Глава I. ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ПАМЯТНИКОВ

Собирание археологических памятников Восточной Пруссии началось очень давно и было сосредоточено почти исключительно в руках представителей прусской науки. Еще в XVII-XVIII вв. появляются описания отдельных археологических памятников. Таковы работы Гарткноха (1684 г.), Гельвинга (1717 г.), Г. X. Писанского (1769 г.), И. Наронского ¹² и др.
В 1790 г. в Кенигсберге организуется Естественно-Экономическое общество, занимавшееся, наряду с другими дисциплинами изучением древнейшего прошлого Восточной Пруссии, в частности собиранием археологического материала.
В 20-х годах XIX в. выходит многотомная "История Пруссии" И. Фойгта, в первых томах которой автор пытается воссоздать облик поселений древних пруссов на основании тех данных, которые оставили летописцы крестоносцев, в частности Петр Дусбургский попавший в эту страну в 30-х годах XIII в. И. Фойгт отмечает, что в стране древних пруссов имелось большое количество укрепленных поселений, которые орден впо-

12 Сведения об указанных авторах взяты из работ: E.Hollack. Erlauterungen .... стр. 224- 232. - J. Antoniewicz. Jozef Naronski, polski inweiitarzyzator grodzisk w XVII wieku w Prusach. Wiad. ArcheoL, 1950, t. XVII, z. 1, стр. 1-24.

следствии использовал для строительства городов и замков.¹⁸
В 1826-1828 гг. лейтенант Ф. Гуизе вел регистрацию и зарисовку древних укреплений Восточной Пруссии. Ему удалось зафиксировать около 300 городищ. Труд Ф. Гуизе не был издан и хранился в архиве музея общества по изучению древностей "Пруссия", но его данными впоследствии широко пользовались прусские археологи и нередко сведения и зарисовки Ф. Гуизе служили единственным источником для описания исчезнувших укреплений.¹⁴
Однако все работы и исследования, посвященные Восточной Пруссии, вплоть до половины прошлого столетия носили случайный характер. Их систематическое изучение началось лишь со второй половины XIX в. и было посвящено преимущественно памятникам I тысячелетия н. э.
Интерес к изучению археологических памятников Восточной Пруссии не был, разумеется, случайным. Германия, вступившая в 70-х годах XIX в. на капиталистический путь развития и стремившаяся занять главенствующее положение среди других буржуазных стран, культивировала националистическую науку, в которой археологии принадлежало не последнее место.
В статье, посвященной задачам исследования памятников юго-восточной Прибалтики, мы уже останавливались на общем направлении немецкой буржуазной археологической науки, сознательно принижавшей культуру балтийских племен.¹⁵ В изучении археологических памятников Восточной Пруссии эта традиция отчетливо проявилась после первой мировой войны 1914-1918 гг. и получила свое наиболее уродливое выражение после прихода к власти нацистов в 1933 г.
На фоне крайнего национализма археологии Восточной Пруссии, типичного для периода 1914-1945 гг., выгодно выделяется первый период в истории изучения памятников этой территории, который завершается к началу первой мировой войны. Не будет преувеличением сказать, что важнейший археологический материал, большая часть которого была представлена могильными памятниками I тысячелетия н. э., был накоплен в первый период.
Усиленные раскопки могильников начались с 70-х годов XIX в. и осуществлялись членами Естественно-Экономического общества и специально организованного общества по изучению древностей "Пруссия" (возникло в 1844 г.), а также и любителями местной старины.
Результаты раскопок публиковались в ежегодниках вышеуказанных обществ: "Записках Естественно-Экономического общества" (выходили с 1869 г.)¹⁶ и "Известиях о заседаниях общества по изучению древностей "Пруссия"" (выходили с 1874 г.).¹⁷ Сведения об археологических памятниках публиковались также в "Ежемесячнике прусских древностей" (появился с 1864 г.)¹⁸ и в ряде других изданий.
Раскопками захватывается преимущественно современная Калининградская область. В конце 60-х годов XIX в. А. Генше раскапывал могильник в Поддубном Гурьевского района, относящийся к I и началу II тысячелетия н. э. В это же время П. Шиффердекер исследовал грунтовый могильник XII-XIV вв. у бывшего селения Штангенвальде на Курской косе.¹⁹
С начала 70-х годов раскопки могильных памятников производились в различных частях Восточной Пруссии; в 1873 г. Г. Берендт опубликовал материалы могильников Тенген и Розенау, относящиеся в основном к первой половине I тысячелетия н. э. В1875- 1876 гг. Клебс раскапывал большие могильники в юго-восточной части Восточной Пруссии по течению р. Гольдап-Грунайкай, Боцвинка и Окраски. Эти могильники дали значительный материал, главным образом керамику, оружие и украшения.
Богатый инвентарь содержал также могильник Варникам, раскопанный Клебсом.²⁰

