведены археологами Польши. Раскапывались городища, открытые поселения и могильники. Итоги этих и предшествующих исследований были подведены в монографии Е. Окулича (Okulicz J., 1973).
С середины 70-х годов на территории Калининградской обл. разведки и раскопки по изучению древностей пруссов ведет В. И. Кулаков. Наиболее существенные результаты получены при раскопках могильника Ирзекапинис близ д. Клинцовка (Кулаков В. И., 1980а, с, 213-244; 19806, с. 87-92).
Область расселения пруссов характеризуется большим количеством городищ (карта 46). По поверхностным обследованиям известны и немногочисленные селища, которые открыты, главным образом, при городищах.
Среди средневековых городищ имеются мысовые и поселения, расположенные на холмах. В зависимости от характера оборонительных сооружений мысовые городища подразделяются на простые, защищенные с напольной стороны одним валом (Дружное, Куликово, Лазовское, Пионерск и многие другие), и сложные, огражденные с напольной стороны двумя-тремя валами высотой до 5 м и рвами между ними (Заозерье, Колодцы, Логвиново I, Окунево, }Романово, Таммовишкен и др.) или же с мощными . кольцевыми валами (Дунаевка). Известны и двухчастные городища, состоящие из двух площадок. каждая из которых имеет валы и рвы (Грачевка. табл. CXXVII, 7; Великолукское). Площадки мысовых городищ, как правило, невелики: около 1000-150(1 кп, м. Исключение составляет городище Романово II, имеющее площадь 3000 кв. м.
Среди поселений, устроенных на высоких изолированных холмах и которые исследователи относят к городищам, имеются поселки без оборонительных сооружений (Марьино, Романове I). Но большинство городищ укреплено одним-двумя высокими валами, защищающими поселения по всему периметру, а иногда дополнительными валами с одной из сторон. Городищами со сложной системой оборонительных сооружений являются Ветрово, Клайн-Дрозден. Кумачево, Русское II (табл. CXXVII, 3), Цигенберг, Эллерхаус. Площадь их равна 3000-8000 кв. м.
Многие мысовые городища, относящиеся к средневековью, имеют отложения и более ранней поры. Городища на холмах, как правило, выстроены были в эпоху средневековья заново. К периоду VI - VIII вв. относятся единичные поселения. Это городище Дружное, на котором наряду с керамикой первой половины Т тысячелетня п. э. найдены фрагменты сосудов VI-VII вв., и городище Янтарныйс отложениями III-VIII в". Поселения, относящиеся к VI-VIII вв., изучались также в окрестностях Эдьблонга на территории Польши. В конце I тысячелетия н. э. число укрепленных поселений значительно возрастает. В начале II тысячелетия н. э. в земле пруссов их было по менее шести десятков.
Основным защитным сооружением укрепленных поселений были валы. Обычно они сооружались из насыпной земли, чаще всего песка, в котором на разной глубине лежали отдельные камни или их скопления. В валах на городищах Дружное, Заозерье и Куликово зафиксированы внутренние деревянные конструкции, интерпретировать которые возможно будет лишь при дополнительных раскопках. Обожженная глина и остатки вертикально поставленных дубовых бревен исследованы были в валу городища Баллетен. Обожженная глина имелась также в валу городища Юдтшен.
О жилищах пруссов эпохи средневековья можно судить на основании материалов, полученных при раскопках на городищах Грачевка (Гуревич Ф. Д., I960, с. 424-429), Логвиново (Гуревич Ф. Д., I960, с. 437-440), Русское (Boenigk W., 1879-1880а, S. 59-80) и Растемборк (Bujack G., 1886-1887, S. 120, 121). Это были прямоугольные в плане постройки столбовой или срубной конструкции с очагом в центре. Основания стен выкладывались из камней различной величины, преимущественно 0,2- 0,5 м в дпаметре. От домов столбовой конструкции, кроме ям от угловых стояков, остались куски глиняной обмазки с отпечатками жердей и соломы. Повидимому, стены домов были легкими срубными и промазывались глиной.
Размеры жилищ довольно разнообразны. В Грачевке постройки имели размеры от 3,5X3 до 5,6 X Х4,4 м. Все девять исследованных жилищ, очевидно, были срубными. На городище Русское открыты следы прямоугольного в плане жилища столбовой конструкции размерами 7X2,2 м. На городище Растемборк каменная кладка основания постройки имела размеры 7,3x4 м. Она состояла из двух ярусов камней, более крупных внизу и мелких сверху. Большинство жилищ были однокамерными. Только внутри некоторых имелась стенка из камней, делившая жилую постройку на две части. На поселениях VI-VIII вв., обследованных около Эльблонга, выявлены прямоугольные в плане жилища со стенами столбовой конструкции.
Отапливались жилища пруссов открытыми очагами, занимавшими, как правило, срединное положение. Это кольцо или овал, выложенный из камней 0,2-0,3 м в поперечнике. Диаметр очагов от 0,4 до 0,6 м. Внутри них обычно находились слой золы и небольшие угольки. Жилища на городищах, судя по материалам раскопок в Грачевке, располагались довольно плотно по всей их площади.
Значительно лучше изученными памятниками пруссов являются могильники. Они - основной источник информации о культуре этого племени. По подсчетам В, И. Кулакова, раскопки производились па 108 могильниках средневековых пруссов, на которых исследованы свыше 1500 погребений.
Все могильники грунтовые, располагаются они на моренных возвышениях по берегам рек или па морском берегу. Обычно погребения в могильниках образуют ряды, выстроенные перпендикулярно продольной оси всхолмления, на котором находится памятник.
В эпоху средневековья среди пруссов господствовал обряд сожжения умерших. Кремация совершалась на стороне, остатки сожжения помещались имеете с золой и углем в грунтовые овальные ямы. Нередко погребения человека сопровождались захоронением коня в нижнем ярусе той же овальной ямы.
Период VI-VIII вв. характеризуется некоторым сокращением населения по сравнению с предшествующей эпохой. Погребения этого времени открыты лишь па 25 могильниках, содержащих и захоронения более ранней поры.
Кальцинированные кости в погребениях VI - VIII вв. обычно помещались в ямах. Как и в раннее время, при захоронениях устраивались каменные кладки - круглые, полукруглые, четырехугольные и неправильной формы. При раскопках они открываются непосредственно под дерном (табл. CXXVIII). Захоронения безурновые. Лишь изредка, как полагают исследователи, в наиболее ранних погребениях рассматриваемого периода, встречаются глиняные урны.
Погребения VI-VIII вв. сопровождаются единичными находками - глиняными пряслицами, железным ножом, янтарем п изредка предметами вооружения (табл. CXXVIII). Среди бедных инвентарем захоронений выделяются единичные богатые. Так, в могильнике Варникам в погребении 1 имелись меч с серебряной рукояткой, наконечник копья, нож, серебряные шейная гривна, арбалетная фибула, шесть пряжек и шесть наконечников ремня.
В одной могильной яме находилось и захоронение коня с позолоченными бронзовыми удилами и роскошным убранством: 223 серебряными заклепками, серебряной тисненой пластинкой и двумя золотыми бляшками с инкрустацией из гранатов (Tischier О., 1902, S. 41, 42). В погребении 4 того же могильника найдены 80 серебряных заклепок и пластинка из серебра с растительным и геометрическим орнаментом.
Характерными вещами VI-VIII вв. являются фибулы, витые гривны и браслеты. Для VI-VII вв. типичны арбалетные фибулы с крестовидной ножкой (табл. CXXIX, 2, 3). Продолжают бытовать и арбалетные фибулы с перекладинами в верхней и нижней частях (табл. CXXIX, 4). Появляются пластинчатые фибулы с полукруглой головкой и ромбовидной ножкой. Широкое распространение имеют дисковидные фибулы. Стеклянные и янтарные бусы единичны.
Керамика представлена лепными сосудами с биконическим туловом и удлиненной цилиндрической шейкой. Поверхность их желтовато-коричневая. Изредка встречаются и миски. Сосуды орнаментированы прочерченными линиями или валиками с насечками.
В IX-XIII вв. захоронения совершались также в грунтовых могильниках (табл. CXXVIII). Количество погребений в этот период значительно возрастает по сравнению с предшествующим временем. Многие погребения IX-XI вв. расположены в ранее существовавших могильниках, где они лежат над ранними, а в некоторых случаях разрушают более древние могилы. В отдельных могильниках сохраняются каменные кладки, но в целом идет постепенная замена их одиночными камнями. Заметно увеличивается количество погребений с конем; н некоторых могильниках процент таких захоронений приближается к 100.
В целом погребальный обряд остается прежним. Для захоронений вырывали овальные или округлые ямы. В их нижней части хоронили несожженного коня, в верхней - остатки кремации одного пли нескольких умерших людей.
По материалам раскопок могильника Ирзекапинис его исследователь В. И.-Кулаков выделил три варианта погребений:
1. Захоронения в овальных ямах глубиной 0,6- 0,9 м. В нижнем ярусе помещалось конское погребение. Его сопровождающий инвентарь - орнаментированные накладки и подвески оголовья. В верхнем ярусе находились одно-два скопления кальцинированных костей, рядом - небольшой глиняный сосуд и бронзовое блюдо. Инвентарь представлен парой наконечников копий, фибулами, весами, гирьками, пряслицами, в редких случаях мечом. Все вещи без следов пребывания в огне.
2. Захоронения в округлых, овальных или прямоугольных ямах глубиной 0,3-0,7 м. В нижнем ярусе погребен конь, снабженный стременами, удилами и шпорой, в верхнем - очень незначительноеколичество кальцинированных костей. Инвентарь - нож, наконечник копья и фрагменты глиняных сосудов.
3. Захоронения в прямоугольных или овальных ямах глубиной 0,8-1,5 м. В нижнем ярусе - погребения одного-трех коней с богато украшенными оголовьями, в верхнем - от одного до шести захоронений кальцинированных костей. Сопровождающий инвентарь: меч, булава, топор, два наконечника копья, богато декорированных, один-два сосуда. Предметы вооружения нарочито повреждены.
Характеристику вещевого инвентаря прусских погребений целесообразней дать по хронологическим периодам (табл. CXXVIII).
Погребениям IX-X вв. свойственны короткие мечи без перекрестия, ланцетовидные копья, стремена с массивной дужкой и широкой рамой для ремня, кольчатые удила с витыми штангами грызла, уплощенные типы арбалетных фибул и крестовидные пряжки.
Второй период (конец X - начало XII в.) характеризуется длинными франкскими мечами (табл. СХХХ, 22, 24, 27, 29), стременами с тонкими дужками и уплощенными сторонами (табл. CXXXI, 22), удилами с уплощенными псалиями (табл. CXXXI, 2), шпорами с прямым или слегка наклонным гвоздевидным шипом (табл. CXXXI, 38, 40), пережиточно существовавшими арбалетными фибулами, подковообразными застежками и двухчастными пряжками.
Следующий этап (начало XII - начало XIII в.) выделяется биритуальностью. Наряду с захоронениями по 'обряду трупосожжения с начала XII и. получают распространение труноположення в грунтовых ямах с северной ориентировкой. Конские захоронения в это время встречаются очень редко (до начала XIII в.). Вещи принадлежат в основном к тем же типам, что и в предшествующий период.
С начала XIII в. повсеместно господствует ингумация. На смену северной ориентировке умерших приходит западная. Вещи немногочисленны. Это пластинчатые браслеты, витые шейные гриппы, прямоугольные кресала.
К числу находок, которые встречаются во все периоды, принадлежат железные ножи (табл. СХХХII, 11, 26, 30, 31, 36), овальные, позднее прямоугольные кресала (табл. СХХХП, 34, 35), пружинные ножницы (табл. СХХХП, 8), серпы (табл. СХХХII, 27), топоры, глиняные и сланцевые уплощенно-цилиндрические и бпконическпе пряслица) (табл. CXXXI, 14; СХХХII, 4, 5).
В погребениях IX-X вв. встречаются лепные сосуды баночных форм (табл. СХХХII, 52), иногда орнаментированные прочерченными прямыми пли ломаными: линиями. Позднее господствует гончарная керамика, в XI-XII вв.- слабопрофилированные горшки с линейноволнистым орнаментом (табл. СХХХII, 39, 47, 49, 51, 53). Распространение обычая изготавливать керамику на гончарном круге связано со славянскими землями Польского Поморья.
Культура пруссов не выделялась каким-то специфичным набором украшений. Только учитывая весь комплекс особенностей их погребальной обрядности и сопровождающего инвентаря, а также анализируя информации), почерпнутую из письменных источников, территорию расселения пруссов можно очертить следующим образом (карта 43). На западе их поселения достигали р. Ногаты, южной границей прусской земли служили лесные массивы в верховьях рек Алле и Ангерапп, восточная проходила где-то в верхней части бассейна р. Преголя, на северо-востоке пруссы соседили со скалвами, жившими в нижнем течении Немана.
Отдельные прусские племена, в том числе известные по письменным источникам сембы, археологически не выделены. Серьезные работы в этом направлении не производились, хотя и представляются перспективными. Сембы, входившие в число прусских племен, заселяли территорию Калининградского (бывш. Самбийского) полуострова. Впервые сембы упоминаются в "Северной хронике", сообщающей, что в конце VIII в. датский король завоевал их страну (Gaerte W., 1929, S. 321). Адам Бременский во второй половине XI в. упоминает пруссов и среди них сембов - жителей Самбийского полуострова (Adam Bremensis, 1917, p. 18). Петр Дусбургский в "Хронике Прусской земли" (1326 г.) называет и пруссов, и сембов (Dusburg P., 1961, р. 50-52).
