|
Mazosios Lietirvos kulturos paveltlas, Vilnius, 2006. С.116-128.
В. И. КУЛАКОВ
СУДЬБЫ ПРУССКОГО КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ
Рис. 1. Племенные ареалы юго-восточной Балтии эпоху раннего средневековья. С.116.
Рис. 2. Инвентарь погр. o/Nr могильника бывш. Илишкен (Гвардейский р-н) (фаза В1b), включавший наконечник копья и два конских зуба. С.118.
Рис. 3. Инвентарь погр. 12k могильника Коврове (Зеленоградский р-н) (фаза С1). С.119.
Рис. 4. Инвентарь погр. 10k могильника Коврово (Зеленоградский р-н) (фаза С1). С.119.
Рис. 5. Инвентарь погр. 1 могильника Прущь Гданьски (Гданьское воев. Польши) и погр. 30 и 31 могильника Первомайское (Багратионовский р-н) (рубеж горизонтов Untersiebenbrunn/Smolin, первая половина V в. н.э.) с фибулами со звёздчатой ножкой. С.120.
Рис. 6. Инвентарь погр. 15 могильника Гора Великанов (Зеленоградский р-н) (вторая половина V в. н.э.). С.121.
Рис. 7. Череп коня из погр. 356 могильника Коврово (Зеленоградский р-н) (X в.), который был положен в могилы ещё живым. С.122.
Рис. 8. Реконструкция пары стремян и наконечников копий из погр. 15 могильника Ирзекапинис (Зеленоградский р-н). С.122.
Рис. 9. Реконструкция фрагментов конских оголовий эпохи викингов из погр. 344 могильника Коврово и из погр. 116 могильникеа Бершвай (Каунасский р-н Литвы). С.122.
Рис. 10. Фасад дома конца XIX в. на ул. Ленина в г. Зеленоградске. С.126.
Рис 11. Фрагмент железного, покрытого бронзой стремени из могильника Поваровка (Зеленоградский р-н). С.127.
Рис. 12. Бронзовые наконечники ножен мечей из могильников Андулай (Клайпедский р-н) и Кауп (Зеленоградский р-н). С.127.
116
Пруссы - одно из племён Балтии, непрерывно с середины V в. н.э. до Нового времени обитавшее на Самбии и в её окрестностях (рис. 1), входившее в западнобалтскую языковую группу и являющееся неотъемлимой частью балтского этно-культурного единства. Культура этого племени (в широком толковании этникон "пруссы" соответствует эвентуальному союзу западнобалтских племён) является составной частью общеевропейского культурного наследия. Как показывает материал новейших археологических раскопок, ещё в XV в. пруссы и родственные им группы западнобалтского населения, обитавшие восточнее Самбии, сохраняли значительный массив признаков своей культуры дохристианского характера [1].
Если в XVI-XVII вв. историографы Пруссии уделяли в своих трактатах довольно много места данным о прусской традиционной культуре (преимущественно - по материалам "Прусской хроники" Симона Грунау, изданной в 1529 г.), то с момента возникновения в 1701 г. Королевства Пруссия народ, давший этому государству
117
имя, практически не упоминается на страницах исторических трудов. Пожалуй, последним исследователем, интересовавшимся доорденским периодом истории и культуры Пруссии, был Иоганн Фойгт, работавший в начале XIX в. [16]. До сих пор в трудах по истории Пруссии, выходящих из-под пера немецких коллег, продолжателей традиций прусской исторической школы, описание прошлого Янтарного края начинается с кровавых событий XIII в., связанных с экспансией в земли балтов Тевтонского Ордена [15]. С начала эпохи Просвещения, как ни странно, в развитии процесса научного познания прусской культуры не были заинтересованы апологеты немецкой государственности в Янтарном крае.