13 .1. F о i g t. Geschichte Preussens. Konigsberg, t. I, 1827, стр. 536-537; t. II, 1839, стр. 232-235.
14 W. G а с г t e. Burgwallforschung in Ostpreussen. Altpreussen, 1935. H. 2, стр. 69.
15 Ф. Д. Г у р е в и ч. Древние памятники юго-восточной Прибалтики и задачи их изучения. КСИИМК, вып. XI.II, 1952, стр. 13-14.
16 "Schriften der Physikalisch-Okonomischen Gesellschaft".
17 "Sitzungsberichte der Altertumsgesellschaft "Prussia".
18 "Altpreussische Monatsschrift".
19 P. Schiefferdecker. Der Begrabnissplatz bei Stangenwalde. Schriften, 1871, Bd. 12, стр. 42-56.
20 0. Tischler. Bericht iiber die praehistorisch-anthropologischen Arbeiten der Physikalisch-Okonomischen Gesellscbaft. Schriften, 1877, Bd. 18, стр. 269-278.

Первые обобщающие работы, классифицирующие материалы грунтовых могильников, связаны с именем О. Тышлера, стоявшего во главе Естественно-Экономического общества в 70-90-х годах XIX в.
На основании материала раскопанных грунтовых могильников О. Тышлер пытался описать обряд погребения и проследить эволюцию форм вещей. Главное внимание при анализе вещественных находок уделялось фибулам, типологические особенности которых были положены в основу отдельных хронологических периодов. В 1880 г. О. Тышлер предложил хронологическую классификацию, которая вскоре стала господствующей в немецкой археологической науке как современной ему, так и более позднего периода.
Типолого-хронологическая схема О. Тышлера охватывала эпоху железа, преимущественно первую половину I тысячелетия н. э. Подобно О. Монтелиусу и С. Мюллеру, каждому из выделенных им периодов О. Тышлер давал буквенное обозначение.
Период "А" относился им к последним векам до нашей эры и соответствовал поздне-латенскому времени, I - II века н. э. обозначались буквой "В" и характеризовались глазчатыми фибулами и фибулами с цилиндрической головкой. Период "С" на основании римских монет и арбалетных фибул О. Тышлер относил к III - IV вв. н. э., V век (период "Д") определялся арбалетными фибулами с коротким держателем иглы. По классификации О. Тышлера V-VI века обозначались буквой "Е" и датировались как арбалетными перекладчатыми, так и пальчатыми фибулами. Далее развитие культуры в Восточной Пруссии прерывалось и, по выражению О. Тышлера, над этой территорией, за исключением устья Немана, воцарилась "глубокая тьма".
Лишь в конце I-начале II тысячелетия вновь появляется значительное количество могильников, которые у О. Тышлера получили наименование позднеязыческих.
О. Тышлер несомненно сыграл крупную роль в немецкой археологической науке. С его именем связывается переход от любительских раскопок к методическому научному исследованию материала и попытке его обобщения. На основании археологического материала этот исследователь первый сделал вывод о том, что уже в начале нашей эры Восточная Пруссия была плотно заселена оседлым земледельческим населением.²¹ Вместе с тем в схеме О. Тышлера, построенной в результате обобщения всего исследованного им археологического материала, отразилась вся ограниченность его буржуазного миросозерцания. Развитие культуры населения значительной территории он связывал лишь с внешними воздействиями. Борясь за комплексное изучение памятников при раскопках, О. Тышлер в тоже время забывал об этом при их периодизации. "Хронология Тышлера создана на весьма зыбком материала, - писал А. А. Спицын, -римских монетах, которые в действительности ходили в крае продолжительное время и попадаются в весьма поздних могильниках".²² Недостатки метода О. Тышлера, как и других исследователей Запада, отмечал и П. П. Ефименко: "Обращаясь к опыту западных исследований, мы должны сказать, что ключа к анализу массовых могильников мы не имеем и там. В блестящих трудах О. Монтелиуса, С. Мюллера, О. Тышлера и их многочисленных учеников мы находим прекрасно разработанный типологический анализ, позволяющий установить для Прибалтики точные хронологические рамки смены вещей и: культурных этапов. . . Но вопроса об анализе внутренней жизни могильника они не разрешают, и поэтому их выводы остаются в известной мере условными".²³
К концу XIX в. восточнопрусская археология пополнилась материалами больших грунтовых могильников Калининградского полуострова. Среди раскопанных памятников можно упомянуть могильники: у с. Чехово, в котором вскрыто 400 погребений, Коврове - 250 погребений, Грейбау -344 погребения.²⁴