Чужеродным погребальным памятником в земле пруссов является курганный могильник в лесу Кауп у д. Вишнево (бывш. Вискаутен). Он когда-то насчитывал свыше 500 курганов, которые раскапывались в последние десятилетия XIX в. И. Гейдеком и А. Бецценбергером (Heydeck J., 1899, S. 61 - 80) и в 30-е годы XX в. (Nerman В., 1934, р. 372- Н84). В 19Г>(> и 1958 гг. еще 14 курганов здесь исследованы Ф. Д. Гуревич (Гуревич Ф. Д., 1963, с. 197- 209).
Это были полусферические насыпи высотой 0,6- 1 м и диаметром основания 5-12 м. На вершине каждого кургана лежал камень, иногда весьма крупных размеров. Около некоторых курганов, у их подножия, имелись каменные кладки прямоугольной пли округлой формы. При исследовании кладок обнаружены угольки, кости животных, обломки керамики; изредка истрепались вещеныи находки. Иногда среди камней находились и единичные пережженные косточки.
Остатки трупосожжений, совершенных на стороне, помещали в верхней части курганной насыпи или на материке. В отдельных курганах зафиксированы небольшие ямки, вырытые в материке, в которые и ссыпали остатки кремации. Вещи обычно находились при захоронениях; почти все они имели следы пребывания в огне, мечи и копья нарочито сгибались.
В мужских захоронениях обнаруживают предметы вооружения: меч, наконечники копий, реже умбоны от щитов. Из железных предметов бытового назначения, как правило, встречаются ножи. Найдены также пряжки, удила, заклепки, обломки костяных гребней.
Женские украшения представлены скорлупообразными фибулами, цепочками, перстнями, бусами из стекла и пасты.
Еще И. Гейдек обратил внимание на отличие рассматриваемых курганов от погребальных памятников пруссов и сопоставил их со скандинавскими древностями. Последующие исследования убедительно показали, что курганный могильник у д. Вишиево принадлежит к памятникам скандинавской культуры IX-X вв. Очевидно,. здесь, в земле пруссов, недалеко от берега Балтийского моря, в то время существовала норманнская колония. Нужно полагать, что это было торговое поселение, осуществлявшее связь прусского населения со Скандинавией. Мысль, высказанная в 30-х годах XX в. некоторыми немецкими археологами, о том, что скандинавская колония была источником формирования культуры пруссов и что будто бы норманны политически господствовали в земле пруссов (Engel G., 1935а, S. 110; Engel G., Le Baume W., 1937, S. 202-207), не имеет в основе каких-либо фактических материалов.
Основой хозяйства пруссов в эпоху средневековья были земледелие и скотоводство. Слабая изученность поселений не дает возможности описать эту хозяйственную деятельность пруссов детально. Постепенно внедрявшееся пашенное земледелие, нужно полагать, в конце I - начале II тысячелетия н. э. стало ведущей формой хозяйства. Об этом, в частности, свидетельствует находка железного лемеха на городище Грачевка. Многочисленные захоронения с конями являются показателем значительной роли скотоводства. Адам Бременский (XI в.) сообщает, что пруссы "употребляют в пищу мясо лошадей. Молоко и кровь их они используют как напиток" (Adamus Bremensis, 1917, p. 18). Суммируя сообщения письменных источников, можно утверждать, что пруссы знали сельское хозяйство, охоту, ремесла и торговлю. Участки земли были закреплены по "наследственным жребиям между земледельцами". Частной собственности на землю еще не было, землей владела соседская община при периодических переделах пахотных участков.
Значительную роль играла охота. Адам Бременский сообщает, что меха пруссы имеют в избытке и охотно меняют дорогие куничьи шкурки на шерстяную одежду.
Англосакский путешественник Вульфстан, посетивший в 890 г. земли пруссов на берегу Вислинского залива, отмечает, что н :vroit стране было много рыбы и меда (SHP, 1, S. 732).
Развиты были у н руссов п различные ремесла. Найденные на городище Грачевка железные шлаки свидетельствуют о местном железоделательном производстве, сырьем для которого служили в изобилии встречающиеся в прусской земле болотные руды. Показателем широкого распития железообрабаты-вающего ремесла являются многочисленные железные изделия, найденные при раскопках как могильных памятников, так и поселений. На городище Грачевка обнаружены уже названный лемех с коротким и широким лезвием, серпы, топор с расширяющимся лезвием, ножи (табл. CXXXI, 26), ножницы, гарпун, пила-ножовка, дротик, дужки ведер, пряжки.
Бронзовых изделий на городище Грачевка мало - пластинчатый браслет с геометрическим орнаментом, ложновитой перстень, боченковидная гирька.
В земле пруссов изготавливали сланцевые пряслица различных форм, которые постоянно встречаются как в могильниках, так и на поселениях.
Заканчивая краткую характеристику ремесленной деятельности пруссов, несколько слов нужно сказать о гончарном производстве. Проникновение гончарного круга на территорию пруссов происходит в X-XI вв., в это время гончарная керамика постепенно вытесняет лепную. Как уже отмечалось, гончарный круг заимствован пруссами от северо-западных славян, поэтому прусская керамика в некоторой степени производна от поморско-польской глиняной посуды. Распространение гончарного круга в земле пруссов, как и в других местах, следует связывать с процессом выделения специалистов-гончаров.
О развитии торговых связей пруссов, прежде всего, свидетельствуют монетные находки. Прусские земли входят в один из трех регионов Балтики, где наблюдается концентрация кладов куфических монет (Фомин А. В. 1982, с. 16-21). Наиболее ранние монеты в этих кладах здесь относятся к 810-м годам. Клады монетного серебра активно оседали в земле пруссов в IX-X вв., свидетельствуя о том, что этот район выполнял функции торгового посредника или транзитного центра во взаимосвязях Европы с арабским Востоком. Сводка находок византийских монет в Восточной Пруссии была составлена шведским нумизматом С. Болином (Bolin S., 1925, S. 203-240).
Привозными изделиями в земле пруссов являются мечи, стремена, некоторые наконечники копий. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что далеко не все оружие пруссов импортировалось из других стран. В XI в. местные оружейники изготавливали предметы вооружения по североевропейским образцам, при этом ими вырабатывались вполне самостоятельный типы мечей, копий и топоров. До широких исследований прусских поселений невозможно говорить о повсеместном выделении ремесленников в особую прослойку, но можно предполагать, что в земле пруссов имелись центры ремесленного производства, ориентировавшиеся на местный рынок сбыта.
Пока трудно сказать, насколько широко была развита торговля янтарем в раннем средневековье. Владея крупнейшим месторождением янтаря, предки пруссов добывали его и в первой половине I тысячелетия н. э., широко экспортировали, по сведениям Тацита, в необработанном виде. Добыча янтаря продолжалась и в эпоху средневековья, о чем говорят находки янтаря в погребениях пруссов и на городище Грачевка, где обнаружено около 300 кусков необработанного янтаря.
В памятниках пруссов имеются пряслица из розового шифера. Однако трудно сказать, поступали ли они в прусские земли непосредственно из Древней Руси или же через посредство летто-литовских племен. В XII-XIII вв. к пруссам проникают и отдельные женские украшения восточнославянских типов.
Описание пруссов Вульфстаном дает материалы для понятия социальной структуры их общества. Он упоминает "королей", "богатых людей" или людей "высокого звания", неимущих и рабов. "Короли" и "богатые люди" выделяются своим богатством.
Анализ погребальных памятников пруссов не позволяет конкретно представить эти различные социальные группировки. Погребальная обрядность, очевидно, в большей степени связана была с языческим мировоззрением пруссов. Могильные памятники говорят об относительном равноправии общинников при наличии патриархальных тенденций. Мужчина-воин был основой прусского общества в эпоху средневековья. Это вытекает из единообразной структуры мужских погребений. Захоронения женщины обычно безынвентарные или малоиивентарные, что обусловлено опять-таки язычеством -жены отправлялись в загробный мир вместе со своими мужьями. Только в отдельных наиболее богатых погребениях прусских могильников можно видеть захоронения племенной знати или военных предводителей. Такие погребения выявляются ил чиная с XI в. Основная же масса погребений принадлежит свободным общинникам. При этом предметы вооружения клались в погребения и "неимущих", и "богатых людей".
Социальная дифференциация прусского общества, по-видимому, сдерживалась частыми войнами, постоянными набегами, совершаемыми с разных сторон. Внешняя опасность обязывала иметь вооруженное население.
Еще в X-XII вв. совершали военные походы на прусские земли правители Дании и Польши, которые оказались безрезультатными. В начале XIII в. папская курия направила в Пруссию для миссионерской деятельности Христиана, получившего вскоре сан епископа прусского. Это было частью общей политики папства и Германской империи в наступлении на земли юго-восточной Прибалтики. Христиану удалось привлечь на свою сторону и обратить в христианство отдельных представителей прусской племенной знати. Однако в 1212-1218 гг. произошло большое восстание пруссов против Христиана и его рыцарей, против собственной знати. Папа Гонорий III объявил крестовый поход на пруссов. Но пруссы твердо стояли против всяких попыток силой оружия захватить их земли, лишить их самостоятельности.
В конце концов Тевтонский орден при поддержке польских князей и предательстве прусской знати постепенно сумел подчинить одну за другой части территории пруссов, залив их кровью местного населения, опустошив местные села и крепости. На захваченных землях рыцари возводили свои замки.
Археология мало что может добавить к тем довольно многочисленным письменным документам - договорам, "правдам",актам и описаниям, на основании которых восстанавливается история пруссов XIII - XIV вв., их героического сопротивления захватчикам, постепенной сдачи ими своих позиций и начавшегося онемечивания. Историками написано об этом довольно много. Специальный обзор историографии древних пруссов был сделан Г. Ловмяньскнм (Lowmianski H., 1947). Обзор и анализ основных источников по истории пруссов принадлежит В. Т. Пашуто (Пашуто В. Т., 1959, с. 79-112). Им же написана специальная статья, посвященная борьбе пруссов за независимость (Пашуто В. Т., 1958. с. 54-81), и издан один из важнейших источников - "Помезанская правда" (Пашуто В. Т., 1955). На основе сравнительно поздних письменных источников сделаны попытки осветить культуру, религию и общественпое устройство пруссов до их завоевания Орденом (Перцев В. Н., 1953, с. 329-378; 1955, с. 90-123).
Прусский язык имеет большое значение не только для исследований по балтистике, но и для изучения индоевропейских языков. Памятники прусской письменности издавались и исследовались Р. Траутманом (Trautmann R., 1910) и В. Мажюлисом (Maziulis V., 1966). Словарь языка древних пруссов подготовлен к печати В. Н. Топоровым (Топоров В. Н., 1975; 1979; 1980; 1984).

Курши

На восточном побережье Балтийского моря, примерно до р. Вента на востоке, не достигая Рижского залива на севере и низовьев Немана на юге, жили курши (карта 47). В "Повести временных лет", рассказывая о расселении племен в Восточной Европе, летописец называет это племя под именем корсъ. Вторично оно названо в перечне племен данников Руси (ПВЛ, I, 1950, с. 10, 13). Впервые курши упоминаются в письменных источниках IX в. (Scriptores Sveciarum, p. 173-260). В XIII-XIV вв. курши неоднократно упоминаются в "Хронике Генриха Латвийского" (Генрих Латвийский, 1938) и в "Рифмованной хронике" (Livlandische Reimchronik, 1876).
Начиная с середины XVIII в. среди ученых имел место спор о том, были ли курши балтами или прибалтийско-финским племенем. Окончательно этот вопрос был решен латышским языковедом Я. Элдзелиным, который, проанализировав топонимы и антропонимы, убедительно показал, что курши были балтским племенем (Endzelins J., 1912).
Первые археологические исследования в земле куршей. были проведены еще в 30-х годах прошлого столетия. Это сравнительно небольшие раскопки Ф. Крузе в могильнике Канседе (Kruse Fr., 1842). В 60-х годах XIX и. исследованиями могильников и Курземе (Димитровас, Яздай, Прышманчни) занимался К. Гревингк (Growingk С., 1870, S. 7-44). Менее значительные раскопки принадлежат А. Ровену (могильник Варвес Стрики). К 80-м годам относятся раскопки могильника Имбире Т. Даугирда (Dowgird Т., 1889,. s. 3-11). Тогда же раскопки в Варвее Стрики были продолжены К. Бой, a в Прышманчай-Берлинским музеем.
Работы по изучению могильных древпостей в земле куpшей весьма активизировались в 90-х годах XIX в., что в значительной степени обусловлено было подготовкой и проведением X Археологического съезда (Рига, 1895 г.). В. И. Сизов раскапывал н 1895 г. могильники Капседо, Пасилциемс и Варвес Стрики (Сизов В. И., 1896). Значительные исследования были произведены .на могильнике Андуляй Е. Фрёлихом и А. Гётце {Jahresbericht, 1895, S. 4, 5; 1897, S. 9-11; Sb. Prussia, 1896, S. 107, 108; Gotze A.. 1908, S. 489-498). В Пасилциемсе раскопки в 1897 г. были продолжены Н. Е. Брапдепбургом (Бранденбург Н. Е., 1902), а в Имбаре в 1898 г.- И. Жогасом (Жогас Й., 1900, с. 46, 47).
К этому времени относятся первые обобщения накопленного археологического материала. В 1895 г. в Рижском научном обществе с докладом о состоянии и задачах археологии выступил Я. Зиемалис, в котором дал обзор могильных древностей Курземе (Ziemalis J., 1895). В работах Р. Гаусманна были подмечены специфические особенности погребальных памятников куршей: в равнее время - погребения с каменными венцами, в VIII-XIII вв.- грунтовые могильники с трупосожжениями (Hausmann R., 1896, с. 1909). Важной сводкой древностей стала археологическая карта Ковенской губ,, составленная Ф. В. Покровским (Покровский Ф. В., 1899а).