Долгое время с "лёгкой" руки орденских идеологов и немецких историков считался неоспоримым факт исчезновения народа пруссов с исторической арены. Известный французский историк Э. Лависс писал о них:"... пруссы,.., сохранив все свои варварские пороки, очень скоро переняли и все пороки победителей.... Народ прусский начал очень быстро таять... В XVI в. прусский язык совершенно исчез" [10]. Под влиянием таких мрачных заявлений (да еще и о "пороках") читатель подобного рода изданий был убеждён в том, что лишь название государства -"Herzogtum/Konigreich Preussen" - напоминает о жившем здесь некогда народе, обладавшем, наверное, самобытной, но навеки утраченной культурой. Исторические и археологические исследования, к счастью, показывают полную несостоятельность этого мифа. Культурное наследие пруссов, пусть и не в полном объёме, но достаточно исчерпывающе возрождённое в ходе научного процесса за последние два века, доступно ныне для ознакомления и углублённого изучения.
Специфика прусского культурного наследия. Можно с уверенностью утверждать: с момента завоевания земель пруссов Тевтонским Орденом в 1229-1283 гг. Янтарный край, принадлежа в эпоху Высокого средневековья лишь формально юрисдикции Римского престола, находясь в правовом поле Священной Римской Империи германской нации и на этих основаниях входя в состав христианского мира (точнее - европейской католической цивилизации), на самом деле в культурном отношении представлял собой симбиоз различных традиций народов нашего континента, весьма далёкий от церковных норм. При этом вплоть до конца XVIII в. здесь обитали носители живого прусского языка [5], генетически связанного с диалектами современных жителей Восточной Европы - литовцев и белорусов. С точки зрения деятелей культуры эпохи Возрождения регионы Пруссии, Литвы, России (то есть - восточная часть Центральной Европы и Восточная Европа) занимали на континенте особое положение, обладая неким экзотическим ореолом. Во многом из-за такого весьма специфического позиционирования носителей поздней прусской культуры по сей день проживающие в Германии многие их потомки, выходцы из бывшей Восточной Пруссии, немцами себя не считают.
118
Социальное новаторство обитателей Янтарного края. Наша земля -Калининградская область России - является регионом, уникальным для европейской истории. Янтарные россыпи Самбии (Зеленоградский р-н) с древнейших времён сделали побережье юго-восточной Балтии притягательным для представителей различных народов европейского континента и даже далёкой Азии. Кельты и римляне, готы и авары, тюрки и восточные славяне, представители многих скандинавских и балтских племенных регионов, разноэтничные подданные русских князей задолго до кровавой зари тевтонского завоевания посещали землю пруссов. Перспектива добычи "солнечного камня" и участия в янтарной торговле привлекали на Самбию воинов, купцов и ремесленников из различных краёв Древней Европы. Каждый из них приносил с собой частицу культуры своего региона, как правило, всё лучшее, что к тому времени обретало его племя, народ, государство. Из этих новаций складывалась раннесредневековая культура пруссов. Понимание этой специфической особенноси доорденской культуры Пруссии приписывалось даже вождю III Райха: "... Если, например, в Восточной Пруссии была найдена древняя латинская Библия, то этим ещё не доказано, что она тоже
была создана в Восточной Пруссии... вероятно, её лишь обменяли на янтарь..." [11]. Фундаментом для прусской культуры стал массив культурного наследия эстиев, народа, сформировавшегося в юго-восточной Балтии в эпоху римского влияния из различных групп древнегерманских переселенцев и западнобалтских автохтонов [8]. Правда, уже для первых столетий нашей эры анализ древностей эстиев показывает и оборотную сторону многовекового пользования янтарной сокровищницей Балтии. Избыток прибывающих в обмен на янтарь готовых изделий (и, возможно, сырья для цветной металлургии в виде бесчисленных римских монет) негативно повлиял на прогресс гомогенного потенциала культуры эстиев. Эта культура (в археологии - сам-бийско-натангийская культура) так до своего конца во второй четверть - середине V в. нэ.) и осталась "лоскутной", её единый облик (и, возможно - единый этнос) так и не сформировался.