21 Korrespondenzblatt der deutschcn Gesellschaft fur Anthropologie, Ethnologie und.Urgeschichte,. 1879-1880, Bd. 6, стр. 81-86. - Schriften, 1882, Bd. 23, Прилож., стр. 15-17. -О. Т i s с h 1 e r. Bericht fiber die Archaologisch-Anthropologische Abtcilung des Provinzial-Museums der Physikalich Okonomischen Gesellschai't. Schriften. 1891. Bd. 31, стр. 97-102.
22 А. Спицын. Литовские древности. Taula ir Zodis, Humanitariniij, Mokslq Fakulteto leidinys,. Ill, knygos, Kaunas, 1925, стр. 134.
23 П.П.Ефименко. Рязанские могильники. Опыт культурно-стратиграфического анализа могильников массового тина. Материалы по этнографии, т. III, вып. 1, Л., 1926, стр. 66.
24 О. Tischler, H. Kemke. Ostpreussische Altertfimer. Konigsberg, 1902 (в дальнейшем: Ostpr. Alt.), стр. 15, 26, 28.

Параллельно были организованы раскопки на Мазовецкой земле. В 1889 г. Г. Буяк, возглавлявший общество "Пруссия", вел большие раскопки могильника близ с. Сдоррен (округ Йоганнесбург, ныне Пиш - Польша). В конце XIX и начале XX в. Э. Голлак раскопал ряд больших могильников Мазовецкой земли, среди них Прусиновска-Волька, Бабинта, Мойтины (Мранговский повет) и др.²⁵
Значительный материал VI-VIII вв. дали два мазовецких могильника современного Олыптинского воеводства: Тумяны, раскопанные в 1894 г. И. Гейдеком и Келары, исследованные Э. Голлаком и А. Бец-ценбергером.²⁶
Несколько меньше исследовались памятники устья Немана. Еще при жизни О. Тышлера был раскопан большой могильник Аукштакиемис в современной Клайпедской области Литовской ССР, давший материал I-начала II тысячелетия н. э.²⁷
Большой интерес к древностям территории устья Немана проявил А. Бецценбергер, возглавлявший с конца XIX в. общество "Пруссия". С его именем связано исследование ряда могильников, в том числе Люмпонай, Рубокай, Шернай и др.²⁸
Таким образом, к началу XX в. было исследовано очень много могильних памятников. Многочисленные коллекции, поступившие в результате раскопок, превратили Кенигсбергский музей в одно из лучших хранилищ древностей Европы.
Легкость, с которой можно было добыть красивые и изящные вещи из погребений, не стимулировала раскопок поселений. Последние изучались крайне медленно, и степень изученности их к концу XIX-началу XX в. немногим отличалась от состояния знаний о них в 20-40-х годах XIX в.
Археологи, исследовавшие могильники, как правило, поселениями не занимались. Здесь мы встречаем иные имена. Поселения изучались преимущественно по письменным данным средневековых авторов.