В первые десятилетия XX в. были продолжены раскопочные работы на могильниках Курземе, Среди них следует назвать исследования А. Бецценбергера в Андуляй, Лайстай и Рамучяй (Bezzenberger A., 1904, S. 95, 96; Gotze A., 1908, S. 489-500) и В. Нагевичюса в Кяулейкяй, Кретинге и Пришман-чяй (Nagevicius V., 1909, 333-336 psl.; 1931, S. 337-352; 1935, 7-61, 64 psl.). Раскапывался также могильник Дири в 1909 г. Г. Видеманисом и в 1911 г. А. Рафаелем (Sb. Kurl. 1909-1910).
Значительными успехами в области изучения куршских древностей характеризуются 20-30-е годы XX в. Большие раскопки были произведены в Апуоле, где исследовались городище и могильник (Volteris Е., 1933, 467-472 psl. Puzinas J., 1938, 292-294 psl.). В 1929 и 1930 гг. под руководством Ф. Балодиса и Б. Нермана исследовались могильники Порани, Приедиляй и Смукими в окрестностях Гробиня. В последнем было вскрыто более сотни погребений. Все эти могильники связаны со скандинавским поселением Гробиня, возникшим в земле куршей, н, таким образом, являются памятниками, важными для изучения куршско-скандинавских отношений (Nerman В., 1958).
Наиболее значительные раскопки могильников в земле куршей " 20-30-х годах произвели Э. Штурме и П. Валенюкас. Первый в 1931-1942 гг. исследовал по нескольку погребений в 10 пунктах. Апаринас, Балтени, Бунка, Дарзниеки, Гравениеки, Злеку Приедниеки, Мазкатузи, Пасилциемс, Страутини, Яци. Результаты раскопок остались в основном не опубликованными (Slurms Е., 1950). П. Баленюкас с 192(1 по 1941 г. вел раскопки на могильниках Гинталишке, Годеляй, Кяулейкяй, Лайвяй, Рудайчяй и Яздай также небольшими площадями. Материалы исследований автором не были введены в научный оборот. Небольшими раскопками был затронут и ряд других могильников. Так, в 1922 г. И. Криевиньш копал могильник Бучас, в 1924 г. К. Вале вел раскопки в грунтовом могильнике Ма.чкатузи (Vale E., 1928), а К. Рубулис - в Лики. В 1927 г. Ф. Якобсон исследовал погребения в Илксуми, в 1930-1934 гг. копался могильник Кукяй, в 1932 г. очень небольшие раскопки произвели А. Карнуис в Салдус Езера и Г. Риекстиньш в Варвес Стрики. В 1940 г. К. Ошс пять погребений раскопал в Тилтини.
Исторические обобщения по археологическому изучению куршских памятников были сделаны Ф. Балодисом (Balodis Fr,, 1930; 1935; 1938). Из всей совокупности археологических материалов он впервые попытался выделить древности куршей. В I-IV вв. они хоронили умерших по обряду трупоположения в грунтовых могильпиках, иногда имевших каменные конструкции. В VI - VHI вв. получает распространение обряд кремации умерших. Характерными вещами куршскнх захоронений V- IX вв., по Ф. Балодису, были втульчатые топоры, бронзовые оковки питьевых рогов, миниатюрные глиняные сосуды, изготовленные от руки, большие булавки, браслеты с утолщенными гранеными концами, круглые привески. Наиболее типичными могильниками являются Дири в Латвии и Андуляй в Литве. В IX-XII вв. курши продвигаются на севвр, расселяясь и области, заселенной ливами, их курземской частью.
В 1935 г. интересную работу по древней истории куршей опубликовал Э. Штурмс (Sturms Е., 1935). Он проанализировал историю Курземе от раннего железного века до средневековья включительно и дифференцировал древности этой земли на две части. Южную часть, так называемую клайпедскую культуру с преобладанием трупосожжения, исследователь относил к скалвам, северную, где господствует ингумация,- к собственно куршам.
Для каталогизации древностей литовской части региона расселения средневековых куршей большое значение имели археологическая карта, составленная в конце 20-х годов II. Тарасепка (Tarasenka P., 1928), и книга М. Гимбутас, посвященная погребальным памятникам территории Литвы в целом (Alseikaite-Gimbutiene M., 1946). Весьма ценным источником является работа И. Гоффмана, в которой обобщаются материалы раскопок могильников Литовского Приморья (Hoffmann J., 1941).
Самые крупные и самые значительные раскопки в земле куршей проведены латвийскими и литовскими археологами в последние десятилетия, после окончания второй мировой войны. Уже в конце 40-х годов были начаты исследования могильников Лайвяй и Наусодис под руководством Р. Куликаускене и П. Куликаускаса. В 1949-1951 гг. в Лайвяй было исследовано 174 трупоположения. и 100 захоронений с остатками сожжения. Еще 22 погребения этого могильника были вскрыты в 1956 г. И. Наудужасом (Navickaite О., 1961, 73-84 psl. Buteniene E., 1964, 83-99 psb). Наиболее крупные раскопки произведены в Паланге, где в 1961-1962 гг. А. Таутавичюсом было исследовано 374 погребения VIII-XIII вв. (Volkaite-Kulikanskiene R., 1964a, 41-52 psl.; Tayтавичюс А., 1970, с. 235-237). Большие раскопки произведены Р. Куликаускепе и П. Куликаускасом н 1968-1971 гг. в могильнике Гиркаляй (Куликаускене Р., 1968а, с. 69-71). Целый ряд могильников (Акменскине, Гннталишке, Застаучяй, Кукяй, Сирайчяй) был затронут раскопками В. Валаткн (Buteniene Е., 1959, 159-176 psl. Cholodinska A., 1974, 77-81 psl. Navickaite 0., 1961, 87-88 psl- Valat-ka V., 1970, 89-90 j.sl.; АО Н)74 г., с. 388). Производились также раскопки могильников Пришманчяй (О. Купце но), Кашу чип (Radzvilovaite E., 1970, 68-71 psl; АО 1970 г., с. 318, 319), Лаздининкай, Яздайчяй и др.
На территории Латвии И. Степиньш исследовал в 60-х годах могильники Дири, Мазкатужи, Руцавас, Смубуми и Струнгас (Stepins P., I967). В 60-х годах начинаются значительные полевые работы в Курземе под руководством Э. С. Мугуревича. В том числе им были исследованы могильник Злеку Приедниеки и ряд поселений (Mugurevics ?., 1964, 14, 15 1рр.; 1965, 13, 14 lpp.; 1966, 23, 24 1pp.; 1968а, 68-72 lpp.; 1968b, 18-21 lpp.; 1971b, 49-52 lрр.; 1973, 50-52 lpp.; 1976, 73-78 1pp.; 1977, 48-51 lpp.; 1978а, 54-57 lpp.; 1979а, 57-61 lpp.; 1979b, 54-57 lpp.; 1980, 76-80 lpp.).
Параллельно с накоплением фактологических материалов исследователи стремились все более конкретно осветить археологию и средневековую историю куршей. Обзор погребальных древностей Литвы. сделанный в 1947 г. Ф. Д. Гуревич, был компилятивным и ныне принадлежит к числу устаревших (Гуревич Ф. Д., 1947, с. 31-37). В 50-х годах прибалтийскими археологами была написана серия статей, в которых среди прочих древностей рассматривались и куршские. Это работы П. Куликаускаса (Кулика ускас П., 1952, с. 104-107; 1954, с. 36-46), Р. Куликаускене (Куликаускене Р. К., 1952, с. 108-122), X. А. Моора (Моора X. А., 1952, с. 33-39), Р. Яблонските (Яблонските Р., 1955, с. 3-19).
В "Очерках по археологии Литвы" (Kulikauskas P., Kulikauskiene R., Tautavicius A., 1961) наряду с другими памятниками территории Литвы получили обстоятельную характеристику и были систематизированы древности части куршей. Некоторые итоги изучения могильников куршей IX-XII вв., расположенных на литовском побережье Балтийского моря, были подведены в небольшой статье Р. Куликаускене (Куликаускене Р., 19686, с. 51-55). Несомненный интерес представляет ее же работа об этнической принадлежности могильников литовского побережья Балтики (Волкайте-Куликаускене Р., 1970, с. 241-246).
Этнические особенности погребальных памятником куршей на территории Латвии изучались В. А. Уртаном (Urtans V., 1970b, 61 -65 1рр.). В "Археологии Латвии" (Latvijas arheologija, 1974, 133-174, 180 -191 lрр.) куршские древности V-IX вв, получили обстоятельную характеристику наряду с другими, а древности куршей X-XII вв. выделены в спе циальный раздел. Полная сводка данных по курш ским древностям территории Литвы вошла в "Археологический атлас Литовской ССР" (Allasas. 1975, 1977, 1978). Наконец, следует назвать работу А. З. Таутавичюса по этническому размежеванию территории Литвы в I тысячелетии и. э. (Таутапичюс А. 'З., 1980, с. 80-88). Э. С. Мутуреввчу принадлежит важная статья о взаимоотношениях куршей с прибалтийско-финским населением в северной части Курземе (Мугуревич Э., 1970, с, 21-38).
Во II - первой половине VII в. в земле куршей были распространены грунтовые могильники с поверхностными венцами из камней (табл. CXXXIII). Обряд погребения - трупоположепие в неглубоких ямах (часто 0,2-0,3 м). Погребальная яма засыпалась землей и мелкими камнями и окружалась венцом диаметром до 4-6 м из валунов. Некоторые венцы погребений середины I тысячелетня до н.э. имеют овальную или подчетырехугольную форму и меньшие размеры. К венцу одного погребения присоединяли венцы других - получалась целая могильная система. Умерших в могильные ямы клали головой на север, в середине I тысячелетня н. э. преимущественно на северо-запад. Обнаруживаемые остатки кострищ свидетельствуют о распространении культа огня.
В могильном инвентаре мужских захоронений встречаются втульчатые топоры, косы, наконечники копий, ножи, точильные камни, миниатюрные горшочки. Изредка вместе с умершим хоронили и копя. В женских захоронениях обычны ножи, шилья, миниатюрные горшки, иногда пряслица, берестяные коробки и украшения - ожерелья из бус, браслеты, булавки.
Наиболее известными могильниками с каменными ненцами являются Капседе, Курманчяй, Мазкатужи и Шерняй. Во второй половине VI или первой половине VII в. обычай сооружать венцы из камней исчезает. Вопрос о причинах этого явления в археологии пока не изучен.
С этого времени у куршей получают распространение грунтовые могильники без каменных венцов. Умерших хоронили рядами в направлении север - юг или юг - север, на спине, в вытянутом положении; кисти рук обычно складывались на груди. Погребения мужчин и женщин имеют противоположную ориентировку.
Мужчинам в могилу клали орудия труда и предметы вооружения. Типичными для мужского погребального инвентаря являются втульчатые топоры, наконечники копий, косы, совообразные фибулы, арбалетовидные фибулы со змеиными головками, ритрны. Для погребений VIII-XI вв. хдрактерны боевые ножи в окованных бронзой ножнах и ремни с бронзовыми накладками. В погребениях IX- XII вв. нередко встречаются мечи, иногда боевые топоры. С конца X в. в мужские захоронения клали косы с гирьками. Нередки и украшения - витые шейные гривны, массивные браслеты, янтарные подвески.
Для женских погребений характерны булавки для крепления головных уборов, большие нагрудные булавки с цепочками и подвесками для застежки одежды (табл. CXXXIV, 7, 6-8}, многочисленные браслеты разных типов, в том числе с утолщенными концами и спиральные массивные (табл. CXXXV, 11-13, 16-18), перстни (табл. CXXXV, 8, 14), янтарные бусы и пряслица.
С конца VIII в. наряду с трупоположениями получают распространение и погребения по обряду кремации умерших. Количество последних постепенно увеличивается. С X-XI вв. трупосожжения в куршских могильниках господствуют. Погребальный костер устраивался либо па месте захоронения, либо пне его. Различные предметы, предварительно ритуально поломанные или побывавшие в огне, вместе с остатками трупосожженпя бессистемно ссыпались и могильные ямы. В VIII -IX вв. вырывались такие же погребальные ямы, как и при трупоположепиях. Позднее для захоронений остатков сожжений устраивались круглые или овальные в плане ямы различных размеров. Остатки кремации иногда помещались в небольших деревянных коробах; погребения в глиняных урнах неизвестны вовсе.
Среди фрагментарных и обгоревших вещей обычны витые шейные гривны (табл. CXXXIV, 5, .9, 10, 13, 14), подковообразные застежки (табл. CXXXIV, 16, 18-20, 23, 25, 30) и браслеты. В мужских погребениях встречаются также кресала, цилиндрические замки, ключи.
На основании наблюдений за расположением вещей при трупоположениях и остатков тканей, встреченных в единичных могилах, реконструируются женские головные уборы типа намитки, которые прикреплялись к волосам булавкой. В одежде мужчин важное место занимал пояс, богато украшенный бронзовыми и серебряными бляшками. В одном из погребений могильника Дири найден шлем.
Этнически определяющих украшений среди куршских древностей нет. Но весьма характерными являются бронзовые привески-гребни, сделанные из пластин и по форме делящиеся на два вида: 1) прямоугольные с прямой или изогнутой спинкой; 2) трапециевидные с прямой или изогнутой спинкой. Зубья гребней короткие, иногда, намеченные лишь короткими насечками.
Такие гребни, по подсчетам И. Озере, в количестве 22 найдены только в куршских могильниках в захоронениях по обряду сожжения. Датируются они XI-XIV вв. Их распространение обусловлено специфическими языческими представлениями куршей. В XI-XII вв. привески-гребни известны и в древностях видземских ливов, но они отличаются от куршских зооморфной орнаментацией спинок.
