126
Глава 7
ПРУССЫ НА ВОСТОЧНОМ ПУТИ
Рис. 38. Торговые пути в Юго-Восточной Балтии (I - нач. VIII вв. н. э.). С.128.
Показанная в главе 6 исключительная приуроченность памятников археологии эстиев и раннесредневековых пруссов к береговой линии Балтики между устьем р. Ногаты и основанием Куршской косы, прежде всего - в пределах полуострова Самбия, связана с важнейшими хозяйственными функциями местного населения - добычей янтаря и участием в межрегиональных торговых операциях. Юго-Восточная Балтия благодаря своему географическому положению является естественными воротами, ведущими с севера нашего континента в Восточную Европу. Это связано не только с крупными водными артериями Вислы и Немана, протянувшимися на сотни километров из глубин материка к балтийским берегам, но и с восточным ответвлением морского течения Гольфстрим. Косвенные свидетельства знакомства древних скандинавских мореходов с выгодой использования этого течения сохранились в эпических строках о морских скитаниях юного Беовульфа (Беовульф, 1975, с. 54, 55). С незапамятных времён эта естественная трасса пронизывает южную часть акватории Балтики от пролива Каттегат через побережье о. Борнхольм к западной границе полуострова Самбия.
Начатые в 1876 г. археологами Пруссия-Музеум (Кенигсберг) раскопки курганов могильника Кауп, расположенного у основания Куршской косы, открыли процесс изучения и анализа исторических связей западнобалтских земель и Скандинавии. Через столетие после начала этой работы, проводившейся археологами Германии (В. Герте, В. Нойгебауэр, П. Паульсен) и Швеции (Б. Нерман), её итоги были подведены Бернтом фон цур Мюлен в 1975 г. и заключались в констатации одностороннего влияния скандинавов эпохи викингов на пруссов и их соседей. Считалось, что на Каупе, в устьях рек Ильфинг (у совр. г. Эльблонг) и Неман (у совр. пос. Ржевское Славского р-на) существовали скандинавские торговые пункты. При этом население Каупа составляли готландцы, к которым в конце X в. присоединились датчане (Muhlen В., 1975, S. 52, 53, 56). В послевоенное время (1956, 1958, 1980 и 2000 гг.) изучение древ-
127
ностей Каупа было продолжено. Первоначально этот памятник связывался со скандинавской "колонией" на Самбии (Гуревич Ф. Д., 1978, с. 170, 171), что подтверждалось наличием здесь находок североевропейского происхождения. Однако новейшие исследования этого памятника, приведшие к обнаружению там открытого торгово-ремесленного центра, показали интернациональный характер населения этого объекта (Кулаков В. И., 1989а, с. 97). К сожалению, результаты этих исследований остались неизвестными специалистам Западной Европы, мнение которых о характере прусско-скандинавских связей остаётся на уровне предвоенных знаний (Martens J., 1996, S. 55, 56).
Западная часть балтского мира, населявшаяся в римское время эстиями и прочими племенами небалтского происхождения, а с середины V в. н. э. - племенем пруссов, занимает морскую прибрежную зону между устьями рек Висла и Дейма. Как показывают находки периода римского влияния и эпохи переселения народов, являющиеся престижными аксессуарами западнобалтского происхождения, из центра прусского ареала - полуострова Самбия -путь в Восточную Европу проходил по Куршскому заливу через дельту Немана (через её южный рукав Гильге), далее он шёл через реки Дубисса, Даугава, Гауйя, Эйямыги к верховьям Волги (рис. 38). Нашими старшими коллегами (Bezzenberger А., 1914с, S. 505, 506) было доказано, что уже в эпоху поздней бронзы по этой речной трассе жители кубанского ареала (Северный Кавказ) поставляли предшественникам пруссов в обмен на янтарь бронзовые изделия. С этого времени янтарный промысел на три тысячелетия определил историческую судьбу жителей Юго-Восточной Балтии, ставшей подлинным перекрёстком народов. Представители многих из них, надеясь на участие в янтарном промысле и контроле над торговыми путями, предпочитали селиться на Янтарном берегу. В числе этих предприимчивых людей были и древние скандинавы.