В начале 80-х годов Бёнигк пытался воссоздать процесс постройки городищ древних пруссов, предполагая, что для их возведения использовались маленькие холмы, вершины которых выравнивались, а естественным склонам придавалась крутизна. Наряду с этим автор выделял городища, укрепления которых были целиком насыпные. Пользуясь данными Дусбурга, Бёнигк подробно разбирал строение насыпи, характер рва, засек, расположение въездов в городища, обеспечение их водой, пользование сигнальными огнями.
Автор пришел к выводу, что большая часть сохранившихся укреплений относится уже к христианскому времени (т. е. после XIII в.). Бёнигк пытался также осмыслить значение укреплений, носящих наименования "длинные валы", и рассматривал их в качестве защитной линии обороны пруссов.²⁹
В периодической литературе появлялись отдельные публикации, связанные с внешним описанием укреплений Восточной Пруссии; в этих публикациях наряду с древними городищами нередко фигурировали остатки поселений времени господства ордена.³⁰
Учетом поселений Калининградского полуострова занимался К. Бекгеррн, прилагавший в отдельных случаях к описанным им поселениям схематические планы.³¹
Можно указать еще работу того же автора об укрепленных поселениях к югу от р. Преголи.³² О городищах среднего течения р. Преголи писал К. Кассвюрм еще в 70-х годах XIX в.³³

25 Е. Н о 1 1 а с k, F. Р е i s е г. Das Graberfeld von Moythienen. Konigsberg, 1904, стр. 1-5.
26 J Heydeck. Das Graberfeld von Daumen tmd ein Riiokblick aul den An fang einer deutschnationalen Kunst. "Prussia", 1895, Bd. 19, стр. 41- 80. - E. Hollack, A. Bezzenberger. Das Graberfeld bei Kellaren im Kreise Allenstein. "Prussia", 1898, Bd. 21, стр. 160-198.
27 Schritten, 1888, Bd. 29, стр. 14-23; 1889, Bd. 30, стр. 11-16.
28" "Prussia", 1893, Bd. 17, стр. 141-170; 1909, Bd. 22, стр. 130-193.
29 В о е n i g k. 1) Ueber Ostpreussische Burgwalle. "Prussia", 1879-1880, Bd. 6, стр. 59-80; 2) Wallberge und Landmauern im nordlichen Teil der Gaue Galinden und Sudauen. "Prussia", 1879- 1880, Bd. 6, стр. 129-139.
30 G. В u j а с k. 1) Ein Wachthaus aus dem letzten beidnischen Zeit zu Bosemb, kr. Sensburg. "Prussia", 1886-1887, Bd. 13, стр. 119-120; 2) Der Kuglacker Scblossberg und andere Wallberge. "Prussia", 1887-1888, Bd. 14, стр. 89-99.
31 С. Вес kherrn. Ueber die Benennungen der Ostpreussischen Burgwalle und die Pillberge im Samlande. Altpreussische Monatsscbril't, 1895, Bd. 32 (в дальнейшем: Burgwalle), стр. 353-410.
32 С. Beckherrn. IJas propugnaculum introitu terrae Natangiae der Chronik des Dusburg. "Prussia", 1887-1888, Bd. 14, стр. 11-22.
33 К. К a s s w u r m. Alte Schlossberge und andere Uberresle von Baumwerken aus der Vorzeit