119
Признакисамб.-натангийской культуры в сущности являются объединёнными в единый массив фрагментами традиций различных древнегерманских и, в меньшей степени, балтских племён. Среди этих признаков важное место занимают присутствие в могилах предметов римского импорта (рис. 2) и набор предметов вооружений, характерный для многих древнегерманских племён Центральной Европы (в первую очередь - для носителей пшеворской культуры) (рис. 2). С конца II в. н.э. с началом "кимврского" этапа развития древностей эстиев номенклатура их вооружения стандартизируется в виде наконечника копья и дротика, боевого ножа и умбона щита (рис. 3). Балтская этническая принадлежность как в этих предметах, так и в категориях инвентаря "украшения" и "предметы быта" поздней фазы римского времени на Самбии и в её окрестностях не прослеживается. Одна из немногих черт обрядности западнобалтских автохтонов в самбийском погребальном материале I - нач. III вв. - несколько урн в одной могиле (показатель коллективного погребения, реминисценция традиций культуры западнобалтийских курганов - рис. 4).
120
Группы германских воинов, вернувшиеся на рубежи Янтарного края после битв на Каталаунских полях и при Недао и составившие по Йордану в дельте р. Вислы общность видивариев, фактически - первое в регионе "варварское королевство", стимулировали формирование прусской культуры. Б середине V в. н.э. на археологическом материале фиксируется феномен западнобалтской "реконкисты" в Янтарном крае. Центробежная для пруссов роль видивариев отражена как в археологическом материале (престижный инвентарь знати на ранней фазе прусской культуры вышел из древнегерманских мастерских), так и в прусском фольклоре (гипотетическая "сага о Видевуте", лёгшая в основу начальных глав "Прусской хроники" Симона Грунау) [7]. Материальными индикаторами традиции видивариев, характерной как для поздних погребений вельбарской культуры области Гепедойос (Эльблонгская возвышенности и низовья Вислы), так и для
121
древнейших воинских погребальных комплексов прусской культуры, служат арбалетовидные фибулы со звёздчатой ножкой (рис. 5). Позднее, во второй половине V в. последним индикатором присутствия видивариев (точнее - их "моды") в женских комплексах Самбии (рис. 6) являются "звериноголовые" фибулы.
Германские по своему происхождению инициаторы сложения прусской культуры уже к началу VI в. были ассимилированы пруссами. Сходный феномен произошёл четыре века спустя со скандинавами на Руси.
Прогрессивный характер прусской культуры в социальном отношении акцентируется появлением у пруссов воинской дружинной организации ещё в середине V в. н.э., что было для того времени подлинным социальным прорывом [9].
Как и в римское время, в эпоху раннего средневековья большинство пришельцев прибывало в землю пруссов с миром и, поклонившись местным богам, меняло на янтарь свои товары. По-прежнему среди них немалую роль играли цветные и драгоценные металлы. Правда, в отличие от ситуации, сложившейся в юго-восточной Балтии в I-V вв. н.э., в эпоху Меровингов иноземные влияния
123
уже не являлись определяющими для местной материальной культуры. Моноэтничные пруссы уверенно сформировали свою гомогенную культуру, характеризующуюся для V-XI вв. как обязательными признаками материального характера (биконические сосуды-приставки, особые формы деталей конского снаряжения, украшений и декора), так и непременными чертами обрядности (двухъярусные воинские захоронения с остатками коня на дне могилы - рис. 7). Важную роль в определении места прусской культуры среди культур остальных балтских племён имеют памятники декоративного искусства XI в., декорированные серебряной плакировкой в стиле Гландо (рис. 8) или покрытые по бронзовой основе серебряной фольгой (рис. 9). Последние находят аналогии в материале могильников Аукштайтии, обладающих чертами прусской культуры [13]. Народы правого и левого берегов р. Неман с конца XI в. начинают формировать материальную культуру, родственную по целому ряду признаков (в немалой мере -по номенклатуре и типам украшений). Возможно, это стало результатом сходных социальных процессов у племён запада Балтии.
Все эти исторические сокровища, в комплексе являющиеся базой данных культуры пруссов, бережно хранит земля Янтарного края.