В самом начале нашей эры на Янтарном берегу появляются группы североевропейского населения. К началу II в. н. э. в Восточном Поморье (Готискандза Йордана) распространяются каменные кладки (тип III по К. Валенте), перекрывавшие круг из камней, в центре которого располагалась ингумация, реже - кремация (см. главу 2). Распространение данной формы обряда во II- I вв. до н. э. в Южной Швеции и на Готланде показывает прародину переселенцев, сформировавших в непосредственной близости от Янтарного берега культуру, называемую ныне вельбарской. Её носители (готы и гепиды), привлекаемые перспективой участия в янтарных разработках и торговле "солнечным камнем", внедрялись в западную часть земель балтского мира, предполагая использовать возможности этого региона в торговле. Так впервые в восточной части континента этническая миграция, вызванная демографическими, хозяйственными и социальными факторами, использовала трансрегиональный путь межплеменных обменов. Это переселение шло по древнейшему аналогу пути "из варяг в греки", который являлся частью "черноморского пути", ещё с эпохи мезолита связавшего Ютланд и Северное Причерноморье (Domanski G., 1999, S. 181). Упомянутый отрезок этого пути вёл в позднеантичную эпоху с Янтарного берега, население которого включало и отдельные группы готов, по рекам Висла, Западный Буг и Днепр (Тиханова М. А., 1970, с. 205) к торговым горо-
128
дам Крыма и Боспора. Попыткой представить себе все возможные трассы торговых и военных экспедиций, возможные рынки сбыта северных товаров отразилась в своеобразном готском "итинерарии". Он относится к эпохе создания "Державы Германариха" (ок. 375 г.) и сохранился в тексте готского историка Йордана (Рыбаков Б. А., 1987, с. 29, 30).
Симптомом присутствия готов на Самбии является не только распространение во II-IV в. н. э. вельбарских вещевых комплексов в ареале эстиев (Кулаков В. И., 1994в, с. 54), но и встречаемость на некоторых местных погребальных памятниках черт южноскандинавской погребальной обрядности - каменных
129
надгробий и колец (Hensche W., 1861, S. 132-134; Bohnsack D., 1940, S. 23-25). Кольца из камней (см. главу 2) встречены вокруг грунтовых погребений на пяти могильниках, каменные стелы отмечены также на пяти могильниках Юго-Восточной Балтии (см. приложение 3). Каменные кольца отмечены и в ареале куршей (могильник Курманчай), где они могли оказать некоторое влияние на появление в I-IV вв. н. э. местных погребений с венцами (ZulkusV., 1995, I pav.). Благодаря этому феномену в современной литовской науке возникло мнение о существовании варианта южной миграции готов с о. Готланд через нынешнее Литовское Взморье (Zulkus V., 1995, р. 104). Однако на памятниках археологии Западной Литвы отсутствует непременный при данном варианте хода событий массовый материал готского облика. Иначе ситуация выглядит на Янтарном берегу. Массовый материал на могильниках эстиев III-V вв. - урны типа Гребитен - имеет по своей форме и принципам обработки прямые аналогии в урнах Юго-Восточной Швеции конца I тысячелетия до н. э. (Nerman В., 1934а, Abb, 7, 8). Этно-культурное влияние южных скандинавов прослеживается на Самбии III-V вв. н. э. в деталях украшавшего сосуды-приставки орнамента типа "двойной крест". Анализ этого декора (Кулаков В. И., 1998, с. 94-96) позволяет предполагать наличие в это время на Янтарном берегу групп населения побережья Халланда и островов Фюнен, Зеланд и Борнхольм, активность контактов которых с эстиями резко возрастает с7 230-250 гг. (Lund Hansen U., 1988, p. 83). Эта активность, как и более ранняя экспансия готов на материк, была в немалой мере связана с перспективой участия в янтарной торговле жителей Ютланда, чьи янтарные запасы к III в. истощились.