К началу XX в. изучение поселений почти полностью забрасывается. Работы, в которых обобщается вновь накопленный материал, строятся, как и во времена О. Тышлера, на материале могильных памятников.
Наряду с публикацией материалов отдельных могильников, преимущественно в журнале общества по изучению древностей "Пруссия", а также наряду с выходом в свет альбома "Восточно-прусские древности", задуманного еще О. Тышлером и изданного Г. Кемке до начала первой мировой войны, появляются некоторые работы сводного характера, базирующиеся на материале грунтовых могильников Восточной Пруссии.
В 1904 г. выходит работа А. Бецценбергера о бронзовых изделиях Восточной Пруссии.³⁴ Занимаясь сравнением химического состава древних бронзовых вещей, автор вместе с тем пытается уяснить их происхождение и датировку.
Исследуя памятники конца I-начала II тысячелетия А. Бецценбергер дополнил хронологическую схему О. Тышлера, выделив периоды "F" (VI-VIII вв.), "G" (IX - XI вв.) и "Н" (XI-XIII вв.).
Для VI-VIII вв. н. э. датирующими находками А. Бецценбергер считал поздние формы арбалетных фибул, для IX-XI вв. -франкские мечи и арабские монеты, а для XI-XIII вв. - предметы конского убора, весы, гирьки и т. д.³⁵
Еще в конце XIX в Г. Кемке пытался критически пересмотреть схему О. Тышлера, в частности его последний период. В 1914 г. он снова выступил с работой по этому вопросу, в которой утверждал, что период "F" О. Тышлера в действительности должен относиться к VI-VIII вв.³⁶ Тем самым Г. Кемке критически пересматривал и датировки А. Бецценбергера.
В 1908 г. вышла в свет археологическая карта Восточной Пруссии, составленная Э. Голлаком. Карте предшествовало введение, в котором автор классифицировал материал согласно схеме О. Тышлера. О степени накопления материала в археологии Восточной Пруссии можно судить по тому, что одних могильников, относящихся к I-началу II тысячелетия н. э., автор насчитывал свыше 400, а поселений, городищ и оборонительных сооружений - более 380.³⁷
Рассматривая развитие археологии Восточной Пруссии с 70-х годов XIX в. до 1914 г. сравнительно с тем, что она представляла собой в более позднее время, можно сказать, что это была лучшая, наиболее плодотворная пора ее существования. К этому времени относились открытия наиболее значительных могильных памятников и систематическая публикация их материалов. В этот период вырабатывается методика раскопок и осуществляются попытки научно осмыслить добытый материал. Хронологическая схема О. Тышлера при всей шаткости обоснования ее отдельных периодов была для своего времени шагом вперед по сравнению с тем хаотическим нагромождением материала, который существовал в прусской археологии до 80-х годов XIX в.
Шовинистический угар во время войны 1914-1918 гг., проигрыш ее и идея реванша, культивировавшаяся крупной немецкой буржуазией, резко отразилась на немецкой науке вообще и на археологии Восточной Пруссии в частности.
С экономическим упадком в Германии исчезает возможность вести раскопочные работы. Солидное археологическое общество "Пруссия", существовавшее более 70 лет, вынуждено было держаться пожертвованиями шведских и финских археологических обществ.
В 1919 г. выходит работа Н. Оберга "Восточная Пруссия в эпоху переселения народов", в которой идея германской окраски балтийской культуры пронизывает всю книгу. По мнению автора, культура Калининградского полуострова в эпоху переселения народов подпадает под влияние южной "мазурско-германской" культуры. Литовское население устья Немана входит в состав германской колонии, а сама"мазурско-германская" культура гибнет от того, что господст-

im Pregelgebiet Litauens. Schriften, 1873, Bd. 14, стр. 72-80.
34 A. Bezzenberger. Analysen vorgeschichtlichen Bronzen Ostpreussens. Konigsberg, 1904.
35 E. Н о 1 1 а с k. Erlauterungen. . ., стр. LXIV-LXV.
36 Н. К e m k e. 1) Em Beitrag zur Chronologie der Ostpreussischen Graberf elder mit Berucksichtigung der Nachbargebiete. Schriften, 1899, Bd. 40, стр. 87; 2) Kritische Betrachtungen tiber Tischlers Periode "E" der Ostpreussiscben Graberfeldern. "Prussia", 1914, Bd. 23, стр. 1-57.
37 E. Н о 1 1 а с k. 1) Erlauterungen. . . , стр. 202-210; 2) Die Grabformen Ostpreussischen Graberfelder. Zeitschrift fur Ethnolosie, 1908, Bd. 40, стр. 145-193.