Археологические раскопки, ведущиеся на нашей земле с 1723 г. [6], представили перед глазами учёных бесценный кладезь прусской материальной культуры. Образцы наиболее характерных для нашего региона археологических находок хранятся в фондах государственных и муниципальных музеев области и являют нашим современникам зримые свидетельства своеобразия культуры древних и средневековых жителей Янтарного края. Таким образом, доступность изучения прусской культуры доорденского времени (в рамках прусского ареала области Витланд/Самбия, собственно земли пруссов, и, в меньшей степени, в целом западнобалтского региона от Янтарного берега до среднего течения р. Неман) не вызывает сейчас особых вопросов. Так было не всегда.
Долгое время считалось, что археологически коллекций музеев Восточной Пруссии, пополнявшихся материалами раскопок вплоть до конца 1943 г., ставшего последним из годов полевых работ археологов старой прусской школы, исчезли в пламени последних боев Второй Мировой войны. Если археологические коллекции Альбертс-Университета летом 1945 г. были в руинах Кенигсберга обнаружены Т.А. Беляевой, то проблема фондов Музея "Пруссия" долгое время была менее ясна. Правда, в 1960 г. В. Ла Бом писал Ежи Антоневичу: "... Все серебряные вещи Музея "Пруссия" во время войны были отправлены вместе с другими многочисленными древностями, которые включали и знаменитую бронзу, в лес Кведенау у Кенигсберга..." Эту же информацию в 1967 г. в своей докладной записке подтверждал Л.Д. Поболь, цитируя письмо Г. Книсса: "... изделия из золота и серебра, остатки погребения из торфяниковой стоянки в Дрвенцке (ehem. Buchwalde, Kr. Osterode) и другие вещи захоронены в форте Кведенау
124
(= Festung Nr 3 "Konig Friedrich I')". Лишь в ноябре 1999 г. удалось установить это место временного складирования экспозиции Музея "Пруссия", находящееся у пос. Северная Гора (ehem. Quedenau, Kr. Konigsberg) и начать реставрацию этих ценнейших артефактов [2].
Открытость музейных экспозиций и фондов, обилие публикаций (в основном -по-русски), связанных с прусской культурой V-XIII вв., облегчают путь наших современников к истокам прусской традиции. К сожалению, позднейшая фаза её развития, период от XIII до XVIII вв. менее открыт для познания. Здесь имеется широкое поле деятельности для исследователей, ставящих перед собой задачу открыть широким массам наших современников сокровища прусской материальной культуры от Герко Манто до Кристионаса Донелайтиса.
Грани познания прусского культурного наследия. Сокровища прусской культуры представлены не только в их материальной версии. Подлинный прусских дух, то прославившее пруссов специфическое видение окружающего мира как части космоса, объединяющего населённые людьми, духами и богами миры, доступен нашим современникам в научной и научно-популярной (включая поныне невостребованный краеведческий потенциал) литературе, связанной как с проблемами Калининградской области, так и с вопросами истории прилежащих регионов Балтии. Эти издания (монографии, сборники статей), принадлежащие перу пока немногочисленных археологов и историков Пруссии, выходят в свет не только в Москве и в Калининграде, но и в Минске, Варшаве, Олыптыне, Киле. К сожалению, трудности обретения этих малотиражных изданий, а также языковый барьер не облегчают знакомство с ними многих калининградцев, алчущих прусского духовного наследия. Публикации, появившиеся с 1996 г. (хронологический порог, время издания стадиального по своему значению труда "Восточная Пруссия с древнейших времён до конца Второй Мировой войны" [3], пробудившего интерес к прошлому Пруссии среди самых различных социальных слоев калининградского общества) в Интернете, к сожалению, в основном далеки не только от должного научного подхода к материалу, но и вообще от серьёзного диалога между специалистами. Этот потенциал почти не востребован для интересующих нас целей. Во многом ввиду слабого знакомства широких масс наших современников с прусской культурой рождается непонимание путей её развития. В частности, наметившаяся, судя по археологическому материалу (см. выше), с конца XI в. тенденция культурного и, очевидно, политического объединения западнобалтских земель под контролем пруссов (на примере духовной власти Криве-Кривайтиса) привела к росту тесных связей между балтами левого и правого берегов р. Неман. В 1815 г. немецкие администраторы не совсем удачно обозначили этот феномен термином preusslsche Litauen (Regimentsbezirk Gumbinnen). Этот анахронизм послужил во многом основой для возникновения современного тезиса о "Малой Литве". Наверное, с таким же успехом подобные
125
тезисы приложимы к различным уголкам Западной Европы, которые, как блестяще показал академик В.Н. Топоров, заселялись западными балтами на различных этапах средневековья [12]. Трудами этого талантливого лингвиста и целой плеяды его коллег и учеников раскрыта масса считавшихся утраченными данных о прусском языке, словарь которого (к сожалению - не полный) был опубликован академиком В.Н. Топоровым.