Большинство предметов в куршских захоронениях складывалось у головы умершего (наконечники копий, косы, топоры, пряслица, точильные бруски). Здесь же иногда помещались миниатюрные глиняные сосудики или рог для питья, а в отдельных случаях добавочный погребальный инвентарь, завернутый в бересту.
Обычай помещать в могилы миниатюрные сосудики является типично куршским. Этот обряд прослеживается здесь в течение длительного времени, начиная с первых веков нашей эры. Так, в могильнике Рудайчяй I погребения с миниатюрными сосудами составляли свыше 40% исследованных и большинство их относилось к III -IV вв. (Michelbertas M., 1968, 81, 96-112 psl.). В раннесредневековых могильниках процент захоронений с миниатюрными сосудами колеблется от 13 до 55. В самом большом из исследованных могильников в Паланге обнаружено 50 сосудиков, большая часть которых датирует X-XI вв.
По форме миниатюрные глиняные сосуды обычно не повторяют бытовую керамику. Они весьма разнотипны - от слабопрофилированных цилиндрической или тюльпановидной формы до профилированных пли с ребром на плечиках. Высота сосудиков 3,5-9 см.
Для определения функций миниатюрных горшочков существенно то, что, во-первых, нередко в них находятся кусочки янтаря, украшения и другие предметы; во-вторых, некоторые из них вложены в берестяную коробочку, содержащую и иной инвентарь; в-третьих, некоторые из них настолько малы, что они не могут быть использованы для жертвенной пищи (известно, что в Литве еще в XVI в. умершим "жертвовали" хлеб, пиво и др.). Л. Накай-те, посвятившая миниатюрным горшочкам из погребальных памятников с территории Литвы специальную работу, полагает, что они клались в могилы с чисто ритуальными целями, как символы бытовых сосудов (Nakaite L., 1964, 53-73 psl.).
Наиболее характерными могильниками куршей являются Дири, Гейстауты, Мазкатужи, Паланга, Лайвяй, Гиркаляй. В качестве примера коротко охарактеризуем Гиркаляйский могильник (Клайпедский р-н Литовской ССР). Он был устроен на невысоком холме среди луговой равнины. Могильник занимал весь холм и содержал погребения от VIII до XIII в. включительно. Более ранние погребения - трупоноложения, более поздние (XI-XIII вв.) - трупосожжения. Самые ранние захоронения находились в восточной части холма, а самые поздние - в западной.
Для трупоположений устраивались большие ямы размерами 2,2-2,6 X 0,8-0,9 м. Трупосожжеиия составляли основную часть могильника. Часть их обнаружена в больших ямах, сходных по строению с ямами для трупоположений. Иногда остатки кремации ссыпались прямо в такие ямы, в других случаях помещались в небольшие деревянные ящики.
Часть погребального инвентаря сжигалась вместе с умершим, другую часть клали в могилу. Оружие в могилах представлено наконечниками копий, боевыми топорами, боевыми ножами и мечами. Среди украшений имеются витые шейные гривны с петлями на концах, спиральные и пластинчатые браслеты, подковообразные застежки, стеклянные бусы. Найдены и остатки головных уборов.
Могильник Гиркаляй по обрядности и инвентарю является типичным для куршских погребальных памятников Литовского Поморья.
В Курземе на некоторых могильниках вплоть до X-XI вв. продолжал бытовать обряд трупоположения. Обычно такие кладбища содержат наряду с ингумациями и трупосожжения, но известны и единичные могильники (Барта, Дикули, Медзе), содержащие исключительно трупоположения. Возможно, это обусловлено слабой изученностью памятников.
В период X-XIV вв. в Курземе, как и в более южных областях расселения куршей, преобладали грунтовые могильники с трупосожженнями. Наиболее распространенными были ямы площадью от 1 до 4 кв. м, ориентированные с юго-запада на северо-восток или с юга на север, т. с. примерно так же, как были ориентированы трупоположения в могильниках куршей. Изредка встречаются и более крупные могильные ямы. некоторые из них имеют площадь до 10 кв. м. Они предназначались для коллективных захоронений или для погребений знати.
В куршских могильниках восточных районов (Звиедви, Тилтини), там, где они соприкасались с земгалами, преобладает ориентация с северо-запада на юго-восток, отражающая, скорее всего, влияние земгалов.
В Курземе зафиксирован и иной погребальный ритуал, выявленный в нескольких пунктах,- сломанный н сожженный погребальный инвентарь погружали на дно озер. Одно из таких мест находок было обнаружено п оз. Вилкумуйжас в г. Талсы (Sturms E., 1936с, 72-80 1pp.). Произведенные здесь подводные исследования показали, что предметы находятся часто в небольших углублениях на дне озера. В местах скоплении вещевых находок зафиксированы остатки свай (Apals J-, 1968а, 48 1рр.).
Начиная с XIII в. в сенерных и срединных частях Курземе появляются новые могильники с труноположениями (Анце, Дундага, Маткуле, Лаукумуйжа. Пилтене п др.). Большинство их устроено на новых местах. Погребения в них ориентированы на запад и юго-запад, иногда с небольшими отклонениями, и сопровождаются украшениями - шейными гривнами, лентовидными браслетами, перстнями с витом передней частью или со щитком, монетами-подвесками XIII-XIV вв. Судя по инвентарю, это погребения куршей. Э. Штурмс полагал, что такие могильники оставлены куронизированными ливами, поскольку большинство их расположено в пограничной зоне, где соприкасались курши и ливы (Sturms E.. 1936b, S. 49). Другие исследователи допускают, что это христианские захоронения части куршей - жителей так называемой области Vredecuronia, которая попала под власть католической церкви. Согласно договорам, заключенным в 1230 и 1231 гг., курши этой области согласились креститься и принять священников, присланных из Риги. В пользу такого предположения говорят и способ захоронения в рассматриваемых могильниках, характерный для христиан ских кладбищ, и примерное совпадение территории их распространения с областью Vredecuronia (Мугуревич Э., 1970, с. 34).
В то же время на остальной части Курземе долго сохраняется традиция кремации умерших. Только о XIV-XV вв. погребения с трупосожжснпями постепенно уступают место христианским трупоположениям с ориентацией на юго-запад.
С историей Курземе тесно связана история ливоп. Основываясь на письменных источниках, историк П. Йоханзен правильно утверждал, что в XIII - XIV вв. курши в северной н центральной частях Курземе жили вперемешку с ливами (Johansen P.. 1939). Это было подтверждено В. Кипарскнм, несло девавшим курземские топонимы, упомянутые в документах XIII-XVI вв. Среди них были выделены п топонимы прибалтийско-финского происхождении (Kiparsky V., 1939, karto 5), На основе археологических, данных вопрос о куршско-ливских отношениях исследовался X. А. Моора (Моора X. А., 1950. с. 29 -37) и Э. С. Мугурсвичем (Мугуревич Э. 1970 с, 21-36).
Погребальными памятниками ливов в Курземе. прежде всего, являются каменные могильники г оградками, функционировавшие здесь до X-XI ив. и единичные каменные курганы, по мнению Э. Штурмса и X. А. Моора, восходящие к каменным могильникам. Э. Штурме относил к ливам и песчаные курганы X-XI вв. Ливам принадлежат также грунтовые могильники с трупоположениям XI -XIII вв., ориентированными на северо-восток. Все эти погребальные памятники известны преимущественно в северной Курземе, куда, судя по распространению могильников с трупосожжетшями, начиная с XI в., проникают курши. Северная Курземе стала областью внутрирегионального контакта куршей и ливов, результатом которого стала постепенная ассимиляция последних. Еще в XV в. помимо куршского населения в Курземе проживали ливы, составляя около 20-30% населения (Johansen P., 1939. Fig. 168). При этом можно полагать, что ливы в это время расселились в центральной и даже в южном частях Курземе. Как отмечал В. Кипарскнй, о ливах, проживавших между Гробинем. Кулдигой и Кандаваой в начале XV в., упоминал Жильбер де Ланнуа (Kiparski V., 1939, S. 48, 49).
Поселения куршей исследованы раскопками пока сравнительно слабо, поэтому делать какие-либо историко-культурные построения обобщающего характера преждевременно. Изучались в основном городища с прилегающими к ним открытыми поселениями.
Одно из неукрепленных поселений раскапывалось Э. С. Мугуревичем в Приедниеки на правом берегу р. Вента. Исследована береговая полоса протяженностью 130 м и шириной 2-3 м. Выявлено семь выложенных из камней очагов, которые имели диаметр 0,7-0,8 м и небольшие углубления. По лепной керамике и некоторым находкам поселение датируется второй половиной I - началом II тысячелетия н. э. (Mugurevics E., 1971b, 49 lpp.).
Рядом с этим поселением находится городище Паберзкалнс. Оно имеет длинную, узкую площадку размерами 100 X 20 м, защищенную двумя параллельными валами, их разрезы показали, что они имели внутренние столбовые конструкции. Городище синхронно селищу. На площадке городища исследованы остатки наземных построек с очагами.
Наиболее значительные исследования произведены Э. С. Мугуревичем в Сабиле в бассейне р. Абавы (Mugurevics Е., 1976, 73-78 lpp.; 1977а, 48-51lpp.; 1978а, 54-57 1рр.; 1979Ь, 54-57 1рр.; 1980, 76-80 1рр.). Городище принадлежит к типу мысовых и устроено между двумя оврагами, с напольной стороны защищено валом и рвом. В 1922 г. небольшие раскопки здесь произвел Е. Брастинып. Э. С. Мугуревичем исследовались укрепления на северном склоне городища. Оно было основано во второй половине I тысячелетия н. э. и первоначально имело деревянную ограду, устроенную на двухметровой террасе посредине 20-метрового склона холма. За оградой был вырыт ров шириной 3 м и глубиной 1 м. В X-XI вв. эти укрепления были уничтожены, пыла сделана подсыпка склонов, закрепленная камнем, которая увеличила площадку городища и крутизну склонов.
Основные раскопочные работы велись Э. С. Мугуревичем па посаде, где :ia три нолевых сезона вскрыто 2600 кв. м. Выделено три строительных периода. Ранний характеризуется нолуземляночными жилыми постройками со столбовой конструкцией стен (слон XI-XII вв.) В плане они имели четырехугольную, иногда округлую форму. Отапливались жилища очагами, устраиваемыми в воронкообразных углублениях. В некоторых случаях края очагов выкладывались камнями. Свыше 20 очагов выявлено вне построек.
К среднему и верхнему строительным периодам (XIII-XVII вв.) относятся наземные жилища, которые выявляются по остаткам фундаментов в виде скоплений камней. Отопительными устройствами были глинобитные печи, реже - печи-каменки. Глинобитные печи устраивались непосредственно на лемляпых полах. Основаниями их служили округлые площадки из глины. Иногда основание ограждалось камнями. Верхние части печей сводчатые, своды делались из глины или из камней.
К среднему строительному горизонту относится сыродутная печь, сложенная из глины. Ее основанием являлась округлая в плане площадка (диаметром 1 м) из обожженной глины с небольшим углублением в центре. В печи и около нее встречены крицы и шлак общим весом 11О кг.
При раскопках Сабильского посада найдено большое количество предметов, многие из которых свидетельствуют о значительном развитии здесь ремесленной деятельности. Обнаружены доломитовые литейные формы, тигли, зубило, пробойник, скобели. Встречено много бытовых предметов. В числе украшений имеются подковообразные застежки, разнотипные подвески (ромбовидные, круглые, "топорики" , "птички", зубы животных, бубенчики, лунницы), перстни, браслеты, шейные гривны. На их основании можно утверждать, что поселение принадлежало куршам и ливам.
Значительные раскопки велись на городище Талсы, представляющем собой типичный раннефеодальный замок. Расположено оно в куршско-ливской смешанной зоне, но населяли его в основном курши. Первое упоминание о Талсы в письменных источниках относится к 1231 г.
Площадь поселения около 3500 кв. м. Основные раскопки (1936-1938 гг.) принадлежат А. Карнупсу (Karnups A., 1938). Выявлено девять строительных горизонтов в напластованиях, отложившихся в течение полтысячелетия (X-XIV вв.). Основным типом жилища были квадратные в плане полуземлянки площадью около 16-18 кв. м. Это были срубные постройки, опущенные в грунт на 0,6-0,9 м. В верхних горизонтах (XII-XIV вв.) имелись уже наземные постройки той же конструкции. Размеры домов - от 3X5 до 5 X 6,5 м.
Небольшие раскопки были произведены также на городище Маткуле, расположенном в излучине р. Имулу, левого притока Абавы (Э. Мугуревич, 1966, с. 26, 27). Нижние горизонты культурного слоя памятника относятся к культуре штрихованной керамики. В эпоху средневековья поселение было отстроено заново. Площадка городища размерами 50x25 м была защищена валами с двух сторон - два вала имелись в мысовой части и один с напольной стороны, за которым на 6 м ниже площадки городища находился форбург.
Наибольшими раскопками на площадке городища исследованы остатки углубленной в грунт постройки столбовой конструкции. С запада и севера от городища располагался обширный посад. Это был один из политических и экономических центров части земли куршей. В письменных источниках Маткуле впервые упоминается в 30-х годах XIII в. На противоположном берегу Имулу находится культовый холм, где собирались племенные собрания и совершались жертвоприношения (Sturms E., 1938, S. 118).
Раскопками на городище исследованы остатки полуземляночной постройки, в основании которой найдены два крупных рога - характерное для куршей языческое жертвоприношение. Работами в форбурге и на посаде жилищ не обнаружено. Вещевые находки (железные ножи, шилья, наконечник стрелы, ключи; бронзовые фибулы, браслеты, крестик и подвески; каменные пряслица) свидетельствуют об интенсивной хозяйственной деятельности. Дата поселения X-XIII вв.