вующая германская верхушка растворяется в массе местного населения.³⁸
Первый сводный труд по древнейшей истории Восточной Пруссии, опубликованный в 1929 г. В. Герте, насквозь пронизан идеями пангерманизма, особенно в тех его разделах, где характеризовались памятники I тысячелетия н. э.³⁹ Хорошо изданная, с большим количеством иллюстраций, книга эта была рассчитана на пропаганду национализма в широких слоях населения.
Однако в печати еще появлялись отдельные ценные труды, вводившие в науку новые виды источников. К числу работ этого рода следует отнести сводку шведского нумизмата С. Болина о римских и византийских монетах в Восточной Пруссии.⁴⁰
С приходом к власти нацистов положение археологии меняется. Фашистские правители требовали, чтобы соответствующим образом преподнесенная народу наука о древностях помогала обоснованию расовых, человеконенавистнических идей пангерманизма. Из отрасли знания, влачившей жалкое существование и поддерживавшейся доброхотными деяниями богатых иноземных жертвователей, археология в Восточной Пруссии берется на вооружение нацистов.
Реваншистские идеи больше всего культивировались в Восточной Пруссии, являвшейся рубежом между землями славянских народов и народов Прибалтики, которые германский империализм готовился завоевать для себя в первую очередь.
Еще в 1930 г. в Кенигсберге на съезде археологов выступил Г. Коссинна, тогда уже глубокий старик, с призывом деятельно изучать археологию Восточной Пруссии. Г. Коссинна недвусмысленно отмечал, что изучение археологических памятников этой территории должно объяснить неизбежность появления здесь немецких завоевателей в XIII в.⁴¹
Начиная с 30-х годов одним из руководителей археологии Восточной Пруссии становится К. Энгель. В 1935 г. он выступил с двумя работами "Доистория древнепрусских племен" и "Из доистории Восточной Пруссии". Последняя, предназначенная для популярного издания, открыто формулировала политические задачи, стоявшие перед прусской археологией, - обосновать притязания Германии на земли Востока.⁴²
Во всех этих работах К. Энгель пропагандирует свою предельно шовинистическую схему развития прусских древностей, где каждый период в истории культуры юго-восточной Прибалтики трактовался в зависимости от проникновения на ее территорию германских племен.
Работы К. Энгеля, Б. Рихтгофена, как и других прусских археологов, были проникнуты глубоким презрением к культуре славянского мира; они воздвигали глухую стену между древнейшим прошлым балтийских и славянских народов.
В годы фашистского режима оживляется работа прусских археологов, но работы производятся лишь на могильных памятниках. Так, в частности, был раскопан большой могильник у Зеленоградска, который был известен еще в XIX в. На материале этого могильника, относящегося к концу I тысячелетия н. э.. строилась в значительной мере теория о норманской окраске культуры юго-восточной Прибалтики в IX-XI вв.
В первой половине 30-х годов была проведена новая общая регистрация поселений, выполненная Г. Кроме, ⁴³ но археологического исследования поселений попрежнему не производилось.
К. Энгель в 1939 г. писал о том, что археологам ничего не известно о характере поселений Восточной Пруссии, и выдвинул план их разведочного изучения. Он предлагал посетить каждое из известных городищ, потратить на него не более одного дня, с тем чтобы собрать подъемный материал на поселении, заложить на нем шурф и набросать его план и профиль. ⁴⁴