Потомки скандинавов, влившихся в прусские общины Северной Самбии, продолжали до конца V в. н. э. сохранять свою обрядность. Это ярко иллюстрируется на примере раскопок могильника "Гора Великанов" (южнее г. Пионерский Зеленоградского р-на), где даже на пороге эпохи переселения народов встречаются не только вещи с орнаментом скандинавского происхождения (I Общегерманский звериный стиль), но сохраняются рудименты североевропейской обрядности (надгробия в виде небольших камней вытянутых очертаний). Доказательством этого служат несколько погребальных комплексов. Один из них - Н-37 - представляет собой трупосожжение, произведённое на стороне, остатки которого помещены в овальной в плане яме размером 1,50 х 0,85 м, глубиной от верхней границы материка 0,33 м, ориентированной по линии север-юг, заполненной супесью с частицами органики. Северная часть могилы уничтожена карьером. В заполнении могилы под некогда вертикально стоявшим камнем ("надгробие") рассеяны кальцинированные кости, концентрирующиеся в её северо-западном секторе, где они перекрыты линзой остатков погребального костра. Центр могилы перекрыт крупным валуном, в районе которого обнаружены бронзовая арбалетовидная фибула с деревянным стержнем пружины, бронзовое кольцо с орнаментом в I Общегерманском зверином стиле, янтарная бусина, нож, проколка, изготовленная из рога оленя (определение В. Н. Звягина), два фрагмента бронзовых колец. Все находки (кроме ножа, сохранившего остатки деревянной рукояти) обожжены. В заполнении могилы найдены фрагменты трёх сосудов-приставок. Судя по результатам антрополо-
130
гического анализа, проведённого В. Н. Звягиным, кости в Н-37 принадлежат юноше возраста ок. 25 лет. По фибуле Н-37 датируется 450-500 гг. (Кулаков В. И., 1994в, с. 48, 49, 73).
Наиболее полно для этого времени связи Самбии и Южной Скандинавии прослеживаются на материале о. Борнхольм, где одновременно сосуществуют как местная традиция водружения над могилой памятного камня, так и пришедшие из ареала поздних эстиев обычаи конского захоронения и ведущие компоненты инвентаря - биконические сосуды-приставки с зигзагообразным орнаментом и арбалетовидные фибулы прусской серии (Klindt-Jensen О., 1957, р. 85, fig. 46, 83, 89, 93). Конец эпохи римского влияния ознаменован для берегов южной акватории Балтики укреплением межэтничных связей. Южноскандинавские элементы в древностях поздних эстиев (в частности - на могильниках Варникам, Тенген, "Гора Великанов") объясняются в современной науке как показатель семейных связей социально близких обществ ("малых королевств" - Wyszomirska-Werbart В., 1992, р. 69) южноскандинавских островов и населения берегов Вислинского залива, возникших из-за взаимных перемещений групп населения. Сходный процесс в результате археологических исследований фиксируется и на рубежах племенного ареала северо-восточных соседей - куршей. Там, в Южной Курземе (Латвия) отмечены 4 пункта с каменными конструкциями, близкими по своему устройству фундаментам строений и оградам земельных участков жителей Швеции II-IV вв. н. э., что свидетельствует о миграции их части на побережье Юго-Восточной Балтии (Уртанс Ю.-Т., 1997, с. 146).