В Литве среди прочих поселений куршам принадлежит городпще Апуоле. Оно устроено на высоком (75 м) холме при впадении р. Врикис в Луову. Площадка размерами 80X55 м с напольной стороны защищена валом высотой 9-10 м. Его шурфовка произведена в 1928 и 1929 гг. Э. Вольтером, а траншейные раскопки в 1931 и 1932 гг. В. Нагевичюсом. В валу были открыты бревенчатые конструкции. На основе вещевых иаходок установлено, что поселение функционировало в X-XIII вв. (Puzinas J., 1938, 292-294 psl. Volkaite-Kulikauskiene R., 1958a, 42-47 psl.).
На территории расселения куршей находится Гробиня - городище и могильник переселенцев из Скандинавии. Поселение раскапывал в 1929 и 1930 гг. Б. Нерман (Nerman В., 1958, S. 8-12, 81-84, 168-170). В культурном слое толщиной 0,9 м были выделены три горизонта, относящиеся к IX- XI вв.
Общественно-экономическое развитие куршей опережало другие латышские и литовские земли, чему в немалой степени способствовало пх расселение по Балтийскому побережью. Находимые в памятниках куршей предметы вооружения и украшения свидетельствуют о торговых связях их с другими странами, в частности со Скандинавией и Готландом. Осуществляли курши и военные набеги на соседние земли. Известно, что флот куршей в начале XIII в. неоднократно угрожал немецким захватчикам, в 1210 г. курши напали на Ригу.
Еще раньше курши упорно и успешно боролись с набегами скандинавов, целью которых были грабежи и сборы дани с приморских земель. Источник IX в. "Житие святого Ансгария" рассказывает, что в начале IX в. курши освободились от временной зависимости от шведов, а в 854 г. наголову разбили датчан, уничтожив половину пх войска и кораблей. Этот источник сообщает, что "княжество куршей" подразделяется на пять городских округов. Упоминаются два крупных и богатых города куршей - Апулия и Зеебург, вмещавшие гарнизоны в 7- 15 тысяч человек (Senas Latvijas, 1937, 5 lpp.).
В сочинении Саксона Грамматика "Датская книга" говорится о том, что курши избирали "королей"-предводителей перед военными походами. Власть их, очевидыо, ограничивалась племенным собранием и не была наследственной. Саксон Грамматик сообщает и о некоторых конкретных куршских предводителях. Так, рассказывается о правителе Локере, разбившем шведского викинга и обладавшем единоличной властью, и о короле куршей Дорно (Saxo Grammaticus, 1900). Налицо оформление полугосударственного образования куршей. В источниках XIII в. называются земли куршей: Пилсатс, Мегове, Дувзаре, Цеклнс, Пиемере.
В "Саге об Эгиле Скалагриммсеоне" - участнике военного похода на куршей в начале X в.- говорится о том, как он и его воины были захвачены в плен при попытке грабежа одного из куршских: селений. Эгилу с окружением удалось бежать из плена, прихватив с собой трех других пленников-датчан. По-видимому, куршская знать использовала в своих хозяйствах рабов-пленников.
В начале XIII в. значительные области куршей оказались под властью немецких крестоносцев. Последние строят здесь замки. Среди исследованных археологами упомянем епископский замок в г. Пилтене, построенный на рубеже XIII и XIV вв. С 30-х годов XIV в. до второй половины XVI в. он был столицей Курляндского епископства. Каменный замок с форбургом, огражденный рвом, был устроен на берегу р. Вента.
Раскопками Э. С. Мугуревича исследовано 600 кв. м его площади (Mugurevics Е., 1977с, 51-55 1рр.; 1978Ь, 59 1рр.). Были исследованы конструкции моста, перекинутого через 40-метровый ров, и кирпичные помещения внутри нижней части моста. Собраны немногочисленные вещевые находки, характеризующие культуру прибалтийских немцев XIV- XVI вв.
Курши приняли участие в этногенезе латышского и литовского народов.
В языковом отношении курит принадлежали западным балтам. О близком родстве пруссов и куршей писали Э. Блессе (Blesse К., 1929, 154 1рр.; 1931, S. 293-312), Я. Эмдзелип (Endzelins J., 1979, 551 lpp.; 1982, 385 lpp.) и др.

Скалвы

Южными соседями куршей были скалвы, заселявшие земли по обеим сторонам нижнего течения Немана, включая часть восточного побережья Курш ского залива (карта 47). Именно здесь локализуют скалвов письменные источники орденского периода (SRP, I, 1863, S. 151). Восточными соседями скалвов были жемайты, на юго-востоке они соприкасались г, ятвягами, а на западе - с пруссами. Скалвия (Скаловия), согласно хроникам XIII-XIV вв., одна из прусских земель. Однако, судя по археологическим материалам, скалвы были наиболее близкими и, очевидно, родственными куршам.
Исследования средневековых могильных памятников в Скалвии были начаты в 90-х годах прошлого столетия А. Бецценбсргером. В 1891 - 1893 гг. в могилышке Вежайчяй им было раскопано несколько сотен захоронений (S3). Prussia, 1893. S. 135: 1895, S. 250; 1896, S. 136; Kalalog Prussia, 1897, S. 10-18. Fig. 47-54). В 1897 и 1808 гг. А. Бецценбсргср вел раскопки -на могильнике Грейженай, исследован там 17 погребений (Bezzenberger A., 1900, S. 135-152). В 1901 и 1902 гг. тем же исследователем раскапывался могильник Лумпенай (Bezzenberger A., 1909. S. 130-147). В 1909 г. небольшие раскопки на могильнике Скомантай произведены были В. Нагевичюсом (Nagevicius V., 1935, 70-72 psl.). Еще в 1902 г. А. Бецценбергером и Г. Шеу начаты были небольшие раскопки в могильнике Страгнай. Они были продолжены в 1911 г. Г. Шоу и В. Гайгалайтисом (Engel С., 1931а, S. 330; Volkaite - Kiilikauskiene R.. 1964b, 224-226 psl.).
В 20-30-х годах XX в. раскапывались два могильника в древней земле. Скалвии - Никелай (Puzinas J., 1938, 284-287 psl ) и Паулайчяи (Puzinas J., 1938, 226, 200, 283, 284 psl.).
В левобережной части Нижнего Понеманья иссле довался могильник Линкунай (Engel С. 1931a, S. 313-324).
Особый интерес представляют раскопки могильника Юргайчяй, произведенные в 60-х годах Л. Накайте (Накайте Л., 1968, с. 65--В7; Nakaite L.. 1971), 126-128 psl.; 1972, 101--121 psl.). В 1968 г. той же исследовательницей раскапывался могильник Вилку Кампас в том жt Шbлутском р-не Литовской ССР (Nakaitc L., 1970а, 43-56 psL; 1970b, 71-73 psl.).
Поселения региона расселение скалвов раскопками пока не изучались.
Своеобразие могильников исследуемого региона, их отличие от погребальных памятников прусских племен V-XIII вв. было подмечено давно (Engel С., 1931а, S. 327; Waetzold D., 1939, S. 116-120). большинство исследователей стало относить могильники нижнего Немана к скалвам (Hoffmann J., 1941, S. 139; Volkaite-Kulikauskene R., 1970, 38- 40 psl.; Волкайте-Куликаускене Р., 1970, c. 242- 246). Некоторая противоречивость мнений относительно племенной атрибуции нижненемапских могильников обусловлена тем, что они несколько различаются между собой на севере и юге территории своего распространения. Так, могильники, входящие в северную группу (в окрестностях селений Прекуле и Швекшпа и города Шилуте), некоторые ученые считали куршскими (Hoffmann J,, 1941, Karte), хотя они заметно отличаются от куршских.
Эти две компактные группы могильников, почти одинаковых по своей обрядности, по-видимому, нужно связывать с двумя племенами скалвов. В начало XIII в. в письменных источниках между Скалвон и Курсой называется земля Ламата. Согласно источникам XIII-XIV вв., Ламата локализуется между Куршским заливом и р. Юра (Lowmianski H., 1932, S. 100, 101, 111). В этой связи А, 3. Татутавичюс полагает, что могильники северной группы следует связывать с жителями земли Ламата, а к собственно скалвам относить древности поречья Нижнего Немана и нижнего течения р. Юра (Таутавичюс А., 1968в, с. 60-63; 1980, с. 86).
Для территории Скалвни (и позднейшей Ламаты) характерны грунтовые могильники, датируемые V-XIII пв. В раннее время сосуществовали два обряда погребения - трупоположение и труносожжение. Число захоронений по обряду кремации умерших постепенно увеличивается, и на рубеже I и II тысячелетни п. а. они становятся преобладающими.
Погребения по обряду ингумации ориентированы в основном на север и северо-.чапад. В северном регионе вместе с мужчинами иногда погребался конь. В южном регионе погребения с копями весьма редки, но в составе погребального инвентаря встречаются предметы конского снаряжения.
Погребальный инвентарь весьма многочислен. В мужских захоронениях обычны предметы вооружения. Встречаются также фибулы и браслеты. При женских погребениях часты металлические подвески от головных уборов, своеобразные бронзовые булавки для крепления головного убора (длинные пруты с расплющенной средней частью), нагрудные фибулы. Украшении головного убора составляют этнографическую особенность скалвов. Головной убор имел форму шапочки, которая отделывалась металлическими сердцевидными подвесками. Такие шапочки: известны в основном по раскопкам могильников Вежайчяй и Юргайчяй.
Захоронения по обряду трупосожжения совершались в круглых или овальных ямах разной величины. Сожжение умерших производилось на стороне. Погребальный материал такой же, как и в погребениях по обряду трупоположения. В мужских захоронениях IX-XII вв. встречается больше предметов вооружения, в женских - увеличивается число украшений, особенно витых шейных гривен и подковообразных застежек.
Мужские погребения IX-XII вв. в северном регионе изредка сопровождаются трупоположениями коней. В южном регионе захоронения коней очень редки, но есть вещи конского снаряжения. В погребениях по обряду сожжения встречается согнутое или сломанное оружие.
Одним из могильников, давших цепную информацию о раннесредневековой культуре скалвов, является Юргайчяй, находящийся близ городища Йомантай возле рек Тельшена и Ашва. Площадь могильника около 2 га. При его раскопках встречены преимущественно трупоположения, захоронения по обряду кремации единичны.
Умерших хоронили в продолговатых ямах глубиной 0,3-0,7 м. В засыпях могильных ям зафиксированы угольки и зола. Ориентированы умершие в основном головами на север, реже на северо-запад, и как исключение встречено юго-западное направление. Умерших клали на спине с вытянутыми ногами, с согнутыми и сложенными на груди руками.
При захоронениях по обряду трупосожжения вырывались ямы такой же формы и величины. Сожженные кости рассыпались посредине ямы на небольшой площади - около 0,30X0,30 м.
Вместе с покойником в одной яме нередко хоронили его коня. Коней помещали справа от мужчины. Головы коней часто украшали серябряными и бронзовыми сердцевидными подвесками. Кони хоронились с железными удилами, уздечками, украшенными бронзовыми спиральками, и поводьями, обмотанными бронзовой проволокой.
В мужских погребениях нередко оружие: железные втульчатые наконечники копий, однолезвийные мечи с деревянными рукоятками. Изредка встречаются бытовые предметы - косы, ножи, огнива. Есть и украшения, чаще всего различные арбалетнг.те фибулы (табл. CXXXVI, 7, 4), спиральные перстни; в одном из погребений обнаружена шейная гривна. Редкими находками являются железные шпоры и рога для питья. Несколько раз зафиксированы остатки кожаных поясов с бронзовыми пряжками. Некоторые ремни имеют нарядные разделители разнообразных форм и оковки.
Для женских захоронений характерны различные украшения (табл. CXXXVI). Среди них выделяются серебряные сердцевидные или круглые подвески, разделенные бронзовыми спиральками,- остатки головных уборов (Nakaite L., 1971, 126-128 psl.). Нередки различные арбалетные фибулы, спиральные перстни, браслеты с утолщенными концами и выпукло-вогнутые с расширенными концами (табл. CXXXVI, 13, 75), ожерелья из янтарных бус (табл. CXXXVI, 3) и бронзовых спиралек. Более редкими находками являются шейные гривны с петлей и крючком на концах, с витой, тордированной или гладкой круглого сечения дужкой и булавки для головных уборов. Изредка встречаются железные ножи, шилья и пряслица.
Могильник Юргайчяй принадлежит к числу ранних и датируется в основном VII-VIII вв. При его раскопках зафиксированы остатки круга, выложенного из камней, свидетельствующие о том, что здесь были и более ранние погребения, относящиеся к первым столетиям I тысячелетия н. э. Кроме того, обнаружены изделия и более позднего периода - начала II тысячелетия н. э.
К VIII в. относятся погребения, исследованные раскопками в могильнике Вилку Кампас. Здесь раскопано восемь погребений, в том числе три трупоположения и пять трупосожжений. Первые захоронения находились в ямах глубиной до 0,75 м, умершие были положены в них головами на северо-запад или северо-восток. Для трупосожжений устраивались такие же ямы.
Погребальный инвентарь представлен железными ножами, шильями, втульчатым топором, глиняным пряслицем, несколькими железными втульчатыми наконечниками копий и мечами. Среди украшений имеются бронзовые арбалетовндные фибулы, шейная гривна с петлей и крючком на концах, бронзовые выпукло-вогнутые браслеты с сильно расширяющимися концами, спиральные перстни.
Более поздние погребения исследованы на могильниках Никелай, Паулайчяй, Скомантай, Вежайчяй.
Как уже говорилось, могильники северного и южного регионов различаются слабо. В мужских погребениях могильников южного региона больше предметов вооружения, но редки захоронения коней. В погребениях по обряду сожжения встречены согнутые и сломанные предметы вооружения, чего не отмечено в северном. Очевидно, различия в целом носят второстепенный характер. Поэтому в настоящем разделе они рассматриваются целостно и отнесены к скалвам. Может быть, эти две компактные группы древностей оставлены двумя скалвскими племенами и одно из них составило основу населения земли Ламата.