38 N. А Ь е г g. Ostpreussen in Volkerwanderungszeit. Uppsala, 1919, стр. 66, 130, 142.
39 W. G a e r t e. Urgeschichte Ostpreussens. Konigsberg, 1929.
40 S. В о 1 i n. Die Funde romischer und byzantinischer Miinzen in Ostpreussen. "Prussia", 1922-o 1925, Bd. 26, стр. 203-240.
41 Mannus-, Erganzungsband, 1931, VIII, стр. 77 и cл.
42 С. E n g e 1. 1) Vorgeschichte der altpreussischen Stamme. Konigsberg, 1935; 2) Aus Ostpreussischer Vorzeit. Konigsberg, 1935.
43 Н. С г о m e. 1) Karte und Verzeiclmis der vor- und friihgeschichtlichen Wehranlagen in Ostpreussen. Altpreussen, 1937, H. 2; 2) Verzeichnis der Wehranlagen Ostpreussens. "Prussia", 1938- 1940, Bd. 32-34.
44 C. E n g e 1. Betrachtungen zur Ostpreussischen Burgwalii'orschung. Altpreussen, 1939, H. 4, стр. 100.

План действий, выдвинутый К. Энгелем, свидетельствовал о том, что перед археологией Восточной Пруссии стояла задача первичного изучения памятников, характер которых был совершенно неясен.
Националистические работы археологов Восточной Пруссии оказывали также тлетворное влияние на археологию восточной Прибалтики.
Деятельность немецких археологов в Прибалтике в годы, предшествовавшие Великой Октябрьской социалистической революции в России, до некоторой степени нейтрализовалась активным участием русской археологии в изучении прибалтийских древностей. Представители русской дореволюционной археологии вели деятельную работу по изучению древностей восточной Прибалтики. Это нашло свое выражение как в раскопках, производившихся на территории Эстонии, Латвии и Литвы, и публикациях их результатов, так и в организации двух археологических съездов -IX съезда в Вильне и X в Риге, посвященных прибалтийским древностям.
При всем несовершенстве методологии старой русской археологической науки ее деятельность служила известной препоной к откровенной пропаганде взглядов немецкой националистической археологии.
За годы господства буржуазных правительств в Эстонии, Латвии и Литве археология восточной Прибалтики, будучи изолированной от советской науки, в своих теоретических построениях в значительной мере подпала под влияние немецкой националистической археологии.
Восточная Пруссия, по мнению немецкой науки, хотя и являлась окраиной германского мира, но тем не менее служила культурным центром для восточной Прибалтики, переносящим формы древнебалтийской культуры, приобретенные из германского мира.
В духе идей немецкой, прусской науки действовали и балтийские археологические конгрессы.
Макс Эберт в 20-х годах, Карл Энгель в 30-х годах работали в Риге и являлись идейными руководителями прибалтийских археологов.
Теоретическим центром и в известной мере центром подготовки кадров археологов Прибалтики являлся Кенигсбергский университет.
Работы А. Тальгрена об Эстонии, Ф. Балодиса в Латвии, И. Пузинаса в Литве копировали прусские образцы. ⁴⁵ Эти археологи строили древнейшую историю своих народов, упорно игнорируя соседство их со славянским миром, границы с которым были столь иллюзорными, что только в тесном общении с ними можно было мыслить развитие балтийской культуры. Однако отдельные голоса прогрессивных ученых-археологов все же раздавались против унифицированной трактовки восточнобалтийской культуры, как порождения германского мира. Так, например, в трудах X. А. Моора всегда наблюдалось стремление привлекать материалы славянского мира. ⁴⁶
В 1945 г. Восточная Пруссия, этот очаг агрессии на границах Советского Союза и Польской Народной Республики, была ликвидирована.
Перед советскими и польскими исследователями, занимающимися памятниками этой территории встали новые и трудные задачи создания подлинной истории юго-восточной Прибалтики.
Задача осложнялась тем, что огромный археологический материал, накопленный в течение десятилетий, оказался утраченным во время Великой Отечественной войны.
Необходимость систематического изучения археологических памятников Калининградской области и Клайпедского района Литовской ССР, входивших в состав земель бывшей Восточной Пруссии, была подчеркнута решениями сессий, посвященных археологии Прибалтики, происходивших в 1949 г. в Ленинграде и в 1951 г. в Тарту. ⁴⁷
В 1949-1951 гг. экспедицией Института истории материальной культуры АН СССР производились археологические работы в Калининградской области по обследованию и изучению древних поселений. ⁴⁸