Скандинавское присутствие прослеживается в составе полиэтничной дружины видивариев, базировавшейся в 450-475 гг. на правобережье низовий р. Ногаты и участвовавшей в формировании прусской культуры (см. главу 5). Это подтверждается распространением в прусском ареале ранее характерного для юга Скандинавии ритуала рассыпания в могиле сожжённых костей и некомплектных обломков сосудов, а также пластинчатых неорнаментированных фибул (Кулаков В. И., 1997б, с. 363). Возможно, именно с этими событиями, ознаменовавшими для Балтии конец эпохи римского влияния, связано появление на западном рубеже прусского ареала древнегерманских (= скандинавских?) топонимов типа "Rixhoft" и "Oxhoft" (Janichen H., 1938, S. 48, 49).
Среди вождей прусской дружины с начала VI в. в числе представителей различных германских племён присутствуют и скандинавы. Ярким подтверждением этого является раскопанное в июле 1997 г. Натангийским отрядом Балтийской экспедиции (нач. отряда - К. Н. Скворцов) в могильнике Кляйнхайде (6 км к северо-востоку от г. Калининграда) погребение KLH-21. Оно представляло собой кремацию не менее трёх людей, произведённую на стороне. Кальцинированные кости перенесены в могилу в четырёх сосудах-приставках и пересыпаны в деревянную камеру размерами 1,20 х 0,80 м, разделённую по центру поперечной перегородкой. Камера была помещена в могиле, борта которой были выложены камнями, образующими в плане миндалевидную фигуру размерами 4,5 х 1,5 м (параметры небольшой ладьи-кнарра), ориентированную по линии северо-северо-запад - юго-юго-восток. "Штевни" ладьи были обозначены крупными валунами, её "борта" представлены в виде стоявших верти -
131
кально камней (в ряде случаев - плоских). После переноса в камеру костей она была засыпана камнями. Согласно обнаруженным с костями золотой гривне, двум саксам, ножу, арбалетовидным фибулам с небольшим поперечным, украшенным орнаментом в виде фигуры "косого креста" расширением на конце ножки и биконическим сосудам-приставкам с зигзагообразным орнаментом, этот погребальный комплекс датируется первой четвертью VI в. (Kulakov V. I., 2000b, p. 287, 288). Судя по форме обрядности, этот комплекс является захоронением вождя, отправившегося в мир иной в сопровождении спутников. Подобный обычай был распространён в Пруссии в эпоху раннего средневековья (Кулаков В. И., 19896, с. 38). Этническая принадлежность вождя, останки которого в сопровождении золотой гривны и двух саксов покоились в северной части камеры, располагавшейся на полуюте каменной "ладьи", ясна ввиду специфики устройства данного могильного сооружения. Аналогичные конструкции, погребения в которых сопровождались нередко биконическими сосудами-приставками вытянутых очертаний, характерны для многих областей Скандинавии (прежде всего - для юго-восточной Швеции) эпохи Великого переселения народов (Muller-Wille M., 1970, S. 20-23). Следует отметить, что известные в древностях Пруссии находки золотых гривен (Млотечно, бывш. Hammersdorf, Kr. Heiligenbeil, Хенриково, бывш. Heinrikau, Kr. Braunsberg, Новы Двур, бывш. Neuhof bei Wormditt) не имеют аналогов в местных древностях и свидетельствуют о действиях на юго-западной границе балтского мира в V в. групп северогерманских дружинников.