Ятвяги

В древности ятвяжские племени, по-видимому, занимали довольно обширные пространства южнее прусских и литовских земель (карта 48). Язык ятвягов не сохранился и изучается лингвистами по реликтам - данным, извлеченным из литовских диалектов, сформировавшихся на ятвяжском субстрате, по топонимическим материалам, отчасти по материалам антропонимики. Согласно исследованиям Я. С. Отрембского, язык ятвягов занаднобалтский, которому не чужды особенности, весьма характерные для славянских языков (Отрембский Н. С., 1001, с. 3-8).
Русские летописи именуют рассматриваемую здесь этническую группировку исключительно ятвягами. Польские и немецкие средневековые источники на ряду с этим этнонимом называют их также судавами или судинами. Тождество терминов ятвяги и судины очевидно из текста указа императора Сигизмунда, в котором сказано: "Terram vocatam Suderlant alias Jetven" (Gerullis G., 1921, S. 44), "земля, называемая Судовией или Ятвягией".
Энтоним судовы впервые назван Птолемеем (IIв. н. э.) - Они вместе с галиндами жили к востоку от Вислы (Клавдий Птолемей, 1948, с. 236, 237).
Русские летописи упоминают ятвягов начиная с X в. Среди послов Руси в Византию под 944. г. называется "Ятвяг Гунарев" (ПВЛ, 1, 1950, с. 34). На этом основании некоторые исследователи по лагают, что уже в это время какая-то часть Ятвягии находилась в даннических отношениях с Русью. К 983 г. относится первое известие о военном походе киевского князя Владимира на ятвягов: "Иде Володимеръ на ятвягы, и победи ятвягы и взя землю их" (ПВЛ, I, 1950, с. 58). Н 1038 г. был организован новый поход: "Ярослав иде на ятвягы" (ПВЛ, 1, 1950, с. 103). Походы киевских и волынскпх князей на ятвягов имели место и в XII в. Повторение походов па подданные народы - дело обычное в ту эпоху. Однако эти фрагментарные известия летописей не позволяют наметить даже приблизительно пределы ятвяжской территории того времени. Более детальные сведения о ятвягах относятся к XIII в., когда их земли находились севернее г. Визны, за р. Бебжа (северо-восточные области современной Польши).
С середины XIII в. ятвяги в русских летописях не упоминаются. У польских хронистов они известны еще длительное время. Немецкие авторы писали о ятвягах в связи с завоеванием крестоносцами земель пруссов. В XV н. ятвяги были описаны польским хронистом Яном Длугошем, который сообщает, что областью расселения их было все Подляшье (между русскими, мазовецкими и литовскими землями) и главным городом был Дрогичин. По М. Стрыйковскому (XVI в.), ятвяжские земли в древности простирались) от Волыни до пруссов, столицей их был Дрогичин, им принадлежал и Новогрудок (Карамзин Н. М., 1706, с. 180). Матвей Меховит, писавший в начале XVI в., сообщает, что ятвягов осталось уже немного, но отводит им обширные земли Подляшья (Меховский М., 1936, с. 108).
Основываясь на сведениях польских хронистов XV-XVI вв. и картографии географических названий, производных от этнонима, многие исследователи стали полагать, что до XIII в. ятвяги заселяли обширные пространства, включавшие Сувалкию, Подляшье, Берестейскую волость и Верхнее Поне-манье. Сторонниками этого мнения в русской историографии были Н. П. Барсов, В. Б. Антонович, А. М. Андрияшев, П. Д. Врянцев, И. Филевич, М. К. Любавский и др., в польской -Т. Нарбут, Д. Шульц, Я. Ярошевич. Специально истории ятвягов была посвящена работа А. Шёгрена (Sjogron A., 1858), в которой к землям этого племени прибавляется юго-западная Литва. Н, П. Барсов, основываясь на топонимике и летописных известиях, полагал, что древнейшие поселения ятвягов вплоть до IX-XI вв. находились в Верхнем Попеманье и отделяли русские земли от Литвы. В XII-XIII. вв. ятвяги были оттеснепы славянами и литвой за Нарев и Бебжу, в южную часть прусской озерной области. Оставшиеся в Понемаиье ятвяги слились со славянами и литвой (Барсов Н, П., 1885, с. 38-42).
Предпринимались попытки археологического и антропологического обоснования широкого расселения ятвяжских племен. Так, Ю. Д. Талько-Гринцевич отмечал примесь ятвягов в антропологическом строении современного населения Подляшья. Ряд исследователей, в частности, . А. Вольтер, Н. Янчук и Р. Эйхлер, относили к ятвяжскому населению каменные могилы Побужья (Вольтерь Э. А., 1908, с. 1-9; Янчук Н., 1892, с. 223-255; Kohn А., 1878, S. 256).
Только немногие историки скептически относились к мнению об обширных ятвяжских землях. Так, Ю. Кулаковский отрицал правдоподобность известий польских хронистов XV-XVI вв. о расселении ятвягов от Пруссии до Волыни и полагал, что он" занимали только области севернее р. Нарев (Заметки..., 1858, с. 47-73). П. ГГ. Авенариус утверждал, что ятвяги были преимущественно охотниками и бродягами, поэтому они не оставили памятников археологии. По его мнению, ятвяги никогда не жили в Подляшье, южнее Парена, а ятвижскне поселения в окрестностях Дрогичина, о которых сообщают Я. Ддугош и Матвей Мехенит, были поселениями пленных или беглых ятвягов (Авенариус Н. Н., 1890, с. 27-34). К числу исследователей, отрицавших широкое расселение ятвягон, принадлежит и М. Тэппен (Тоерреп М., 1858, Таbl 1 1870, 8. 1-17).
В 30-х годах нашего столетия немецкий археолог К. Энгель предпринял попытку выделения группы археологических древностей, которые он связывал с культурой ятвнгов (судовов). Эти древности исследователь назвал восточномазурской культурой, которая территориально помещалась на сравнительно небольшой части северо-восточной Полыни (Engel С La Baume W., 1937, S. 291).
Начиная с 50-х годов много внимания вопросам истории и археологии ятвягов стали уделять Польские исследователи. Здесь прежде всего следует назвать обстоятельную библиографию по археологии ятвягов, составленную и изданную А. Каминским (Kaminski A., 1956, С. 193-271). Он решительно возражает против широкого расселения ятвягов в древности. Исследователь полагает, что в письменных источниках нет вполне определенных данных в пользу широкого расселения ятвягов, а местности с названиями, производными от этнонима "ятвяги", могут быть связаны с местами, которые были заселены пленными ятвягами, переселенцами или беженцами. Археологических памятников, подчеркивает А. Каминский, которые можно было бы связать с ятвягами, нет ни в Подляшье, ни в Верхнем Попеманье (Kaminski A., 1953). Каменные могилы, известные в Подляшье, польские исследователи считают мазовецкими.
Для времени, предшествующего XIII в., А. Каминский считал ятвяжскими землями, кроме Сувалкии, район р. Слины, название которой, вероятно, связано с именем одного из ятвяжских племен - злипцсв, и бассейн верхнего течения Свислочи (Неманской), где известны р. Ятвязь и несколько деревень с тем же названием и где Я. Розвадовский от крыл специфические реликты западнобалтских языков.
И другие польские исследователи ограничивают древнюю ятвяжскуго территорию сравнительно небольшим участком северо-восточной Польши, полагая, что Иодляшье, Берестейская волость и Верхнее Понеманье не были заселены ятвягами (Антоневич Е., 1957, с. 172), Эту точку зрения разделяла и Ф. Д. Гуревич (Гуревич Ф. Д., 1950, с. 110-120; 1901, с. 177-179).
Однако с этим мнением согласиться никак нельзя, В распоряжении науки имеется слишком много косвенных и немало прямых свидетельств в пользу некогда широкого расселения ятвяжских племен. Так, остатки ятинжского населения еще в начале XIX в. сохранялись в Гродненском уезде по берегам рек Котры и Нелясы (Янчук П., 1892, с, 235). По свидетельству Т. Нарбута, литовцы называли эту часть Понеманья (южнее р. Пелясы) Ятвягией (Narbnt Т.. 1842, S. 170). Э. А. Вольтер при описании говоров литовского населения Слонимского уезда подчеркивал его несомненно западнобалтские особенности и утверждал, что литовцы Верхнего Понеманья не являются собственно литовцами, а ведут свое происхождение от ятвягов (Volter E. А., 1895, S. 166-187; Вольтер Э. А., 1912, с. 151-ШО). Недавно Я. С. Отрембский подтвердил это (Отрембский Я. С., 1901, с. 7). В. Курашкевич выявил следы ятвяжского языка в окрестностях Дрогичина, Мельника и южное, на левом берегу Бyга (Kuraszkiewicz W., 1955. s. 334-348). Я. С. Отрембский писал о большом влиянии языка ятвягов на польский язык. Областью ятвяжского воздействия являются восточная Польша, в частности, мазовецкне говоры польского языка (Otrebski J., 19G4, s. 207-216).
Еще А. Л. Погодин на основе анализа водных названий пришел к выводу, что Понемапье целиком и Побужье частично (ниже Бреста) входили в круг земель, заселенных в древности балтскпми племенами (Погодин А. Л., 1910, с. 354). Последующими работами К. Буги, Я. Розвадовского и других ученых подтверждено наличие в гидронимике названных территорий значительного слоя балтского происхождения, что говорит о том, что пришедшие славяне застали здесь балтов. К. Буга на основе лингвистических данных считал, что восточные славяне вошли в контакт с ятвягами в период между VII и X столетиями (Buga К., 1913, с. 12).
Среди гидронимов балтского происхождения в Сувалкии, Верхнем Понеманье и Побужье обнаруживаются названия, специфически ятвяжские. К. Буга к числу последних отнес названия рек с суффиксом -da (Buga К., 1923, 100 psl.)- В. Н. Топоров показал, что гидроним Кшна (левый приток Буга) по происхождению - ятвяжский (Топоров В. Н., 1959, с. 251-256). Гидронимы ятвяжских типов были картографированы В. В. Седовым (Седов В. В., 1964, с. 39, рис. 1), и оказалось, что они известны на широкой территории, которую отводили ятвягам польские хронисты XV-XVI вв. Дискуссия, имевшая место после этого, в которой приняли участие и лингвисты, и археологи (Tautavicius A., 1966, 161- 182 psl.; Ванагас А. П., 1968, с. 143-155; 1976, с. 139-151; Савукинас В., 1966, с. 165-176; Седов В. В., 1968а, с. 177-185; Таутавичюс А., 1968а, с. 187-190), выявила спорные моменты, но подтвердила то, что древняя ятвяжская территория, судя по данным гидронимики, охватывала не только северо-восточные районы современной Польши, по и земли Белорусского Понеманья, юг Литовской ССР, Литовское Занеманье и части Брестского Побужъя.
В статье "Курганы ятвягов" (Седов В. В., 1964, с. 36-51) было отмечено, что почти на всей территории распространения ятвяжской гидронимики известны своеобразные погребальные насыпи, целиком сложенные из камня, или каменно-земляные курганы, в которых камень был существенным компонентом. Эти так называемые каменные курганы существенно отличаются как от славянских погребальных памятников, так и от восточнобалтских могильных древностей.
Исследователи западпобалтских погребальных памятников неоднократно отмечали, что для племен западных ба.чтон в течение длительного времени было характерно применение камня при захоронениях (Engel С., La Baume W., 1937, S. 141; Alseikaite-Gimbutiene M., 1946, S. 77, 84). Обряд погребения под каменными курганами распространился у всех западиобалтских племен еще в I тысячелетии до н. :". (Engel С., La Нанте W., 1937, S. 84-86). У пруссов и галиндов в I тысячелетии н. э. произошла эволюция обрядности - на смену курганам пришли грунтовые захоронения. Однако применение камня в виде кладок или вымосток сохраняется длительное время, в частности у пруссов вплоть до XIII-XIV вв.
В отличие от прусско-галиндских племен ятвяги сохраняли курганный обряд захоронения в течение всего I тысячелетия н. э., а в отдельных местах древней ятвяжской территории обряд погребения в каменных курганах удержался до конца XIII в. (табл. CXXXVII, 35). На смену каменным курганам пришли так называемые каменные могилы. Наиболее ранние из них датируются концом XI-XII в., но наибольшее число каменных могил относится уже к XIV-XVI вв. Применение же камня для обозначения погребений в отдельных местностях расселения ятвяжских племен сохранилось до XVII в. (Talko-Hryncewicz J., 1920, s. 48-51). Территория нашей страны охватывает только восточные части древнего ятвяжского ареала. Поэтому настоящий раздел не является монографической характеристикой всех средневековых ятвяжских древностей. Основная масса последних находится на территории современной Польши, где в последнее десятилетие проделана большая работа по обследованию и раскопкам погребальных памятников ятвягов.
Второе, что следует оговорить заранее: некоторые, может быть, многие каменные курганы и каменные могилы Верхнего Понеманья и Брестского Побужья, относящиеся к эпохе Древней Руси, не являются собственно ятвяжскими памятниками. Расположены они на восточнославянской территории, где в целом господствуют древнерусские курганы, а в погребениях под каменными насыпями обычны древнерусские вещи. Поэтому каменные курганы и могилы XI- XVI вв. нельзя относить безоговорочно к ятвягам. Можно говорить только, что эти памятники по происхождению являются ятвяжскими, а оставлены могли быть и ятвяжским населением, кое-где островками сохранившимся на древнерусской территории, и славянизированными потомками ятвягов, и, что не исключено, славянским населением, воспринявшим ятвяжский погребальный обряд в силу тесного контакта с остатками коренного населения.