Наследие пруссов ждёт претворения через преподавательская деятельность в высших учебных заведениях Калининграда, Москвы и иных крупных университетских центрах Европы. Эта работа должна быть направлена на привлечение грядущего поколения учёных к решению проблем истории Янтарного края и к пропаганде его духовных ценностей.
Духовный мир пруссов, отражённый в произведениях искусства, вышедших из мастерских Самбии, Натангии и прочих исторических земель, может быть доступен своим неофитам в различных уголках Европы посредством выставочной музейной деятельности. Она должна быть ориентирована не только на решение традиционных для музейного дела информационно-просветительских проблем, но и на прямую пропаганду новых видов научной деятельности. Важное место в решении этой задачи занимает издание и распространение высококачественных выставочных каталогов. Немалую роль в этом должна сыграть связанная с выставочной деятельностью PR-программа в средствах массовой информации, ориентированная прежде всего на рекламу структур, поддерживающих выставочные проекты.
Прусское наследие вокруг нас. Оно известно нам уже в мельчайших деталях. В десятках археологических находок, хранящихся в фондах Калининградского Областного историко-художественного музея, представлена эмблема прусских воинов X-XI вв. - первое геральдическое изображение средневековой Европы. На миндалевидном щите (в геральдической терминологии - "варяжский щит") мастерами, обслуживавшими нужды прусской дружины рубежа X-XI вв., представлялась вертикально взлетающая фигурка белого исландского кречета (Falco rusticolis L.) [14]. Изображение этой бесценной ловчей птицы выбрали в конце X в. своей корпоративной эмблемой профессиональные воины Самбии. В то неспокойное время, именуемое учёными "эпоха викингов", трудно было отличить от окружающих на шумном торжище или в скоротечной сече своего соратника. Ведь у разноэтничных дружин викингов, то и дело обрушивавшихся, подобно морскому прибою, на Янтарный берег, было однотипное оружие и снаряжение. Вот и начали прусские воители украшать свои щиты фигуркой белого кречета, а налобные подвески сбруи своих боевых коней заказывали мастерам в виде миниатюрных копий этих щитов. Эти подвески -завершённый этап развития геральдической эмблемы, в массе находятся в дружинных погребениях Самбии эпохи викингов и представляют собой
126
материализованную сумму признаков прусской духовной парадигмы, национальной идеи пруссов: целеустремлённость и единение с природой.
Использование возрождённой прусской геральдики нашей Балтийской экспедицией Института археологии Российской академии наук является, пусть и в малых масштабах, открытием сокровищницы прусской культуры для наших современников.
Калининградская действительность на каждом шагу встречает нас напоминаниями о прусском прошлом. Оно отражено в орнаменте домов в Зеленоградске (рис. 10) и Светлогорске, где в деревянном декоре рубежа XIX-XX вв. немецкоязычные (точнее - платтоязычные) потомки пруссов и куршей воспроизводили языческие по смыслу и пластике образы Мирового древа и драконов, его хранящих. Эта сакральная схема единого для человека и богов космоса отражена, в частности, на стремени из безинвентарного погребения эпохи викингов на могильнике Поваровка (Зеленоградский р-н) (рис. 11), в 2000 г. обнаруженного на форту № 3 [4] и на наконечниках ножен прусских и куршских мечей X-XI вв. (рис. 12).