Нередко присутствие скандинавов в местной дружине вычленяется только по представленности в погребении элитных предметов вооружения с северной орнаментикой, сопровождающихся находками из Западной Европы (Кулаков -В. И., 19896, с. 36). Примером такого погребения вождя, связанного со Скандинавией, является комплекс, раскопанный Р. Клебсом между 1878 и 1880 гг. у пос. Варникам (ныне - пос. Первомайское Багратионовского р-на):
Wa-4 - группа кальцинированных костей с фрагментированной серебряной обкладкой рукояти меча (спаты ?), с копьём типа Казакявичюс II. Упоминание найденных в этом комплексе "наградных" удил с псалиями, обтянутыми золочёным (?) бронзовым листом, удил, относящихся к оголовью двух бронзовых пряжек (прямоугольные рамки отлиты с обоймицами в одной форме) и 80 серебряных заклёпок с полусферическими полыми изнутри головками предполагает залегание на дне могилы (?) костяка коня (TischlerO., 1882, S. 273; Tischler О., Kemke H., 1902, S. 42). Детали орнамента серебряной пластины из Wa-4 содержат мотив Snartemo (по И. Вернеру). Этот мотив занимает промежуточное положение между скандинавскими и лангобардскими (памятники типа Цивидале) орнаментами I Общегерманского звериного стиля 500-550 гг. (CapelleT, VierckH., 1975, S. 118, Anm. 24) и относится к варианту I С (Karlsson L., 1983, р. 145, 146). Видимо, Wa-4 также, как и обнаруженное поблизости погребение Wa-1, содержит останки знатного воина-германца. Структура орнамента на рукояти меча Wa-4 (как и меча из Wa-1) предполагает влияние культурных традиций лангобардов (Karisson L., 1983, р. 147). Мечи из этих погребений по параметрам и конструкции обкладок рукоятей напомина-
132
ют спаты южноскандинавского типа Бемер I (Bone P., 1989, Fig. 5.2). Номенклатура инвентаря из Wa-4 и Wa-1 (оба погребения сооружены ок. 550 г.) близка нормам древностей меровингского круга (Kulakov V., 1999, S. 68).
Чуть позже знатные скандинавские воины появляются на северной окраине Балтии, свидетельством чего являются богатые дружинные погребения в Проозе (окрестности совр. г. Таллинна), содержащие комплексы элитного воинского снаряжения с орнаментом Helmet Style (Deemant К., 1977, S. 62). К сожалению, значительные повреждения данных трупосожжений и сопровождавших их каменных конструкций не позволяют получить полную информацию о данных комплексах. Не исключено, что здесь также, как и в Кляйнхайде, возможно присутствие ладьевидных каменных кладок. Таким образом, можно с уверенностью предполагать, что процесс инфильтрации групп жителей Скандинавии из юго-восточной части этого полуострова и с островов Борнхольм и Готланд основательно затронул в VI в. не только Янтарный берег, но и пункты побережья Восточной Балтии.
Постоянный контакт в янтарной торговле римского времени и совместное участие в гуннских войнах вылилось для эстиев, пруссов и жителей Южной Скандинавии в процесс этно-культурной диффузии, реализовавшийся в эпоху переселения народов прежде всего на островах Центральной Балтики. Жители о. Борнхольм, являвшегося своеобразными "западными воротами" янтарной торговли, в V-VI вв. активно перенимают прусские обычаи (захоронение коня, структура и детали женского убора), что показывает балтское этническое присутствие на этом острове. "Северные" ворота янтарной торговли - о. Готланд также с V в. испытывает мощное влияние прусской культуры. Обилие характерных для неё женских украшений (поздние варианты западнобалтских арбалетовидных фибул, ставшие архетипами для южноскандинавских фибул типов "равноплечные" и Tierkopffibel) и деталей воинского снаряжения (поясные накладки с прорезным геометрическим орнаментом), встреченное в островных захоронениях раннего этапа вендельской эпохи (Malarstedt H., 1979, р. 102), показывает многонациональный состав островитян.