Каменные курганы и каменные могилы в Верхнем Попемапьс были введены в научный оборот после раскопочных изысканий 0. Л. Вольтера п В. А. IIIукевича. В 80-90-х годах прошлого столетия этими археологами раскапывались могильники в Слабаделе (Слободка), Бупдориаи, Мпцконнсе, Дпорчанах, Дунич-Могилицах, Опаковцах, Пузеле, Вензовщине, Воробья]*, Церемце и др. (Шуксвич В. А., 1893, с 96-100; Szukiewicz W., 1899, s 35-38; 1902, s. 40-45; OAK, 1891, с, 329; 1892, с. 50). Л. Л. Спицы и вскоре после получения первых сведений об этих раскопках, основываясь на женских украшениях, принадлежащих к продукции древнерусского ремесла, предложил считать каменные курганы и могилы белорусского Понеманья памятниками русского населения Черной Руси (Спицын Л. Л., 1899, с. 303-310).
Активные раскопки этих древностей были продолжены В. Л. Шукевичем в первые десятилетия XX в, (Szukie-wic/ W., 1'ИОа, s. ОМ-6Й; 1910Ь, s. 39-45; 1911, s. 57 - (12; 1!)14, s. 56-75). Менее значительные исследования каменных курганов и могил производились С. Яроцким в конце прошлого столетия (Jarocki S,, 1901, s. 47, 48), а в первые десятилетия XX в. И. Басанавпчюсом (Basanavicins J., 1936, 123, 124 psl.) и С. Круковским (Krnkowski S., 1911, с. 1 - 17; 1914, s. 1 - 13). В Среднем Побужье подобные памятники исследовались С. А. Дубинским (OAK, 1911, с. 65, 66).
В интересной обзорной статье, посвященной археологии балтов, А. А. Спицын выделил каменные курганы Неманско-Внлпйского междуречья в отдельную группу памятников и рассматривал их как древности балтского населения (Сппцын А. А., 1925, с. 131, 132). Материалы, поступившие из раскопок рассматриваемых памятников в 20-30-х годах, не значительны. В это время были произведены очень небольшие исследования лишь литовскими археологами в могильниках Лиепинай (Puzinas J., 1938, 233 psl.; Alsekaite-Gimbuticne M., 1946, S. 80, 81), Луксиенай, Ейтулионис, Бейжионис. Интересные курганы были раскопаны в 1936 г. у д. Подрось в гродненском течении Немана (Jaskanis D., 1962, s. 337-361).
Для изучения ятвяжских древностей на территории Литвы существенное значение имеют раскопки курганов, выполненные в послевоенные годы. П. Куликаускас исследовал могильники Папишкес и Вплькаутинис (Kulikaiiskas P., 1974а, 45, 46 psl.; 1974b, 46-52 psl.), Ю. Маркелевичюс продолжил работы в Папишкес, Э. Бутсниене произвела небольшие работы в могильнике Немайтопис (Buteniene E., 1972Ь, 39, 40 psl.). Могильник Лаваришкес исследовался О. Навицкайте и А. Таутавичюсом (Таутавичюс А., 1959, с. 150), могильник Мустенай - Д. Андрашюнайте и А. Гиринипкасом (Andrasiunaite D., 1972, 36, 37 psl.; Girininkas A., 1974, 52, 53 psl.), Моша - В. Даугудисом.
Полная информация о всех каменных курганах на территории Литвы помещена в "Археологическом атласе Литовской ССР" (Atlassas, 1977).
В Белорусском Понеманье и Брестском Побужье в послевоенные годы исследовались преимущественно каменные курганы древнерусского времени. Их раскопками занимались Ф. Д. Гуревич (Гуревич Ф. Д., 1962, с. 204), И. В. Бируля (Бируля И. В., 1966, с. 280; 1970, с. 120-122), В. В. Седов (Седов В. В., 1963, с. 41-43) и Я. Г. Зверуго (Очерки, 1972, с. 45). В последние годы исследованиями понеманских каменных могил занимается А. В. Квятковская.
Сводный обзор ятвяжских погребальных памятников был выполнен В. В. Седовым (Седов В. В., 1964, с. 36-51).
Каменные курганы - погребальные насыпи, целиком сложенные из камня или каменно-земляные, в которых камень был существенньш компонентом. Каменные курганы обычно имеют на дернованную поверхность, поэтому по внешнему виду их часто невозможно отличить от славянских пли литовских погребальных насыпей.
Каменные курганы - круглые в плане, диаметром 8-15 м, образуют сравнительно немногочисленные группы. Лишь в виде исключении известны могильники, состоящие из нескольких десятков погребальных насыпей. В частности, крупные группы отмечены в южной части Литовского Заиеманья, где встречены среди круглых курганов и отдельные длинные насыпи (Kulikauskas P., 1974b, 51 psl.).
Древнейшие погребения в каменных курганах на территории нашей страны относятся к IV и V вв. Это захоронения по обряду кремации. Находятся они, как правило, но одному в кургане, в грунтовой яме иод насыпью или в основании насыпи. Погребальные ямы заполнялись в значительной степени камнями. Мужчины хоронились головой на север, женские погребения в ранних каменных курганах пока не выявлены.
Погребальный инвентарь этих курганов немногочислен. Это в ту л ьчатые или проушиые узколезвийные топоры, ножи, наконечники копий, пряжки, изредка встречаются арбалетовидиые фибулы, умбоны щитов.
К наиболее ранним из числа исследованных на территории нашей страны принадлежат каменные курганы в Луксненай, Радостай, Рудамине и Слабаделе, датируемые IV-V вв. В Слабаделе (Слободке) 26 курганов, сложенных из камней, раскопаны были еще в 1888 и 1889 гг. Э. А. Вольтером (OAK, 1891, с, 329-331; 1892, с. 52, 53). Открыты захоронения по обряду трупоноложения, лишь один курган содержал безынвентариое трупосожжение. Среди немногочисленного-инвентаря, обнаруженного при трупоположениях, имеется железный умбон.
Подобный умбон конической формы, датируемый IV-V вв., найден в кургане с трупосожжением и Рудамине в Литовском Занеманье (Radzvilovaile Е., 1966, 137 psl.). Насыпь, была сложена из кам пей и земли (Antoniewicz W., 1920, с. 141, 142).
V-VI вв. датируются курганы, раскопанные н Немайтонис в 1970 г. Э. Бутениене (Buteniene Е.. 1972b, 39, 40 psl.). Это были насыпи высотой около 1 м и диаметром основания 12-13 м. Погребение по обряду трупоположеяия открыто лишь в одном из трех исследованных курганов. Оно находилось в грунтовой яме размерами 3X1,4 м. Яма была заполнена в значительной части камнями.
Все эти курганы в целом идентичны синхронным погребальным насыпям ятвяжского населения Сувалкий, которые ныне хорошо известны благодаря плодотворным работам польских археологов. Наиболее известными среди последних являются курганы в Осове, Живой Воде, Шурпилах и др. (Jaskanis J.. 1974; 1977, s. 239-249).
В III-IV вв. обряд трупоноложения сосуществовал у ятвягов с обрядом труносожжения начиная с V в. Трупосожжения становятся господствующим, а вскоре единственным обрядом. Принадлежность трупоноложений и захоронений по обряду кремации умерших в каменных курганах Сувалкии и соседних областей одному и тому же населению не вызывает каких-либо возражений. Нахождение курганов с трупоноложениями и трупосожжениями в одних и тех же могильниках, присутствие в одной насыпи обоих видов захоронений, тождество погребального инвентаря и керамического материала неоднократно отмечались многими исследователями.
Ятвяжских курганов второй половины I тысячелетия н. э. на нашей территории раскопано довольно много. Обычно под дерном курганов открывается покров, сложенный из камней в один или несколько ярусов. Немало курганов н целиком сложенных из камней , есть насыпи с внутренним ядром из камней. Остатки трупосожжений (кремация умерших, как правило, совершалась на стороне) в курганах середины и третьей четверти I тысячелетия н. э. помещаются под насыпью в небольших могильных ямах или среди камней самой насыпи. Число захоронений в одном кургане колеблется от одного - трех до шести.
В северной части Верхнего Понеманья такие курганы известны еще по раскопочным исследованиям В. А. Шукевича и Э. А. Вольтера. Каменные курганы с сожжениями раскапывались ими в Баготе, Версекеле, Вилконис и Мицконис (Szukiewtcz W., 1914, s. 58-68). В курганах Баготе и Мицконис остатки трупосожжения были зафиксированы в подкурганных ямах, в Версекеле и Вилконис остатки кремации находились среди камней погребальных насыпей.
Некоторые трупосожжения этих курганов сопровождались вещевым инвентарем. Так, в курганах Версекеле обнаружены узколезвийный железный топор, втульчатый наконечник копья, конический умбоп щита, железная пряжка, точильный камень (Radzvilovaite E., 1966, 2 pav.). Некоторые исследователи полагают, что этот инвентарь типичен для восточнолитовских курганов. Однако предметы тех же типов были распространены у многих балтских племен, в том числе ятвяжских.
Основная масса погребений в каменных курганах- безурновые. В Сувалющ урноьые захоронения встречаются чаще, но также в целом составляют незначительный процент. Урноное погребение было исследовано В. Л. Шукевичем в одном из курганов в Версекеле. В насыпи, целиком сложенной из камней, имелось два захоронения по обряду кремации. Одно из них было безурновым и безынвентарным, второе находилось в горшке, который сверху был накрыт другим, с острой гранью на плечиках и низкой шейкой.
Из раскопок ятвяжских погребальных памятников последних лет очень интересными и существенными являются исследования П. Куликаускаса в д. Вилъкяутинис в Литовском Занеманье. Когда-то могильник насчитывал около 150 каменных курганов. 11 1913 г. несколько насыпей здесь было исследовано С. Круковским. В 1973 и 1974 гг. шесть курганов раскопаны экспедицией Вильнюсского университета (АО 1973 г., с. 389, 390; АО 1974 г., с. 407, 408).
Сожжение умерших совершалось на стороне. Собранные с погребального костра кальцинированные кости ссыпались в виде небольшой кучки на выровненную площадку, которая оконтуривалась венцом из камней булыжника. Насыпь сооружалась из камней и земли. Высота курганов около 1 м, диаметр основания 5-7 м. Обычно в одном кургане хоронили двух умерших. Иногда сожженные кости рассыпались в основании кургана, занимая площадь около 1X0,6 м.
При захоронениях встречены вещи: арбалетные фибулы с треугольной ножкой, датирующие погребения V-VII вв., железные наконечники копий, железные профилированные пряжки, ножи, оковки ножен, бронзовая шпора.
В составе Вилькяутинского могильника имелся каменный вал длиной 40 м, шириной 3-4 м и высотой 0,5-0,6 м. Раскопки его показали, что это погребальная насыпь, в некоторой степени напоминающая длинные курганы кривичей. Вал был сооружен из трех-четырех рядов камней, под которыми открыты захоронения того же облика, что и в круглых курганах. Они находились как в срединной части основания вала, так и по его краям. Кальцинированные кости ссыпались на выровненную площадку и обкладывались венцом из камней или несколькими камнями. После этого сооружалась погребальная насыпь. В одном из погребений обнаружены железный нож, наконечник копья и пряжка, остальные могилы безынвентарные.
Погребения по обряду сожжения в ятвяжских каменных курганах последней четверти I тысячелетия н. э. почти всегда лишены погребального инвентаря, и поэтому их выделение затруднительно. В каждом кургане содержится одно-два захоронения. Это кучки кальцинированных костей, помещенные в различных частях насыпи или под нею.
Самые поздние нтвяжские курганы с трупосожжениями определяются находками гончарной керамики X-XII вв. По своему устройству курганы конца I и первых веков II тысячелетия н. э. не отличаются от предшествующих.
В качестве примера таких курганов можно назвать могильник в Ясудово в Гродненском р-не (Krukowski S., 1911, s. 1-21). Он находится на левом берегу Немана в низине среди холмов. В его составе было несколько полушаровидных курганов высотой до 2 м и диаметром основания 5,5-12,5 м. Лишь один из 15 курганов достигал высоты 2,3 м, а две насыпи имели удлиненную форму.
Курганы были сооружены из глины и песка и внутри содержали прямоугольные (в одном случае - округлую) каменные кладки, уложенные в основаниях. Наиболее крупная из них имела размеры 3,5ХЗм и высоту 1,45 м.
В основании насыпей зафиксированы кострища. Обряд погребения - трупосожжение (в одном кургане - трупоположение). Кальцинированные кости обнаруживались или в насыпи, или на кострище. Иногда сожженные кости помещались в глиняных сосудах-урпах. Курганы содержали в основном по одному захоронению, но в отдельных встречено по нескольку сожжений.
Многие курганы были безыпвентарными. Часть захоронений сопровождались единичными находками в виде обломков керамики или ножа. Обилием находок выделялись два кургана. В кургане 2 встречены 10 глиняных сосудов (табл. CXXVI, 5, 14, 16), пять железных ложей и бронзовые украшения, и кургане 3 - 11 сосудов, наконечники копий и бронзовые украшения.
Украшения и предметы одежды представлены подковообразными застежками (табл. CXXXVII, 16, .19), " том числе с фасетлрованнымн концами, пластинчатыми и массивными браслетами (табл. CXXXVII, 20-22, 26, 27), перстнями различных типов (табл. CXXXVI1, 1, 2, 5, 7, 14, 15), витыми шейными гривнами (табл. CXXXVII, 3) и трапециевидными подвесками (табл. CXXV1I, 24). Глиняные сосуды изготовлены при помощи гончарного круга. Они украшены рифлением, широкими полосами, насечками и штампом. Форма сосудов горшкообразпая, один - в форме ведра.