45 А. М. Т а 1 1 g г е п. Zur Archaologie Eestis. Dorpat, Bd. I, 1922; Bd. II, 1925. - F. В a 1 о d i s. Latvijas archaiologija. Riga, 1926. - J. P u z i n a s. Naujausiu proistoriniu tyrinejimu duomenys. Kaunas, 1938.
46 H. Moora. Die Eisenzeit in Lettland, t. II. Tartu, 1938.
47 Г. Б. Федоров. Сессия Института истории материальной культуры АН СССР, посвященная археологии Прибалтики. КСИИМК, вып. XLVII, стр. 11.
48 Ф. Д. Г у р е в и ч. 1) Древние поселения Калининградской обл. КСИИМК, вып. XXXVIII, 1951, стр. 91-99; 2) Археологические работы в Калининградской обл. в 1950г. К С И ИМК, вып. XLV11,

В 1951 г. вышла работа советского этнографа П. И. Кушнера, который на основании археологических, письменных и топонимических данных устанавливает балтийскую принадлежность племен юго-восточной Прибалтики. ⁴⁹
Изучением вновь вошедших в состав Польской Народной Республики земель бывшей Восточной Пруссии активно занимаются польские археологи. Весьма интересны первые итоги исследования археологических памятников, особенно поселений, не изучавшихся раньше. ⁵⁰
Большого внимания заслуживает работа Е. Антоновича, посвященная славяно-прусским отношениям в раннем средневековье. Привлекая разнообразный археологический материал, автор обращает внимание на торговые связи между пруссами и славянами. ⁵¹ Таковы первые шаги, предпринятые советской и польской археологической наукой, в области изучения древностей юго-восточной Прибалтики. Впереди предстоит большая работа как по критическому освоению того материала, который был собран буржуазной немецкой наукой, так и по накоплению новых фактов, связанных главным образом с исследованием поселений.

1952, стр. 93-100; 3) Раскопки на городище Гра-чевка. КСИИМК, вып. 52, 1953, стр. 80-86. F. D. Guriewicz. Niektore dane о osadach i grodziskach Sambii. Rocznik Olsztynski, t II. Olsztyn, 1959, стр. 205-220.
49 П. И. Кушнер. Этническое прошлое юго-восточной Прибалтики. Труды Инст. этногр. им. Миклухо-Маклая, М.-Л., 1951, стр. 112- 113.
50 J. Antoniewicz. Wyniki prac wyko-paliskowych na grodzisku i podgrodziu w Jeziorku, pow. Gixjcko w 1950 r. Materjaly Wczesno^rednio--wieczne, Warszawa, 1952, t. II, стр. 235-251.- E. Антонович. К археологическому изучению древнего населения Прибалтики. Известия АН ЭССР, т. VI, Сер. обществ, наук, 1957, № 2, стр. 166-171. - J. Antoniewicz ij. Oku1 i с z. Sprawozdanie z prac wykopaliskowych, przeprowadzonych w latach 1951-1954 w Jeziorku, pow Gizycko. Materialy Starozytne, Warszawa, 1958, t. Ill, стр. 7-67.
51 J. Antoniewicz. Niekt6re dowody kontaktow stowiansko-pruskich w okresje wczesnos>edniowiecznym w. swietle zrodel archeologicznych. Wiad. Archeol., 1956, t. XXIII, z. 3-4, стр. 233-277.