Все эти результаты современного археологического исследования балтийских микрорегионов привели многих скандинавских специалистов к выводу о наличии в V-VIII вв. групп балтского населения на островах центральной части акватории Балтийского моря (Callmer J., 1992, р. 102-106). Тесные торговые контакты привели к возобновлявшимся из поколения в поколение брачным связям между жителями Янтарного берега и скандинавских островов. Бесспорно, это было обусловлено достижением взаимных выгод при ведении обменных операций и привело, возможно, к долговременному мирному сосуществованию этносов, разделённых (скорее - объединённых) Балтийским морем. Стабилизировав таким образом свои позиции в центре Балтики, пруссы обращают свой взор на восток. Влекомые торговыми интересами, они проникают в Финский залив. Следами их пребывания на этих берегах являются раскопанные в 1940 г. 9 погребений в Старой Ладоге, по обряду и инвентарю находящие аналогии на Самбии VI-VIII вв. (Kulakov V., 2000b, p. 290). Этот вывод справедлив и для другого могильника на северо-западе нынешней России, недавно
133
исследованного у пос. Юрьевская Горка (Удомельский р-н Тверской обл.). Черты его обряда - группы кальцинированных костей в небольших ямках, обнаружение в могилах кусков обожжённой глины, перекрытие могилы камнем, а также металлический инвентарь могильника и соседствующего поселения (Исланова И. В., 1997, с. 45-54) - характерны для Самбии довикингского периода. Вывод о связи населения восточной окраины Балтики с Янтарным берегом на заре эпохи викингов позволяют сделать и материалы поселенческой археологии Новгородчины. Клад, обнаруженный в 1981 г. на селище Холопий Городок (Новгородская обл.), кроме железных наральников, скребницы, "мотыжки", серпа, косы и топора с вытянутым лезвием, характерных для древностей Балтии V-VIII вв., содержит удила с S-изогнутыми псалиями, инкрустированными бронзовым дротом и увенчанными головками птиц, глаза которых обозначены вставками синего стекла (Носов Е. Н., ПЛОХОЕ А. В., 1997, с. 141, рис. 14). Эти удила имеют аварское происхождение и типологически восходят к западноевропейским традициям эпохи ранних Меровингов. Данный артефакт в VIII в. мог попасть на северо-запад будущей Руси лишь через земли западных балтов, где в VI - начале VIII в. отмечено аварское влияние (Кулаков В. И., 19906, с. 174-177). Оно стимулировало, в частности, распространение в балтской среде длившейся до XI в. традиции изготовления псалий с зооморфными навершиями (Volkaite-Kulikauskiene R., 1971, р. 11), "импортировавшихся" и на северо-запад Руси (Кирпичников А. Н., 1973, табл. III, 1).
Таким образом, восточное направление торговли янтарём и другими товарами балтийских берегов было апробировано пруссами, скорее всего, ещё до начала эпохи викингов. Правда, истоки данного вектора походов жителей Янтарного берега (как балтов, так, видимо, и готов) лежат в акциях межплеменного обмена 1в. н. э., проходившим по всему отрезку побережья между устьем р. Висла и Северной Эстонией (Schmiedehelm М., 1931, S. 402). Восточная торговля пруссов получила новый импульс в середине V в. (Bitner-Wrdblewska A., 1986-1990, S. 78). Её логичным итогом можно считать по материалам Старой Ладоги гипотетическое присутствие небольшой группы западнобалтского населения у истоков Великого Волжского пути в VII в. Участие в деятельности "довикингского" Волжского пути жителей Янтарного края в отечественной науке давно признано (Вилинбахов В. Б., 1963, с. 127).
На рубеже VII-VIII вв. следствием переселения групп скандинавов в Юго-Восточную Балтию, долговременных торговых и матримониальных контактов жителей севера Европы с автохтонами Янтарного края стало появление здесь первого торгово-ремесленного пункта. В начальной точке южного отрезка существовавшей с эпохи римского влияния трассы Янтарного пути - в дельте р. Вислы - возникает Трусо, современник и партнёр фризского Дорестадта и датского Рибе. Открытое торгово-ремесленное поселение Трусо, известное по сообщению Вульфстана, изучено в результате раскопок, проводившихся в 1983-1989 гг. польским археологом Мареком Ягоджиньским. Населявшие его прусские купцы и воины, осуществлявшие контроль над округой Трусо, ввиду ранее установившихся матримониальных связей со скандинавскими островитянами, в жёны берут жительниц Готланда (Кулаков В. И., 19906, с. 179). Это
134
подтверждается данными оставленного населением окрестностей Трусо могильника в г. Эльблонге, ул. Монюшки (погр. 4, 21, 40а - захоронения прусских дружинников, погр. 7, 23, 41, б/№ - захоронения женщин с готландским инвентарём ок. 750-830 гг.).