Некоторые могильники функционировали длительное время. К числу таковых принадлежат курганы в д. Каткушкес Эйшишкского р-на Литовской ССР. Они располагались на правом берегу р. Гуя и имели полушаровидную форму высотой до 1,4 м и диаметр основания 8-10 м.
В 1951 г. один курган высотой 0,6 м и диаметром 7 м был раскопан А. 3. Таутаничюсом (Tautavicius А., 1958, 69-71 psl.). Захоронение по обряду труносожжешш открыто в насыпи, сложенной из камней и грунта. Найденные здесь железные серп, удила и пряжка позволяют датировать захоронение VII - VIII вв.
В 1969 г. еще пять курганов в этом могильнике исследовано О. Кунцеве (Kunciene О., 1973а, 91- 106 psl.; Buteniene E., 1970, 64-66 psl.). Насыпи были сооружены из крупных камней, уложенных беспорядочно. В основании их прослежены черные прослойки толщиной около 0,1-0,2 м. В курганах в центре основания открыто по одному захоронению по обряду кремации. Кальцинированные кости занимали площадки размерами от 1x0,9 м до 1,1X1 м. Среди костей находился поврежденный огнем инвентарь, в основном предметы конского снаряжения (железные двух- или трехчленные удила, железные полукруглые пряжки, бронзовые оковки уздечек) и железные серны. В одном из курганов были еще железные стремена. Кургапы, раскопанные О. Кунцене, датируются IX-XII вв.
Как уже говорилось, в целом ареал каменных курганов ятвяжского типа обширен. Помимо Литовского Занеманья, он простирается на северо-востоке в глубь современной территории Литвы, захватывая правобережье среднего течения Немана с бассейном р. Мяркис и часть левобережья Нериса.
В VIII в. ареал каменных курганов здесь несколько сокращается. В междуречье Нериса и Мяркиса каменные курганы сменяются земляными насыпями - погребальными памятниками восточнолитовского типа. Очевидно, здесь имело место расселение литвы в земли, принадлежавшие ранее ятвягам. В бассейне же Мяркиса каменные курганы сохраняются до XII в. включительно.
А. 3. Таутавичюс обратил внимание на то, что на территории Литвы на нравом берегу Немана каменные курганы по вещевому инвентарю во многом сходны с восточнолитовскими. Вероятно, полагает в связи с этим исследователь, каменные курганы севернее р. Мяркис оставлены одним из ятвяжских племен, по культуре близких литве (Таутавичюс А. 3., 1980, с. 84).
В течение XI-XII вв. обряд трупосожжения в каменных курганах постепенно сменяется трупоположением. Смена обрядности происходила неодновременно в разных районах. Так, в отдельных местах Немапско-Нерисского междуречья обряд кремации удерживался до начала XIII в., а в Брестском Побужье последние сожжения в каменных курганах датируются XI в. Допустимо предположение, что смена обрядности протекала в условиях сильного воздействия славянского этноса, заселившего к тому времени значительные области Верхнего Попемапья.
Многие каменные курганы с трупоположеииями первых веков II тысячелетия н. э. расположены в тех же могильниках, что и курганы с сожжением. Устройство курганов остается неизменным. По-прежнему курганные насыпи имеют покров, сложенный нз камней в один или несколько ярусов, встречаются курганы, возведенные целиком из камней. Умерших клали или в основание курганов, или в подкурган-ные ямы. Большинство погребенных имеет западную ориентировку, но всюду изредка встречаются захоронения мужчин, обращенных головой к востоку. Около погребенных обнаруживаются скопления золы и углей. В каждом кургане, как правило, находит ся одно трупоположение, в редких случаях - два-три.
Погребальный инвентарь женских захоронений состоит из перстнёобразных височных колец с заходящими концами, немногочисленных трехбусинных височных колец (табл. CXXXVII, 4), браслетов и перстней восточнославянских типов. Кроме того, попадаются спиральные перстни и браслеты, характерные для балтских племен. В курганах междуречья Немана и Нериса нередко обнаруживаются фрагменты налобных повязок (головных уборов, но А. А. Спицыну): бронзовые или серебряные бляшки с тисненым узором, В очень немногих курганах встречены бусы (от одной до шести в погребении) - мелкие из синего, светлозелепого или матового стекла, настовые или глиняные, стеклянные посеребренные и изредка бронзовые. Железные ножи и глиняные сосуды древнерусских типов (табл. CXXVI, 18) отмечены и в мужских, и в женских погребениях. В мужских захоронениях встречаются железные тояоры, наконечники копий, кресала, пряжки.
Для определения этнической принадлежности каменных курганов с трупоположениями XI-XIII нв, существенно то, что они ведут свое происхождение от более ранних каменных курганов, ятвяжская принадлежность которых представляется бесспорной. Тот факт, что эти памятники нигде не выходят за пределы ятвяжского гидронимического ареала, тоже косвенно указывает на их связь с ятвягами. Славянский характер женских украшений в поздних каменных курганах вполне понятен. Каменные курганы относятся к тому времени, когда Верхнее Понеманье и Брестское Побужье уже были заселены славянами и эти земли вошли в состав Древней Руси. Поэтому каменные курганы со славянскими украшениями нужно относить в основном к славянизированным ятвягам.
В XIII-XIV вв. в Верхнем Понеманье широко распространяются каменные могилы (Гуревич Ф. Д., 1962, с. 121-130; Седов В. В., 1982, с. 122). По своему происхождению они связаны непосредственно с каменными курганами. Однако считать каменные могилы ятвяжскими уже нельзя. Это были памятники древнерусского населения Черной Руси, населения, сложившегося в результате тесного взаимодействия ятвягов со славянами.
Поселения древней ятвяжской земли изучены крайне неравномерно. Целый ряд городищ середины и второй половины I тысячелетия н. э. (до широкого славянского расселения) выявлен в Верхнем Понеманье, но они пока не подвергались серьезным раскопочным исследованиям. Наиболее изученным регионом в этом отношении стало Литовское Занеманье. Еще в J909 г. увидела свет книга Ю. Радзюкинаса (Radziukynas J., 1909), в которой получили характеристику 36 городищ этого региона.
В 1950-1970-х годах литовскими археологами были проведены обширные исследования раннесредневековых поселений Занеманья (Kulikauskas P., 1982). Этими работами установлено, что городища в Занеманье возникли в конце I тысячелетия до п. э.- в первые века нашей эры. Ранним поселениям свойственно было сочетание керамики со штрихованной, шероховатой (ошершавленной) и гладкой поверхностью, но наиболее характерной является шероховатая (хроповатая) керамика.
В раннем средневековье ятвягами использовались старые городища. Охарактеризуем некоторые из них.
Городище Кумелёнис находится на берегу р. Шешупе близ г. Капсукас. Устроено оно на возвышении, защищенном водами реки. С напольной стороны городище укреплено валом высотой 1,5 м и рвом шириной 6 м. Исследование памятника произведено В. Даугудисом (Daugudis V,, 1970s, 24- 27 psl.; Kulikauskas P., 1970, 20, 21 psl.; Куликаус-касП., 1970, с. 95, 96).
Культурный слой на площадке городища достигал 0,6-0,8 м толщины и был разделен на три основных горизонта. Поселение было основано в первые века нашей эры. К раннему горизонту относится штрихованная и гладкостенная керамика. Средний горизонт слоя датируется IV-IX вв. и характеризуется керамикой с шероховатой поверхностью. Венчики горшковидных сосудов украшались защипами. Остатков построек здесь не сохранилось. Разрез вала показал, что он состоял из глины, скрепленной положенными вдоль и поперек бревнами и камнями. На вершине зафиксированы остатки сгоревшей деревянной ограды.
Верхний горизонт культурного слоя городища Кумелёнис на основании находок железных наконечников стрел датируется X-XI вв. Гончарная керамика этого слоя украшена волнистым узором. Найдены обугленные зерна бобовых культур. На вершине вала также были обнаружены остатки сгоревших деревянных укреплений, а с внешней стороны склон вала был вымощен камнями, что характерно для ятвяжских городищ.
В 100 м юго-западнее городища расположено селище площадью около 1,5 га, устроенное на возвышении. Поселение функционировало с III но XI в. В слоях второй половины I тысячелетия н. э. выявлены следы железоплавильных печей и ямы хозяйственною назначения. Найдены фрагменты глиняных тиглей и обломки глиняной посуды - шероховатой, чернолощеной, гладкостенной и гончарной.
Среди городищ, раскапывавшихся . Куликаускасом, наибольший интерес представляет Каукяй. Городище устроено на возвышении левого берега р. Першеке в Алитусском р-не. Площадки его почти округлая, размерами 25X22 м. Почти со всех сторон городище защищено налом высотой до 6-8 м. Раскопки производились в 1907-1969 гг. (Куликаускас П., 1У70 с 97-100; Kulikausfeas P 1970 15-22 psl.; 11)82, 29 psl.).
Культурный слой памятника в его центре имел толщину 0,5-0,0 м, а около вала - до 1,8 м. Для нижнего горизонта типична керамика с шероховатой поверхностью. Среди находок имеются улитообразное спиральное височное кольцо, железная арбалетовидная фибула с короткой ножкой, датирующие нижние горизонты слоя V-VII вв.
Для верхнего горизонта слоя (VIII-XIV вв.) характерны каменные кладки - вы мостки, расположенные по краям городищепской площадки. Между камнями встречено много фрагментов глиняной посуды, кости животных, обугленные зерна бобов. Такие каменные кладки свойственны и другим городищам Занеманья. Они использовались при сооружении оборонительных укреплений и служили полами хозяйственных помещений.
От наземных жилых построек сохранились лишь очаги, сложенные из камней и имевшие круглую или овальную форму и размеры около 1,5X0,8 м. Они были углублены в грунт на 0,4-0,6 м. Выявленные ямы от столбов свидетельствуют, что жилищами были постройки со стенами столбовой конструкции. В домах имелись хозяйственные ямы для хранения пищевых запасов.
При раскопках собрано большое количество вещевых находок, в том числе около 120 наконечников стрел, многочисленные ножи, косы, каменные зернотерки, стеклянные и бронзовые бусы, одежные булавки и др.
Городище Рудамина устроено на вершине большого и высокого холма (табл. CXXVII, 4). Овальная площадка размерами 85X65 м окружена валом высотой до 3 м. В 1965 г. раскопками Р. Куликаускене и П. Куликаускаса вскрыты вымостки из камней, очаги, ямы от столбовых построек. Найдены многочисленные находки, в том числе железные наконечники стрел, коса, бронзовая нерекладчатая фибула, покрытая серебряным листом, и др. Нижний слой поселения характеризуется лепной керамикой с шероховатой или гладкой поверхностью, для верхнего типична гончарная керамика с волнистым и линейным орнаментом. Поселение существовало продолжительное время, от I до XIV в. (Kulikauskas P., 1972b, 83-109 psl.).
Примером городища, возникшего относительно поздно, является Пилякальняй в Вилкавишском р-не. Оно исследовалось П. Куликаускасом (Kulikauskas Р., 1972а, 143-161 psl.; Куликаускас П., 1966, с. 79-81; 1968, с. 308-311). Раньше здесь имелось открытое поселение, датируемое второй половиной I тысячелетия и. э. В XII в. рядом строится укрепленное поселение размерами 55X35 м. По периметру его защищал мощный оборонительный вал, внешний крутой склон которого был вымощен камнем. По-видимому, одновременно часть селища защищается валом высотой 2 м и длиной 190 м. Это единственное в Литовском Запемапье поселение, имеющее укрепленный форбург - посад. В культурном слое выявлены остатки столбовых построек и очагов, каменные кладки, гончарная керамика и немногочисленные металлические вещи. Поселение погибло в XIV в.
Материалы, полученные при раскопках поселений Литовского Занеманья, дают возможность утверждать, что основой их хозяйства были земледелие и скотоводство. О земледелии свидетельствуют железные серпы, зернотерки и обугленные зерна культурных растений - проса, ячменя, пшеницы, гороха, бобов и вики. Богатая остеологическая коллекция с городища Каукай содержит прежде всего кости домашних животных - крупного и мелкого рогатого скота, свиньи и лошади. Роль охоты и рыболовства была незначительной. О развитии металлургии и металлообработки говорят многочисленные местные типы изделий, остатки ремесленных печей, крицы, шлаки и фрагменты литейных форм.
Значительные части ятвяжской земли постепенно вошли в состав Древнерусского государства, Польши и Литвы. Свою независимость долго сохраняла лишь Сувалкия, занимавшая северо-восточную часть современной Польши и соседние районы Литовской ССР. Эта земля ятвягов последней среди западных балтов утратила независимость. В XIII в. в процессе войн с немецкими крестоносцами одна за другой пали ятвяжские волости, которыми правили князья и нобили.
Вопрос о дифференциации ятвягов на отдельные племена не раз ставился в исторической литерату ре. Е. Налепа на основе исторических и лингвистических данных выделяет четыре ятвяжских племени- судиной, дейнове, поллексяне и собственно ятвяги (Nalepa J., 1964). В. В. Седов локализует дейнове в правобережной части Верхнего Понеманья (Седов В. В., 19686, с. 24-30). Впрочем, вопрос о племенном членении ятвяжской земли по археологическим данным пока не разработан.

* * *
Судьба западнобалтских племен различна. Курши и скалвы, как уже говорилось, вошли в состав литовской и латышских народностей. Ятвяжские земли в значительной части были заселены славянами, восточными и ляшскими (польскими). Постепенно ятвяги были славянизированы, а северо-восточная окраина Ятвягии вошли в территорию формирования литовской народности. Земли пруссов, несмотря на отчаянное сопротивление, были завоеваны немцами-крестоносцами. Часть пруссов бежала в литовские и западнорусские земли, остальные оказались ассимилированными.