Многие старые деревенские дома на Самбии и в Натангии хранят традиции прусского традиционного домостроительства, пусть и малопонятные сегодняшним обитателям этих жилищ. Нас окружают наполненные памятниками археологии (могильники, городища, святилища) исторические ландшафты, которые не под силу уничтожить ни мировым войнам, ни бездарным "хозяйствующим субъектам". К этим антропогенным частицам окружающего мира приурочены прусские сказания и легенды, бережно собранные немецкими фольклористами и прекрасно ныне изданные в Германии и в США. Нам осталось
127
лишь ознакомиться с ними и понять бессмертную душу пруссов, пронизавшую весь Янтарный край и сделавшую его уникальным во всём европейском регионе. Итак, прусское культурное наследие - вокруг нас. Дело за малым: надо найти силы и пути постичь и принять его.
ССЫЛКИ
1. ВАЛУЕВ, Анатолий А. Итоги изучения грунтового могильника Альт-Велау. Проблемы балтийской археологии, Terra Baltica, выпуск 2. Калининград: Издательство Калининградского Государственного Университета, 2003, с. 105.
2. ВАЛУЕВ, Анатолий А.; СКВОРЦОВ, Константин Н.; КУЛАКОВ, Владимир И. Сокровища, возникшие из пепла. Наука в Росши. Москва: Президиум Российской академии наук, 2000, с. 99-102.
128
3. Восточная Пруссия с древнейших времён до конца Второй Мировой войны. Калининград: Калининградское книжное издательство, 1996.
4. фон КАРНАП-БОРНГЕЙМ, Клаус; ИБСЕН, Тимо; ВАЛУЕВ, Анатолий А. Каталог. Коллекция Пруссия в фондах Калининградского областного историко-художественного музея. Шлезвиг: Издательство Х.М. Гаушильд, Бремен, 2005, с. 106.
5. ДИНИ, Пьетро У. Балтийские языки. Москва: Объединённое гуманитарное издательство, 2002, с. 267.
6. КУЛАКОВ, Владимир И. Юбилеи прусской археологии. Археологический бюллетень, вып. 4 (20). Москва: Институт археологии РАН, с. 2, 3.
7. КУЛАКОВ, Владимир И. HOLIBO. МЕЖДУРЕЧЬЕ ИЛЬФИНГ И ФРИШИНК в 5 в. Гiтарычна-археалагiчны зборник, № 13. Мiнск; ВПК "Арты-Фэкс", 1998, с. 105.
8. КУЛАКОВ, Владимир И. Доллькайм-Коврово. Исследования 1879 г. Минск: ГНУ "Институт истории НАН Беларуси", 2004, с. 44.
9. КУЛАКОВ, Владимир И. История Пруссии до 1283 г. Москва: Индрик, 2003, с. 204.
10. ЛАВИСС, Эрнест. Очерки по истории Пруссии. Москва; Издательство М. и С. Сабашниковых, 1915, с. 108.
11. МАЗЕР, Вольфганг. Адольф Гитлер. Легенда, миф, реальность. Ростов-на-Дону, 1998, с. 238.
12. ТОПОРОВ, Владимир Н. Галинды в Западной Европе. Балто-славянские исследования 1982. Москва: Наука, 1983, с. 129-140.
13. KULAKOVAS, Vladimiras. Vikingq epochos rnemorialinis kapinynas Siaures Semboje. Liaudies kultura, 2002, Nr. 6, p. 14.
14. KULAKOV, Vladimir I.; MARKOVETS, Michail Yu. Birds as companions of Germanic gods and heroes. Acta archaeologica, Vol. 75:2, K0benhavn: Blakswell munksgaard, 2004, p. 186.
15. BOOCKMANN, Hartmut. Deutsche Geschichte im Osten Europas. OstpreuSen und WestpreuEen. Berlin: Siedler Verlag, 1992, S. 75-80.
16. VOIGT, Johannes. Geschichte Preussens. Konigsberg, 1827. Bd. I, S. 1-293.
|