Соседние с предыдущим памятником могильники, расположенные в г. Эльблонге на ул. Армии Червоней и ул. Лотничей, содержат лишь прусские дружинные захоронения VII-VIII вв. Погребение воина-готландца с фибулой типа Ruckenknopffibel конца VII - начала VIII в. известно лишь в погр. б/№ могильника на ул. Монюшки (Petersen P., 1939, Abb. 182, 183). Прусские дружинники, осуществлявшие охрану окрестностей Трусо, уже не идентифицировали себя с родовыми общинами своих сородичей. Этим и объясняется наличие жён-иноплеменниц у стражей Трусо. Сам этот торгово-ремесленный центр, существовавший на юго-западной окраине прусского племенного ареала примерно с 700 по 850-880 гг. (Кулаков В. И., 19966, с. 137), включал в состав своего населения пруссов, скандинавов и, возможно, западных и восточных славян. Благодаря деятельности Трусо в Янтарном крае выпали древнейшие на Балтике клады восточного монетного серебра, поступившего сюда по Восточному пути уже в конце VIII в. (рис. 83).
Полиэтничен и младший аналог Трусо - Кауп (древнеисл. - "торг"), возникший в земле пруссов в начале IX в. (Кулаков В. И., 1989а, с. 98). С конца X в. в округе Каупа, известного по сообщению Идриси (Kleemann О., 1939, S. 5) под именем "Гинтийар" (от прусск. gintars - "янтарь"), существует кольцо дружинных поселений и могильников (Варгенава, Ирзекапинис, Дубки, Вольное, Сосновка - Кулаков В. И., 1985, с. 86). Как и в случае с Трусо, дружинники осуществляли охрану Каупа и пролива Брокист (юго-западная оконечность Куршской косы), по которому проходил отрезок торговой трассы из устья Немана (Гильге) через Куршский залив (Nerman В., 1934b, S. 374), далее - морем на Готланд и в Бирку. Правда, в отличие от могильников на территории совр. г. Эльблонга, погребальные памятники округи Каупа содержат останки осевших в прусской среде скандинавов, сохранивших на Самбии часть североевропейских ритуалов (ритуальная порча оружия и захоронение в ладье). Погребения скандинавских женщин на этих памятниках отсутствуют. Аспект инкорпорирования скандинавов в прусское общество Самбии середины X в. прекрасно иллюстрирует сообщение Саксона Грамматика о походе в Край янтаря Хакона, сына Харальда Синезубого (Muhlen В., 1975, S. 1). Напротив, курганный могильник, частично перекрывавший территорию открытого в 1979 г. поселения Кауп (Кулаков В. И., 1980а, с. 15; обстоятельства обнаружения поселения Кауп Максом Эбертом весьма сомнительны - Jankuhn H., 1971, S. 25), содержит значительное число скандинавских мужских и женских захоронений. Комплексы 800-850 гг. принадлежат женщинам-готландкам. Это указывает на возможность перемещения сюда части населения Трусо, деятельность которого к середине IX в. стала усложняться илистыми заносами его гавани (ныне - оз. Дружно). Разнообразие вариантов ритуала (в том числе - конские захоронения) и инвентаря данного могильника позволяет предполагать присутствие на близлежащем поселении Кауп значительной доли прусского населения. Как и
135
в остальных торгово-ремесленных пунктах Балтики, Кауп являлся в значительной мере местом проведения сезонной торговли, в связи с чем его территория не имела чётких очертаний, а заселение было достаточно нестабильным. Эти выводы значительно отличаются от устаревшей оценки Каупа как "скандинавской колонии" на Самбии.
Как свидетельствуют данные прусской археологии, со второй половины X в. дружина северной Самбии начинает распространять своё влияние вглубь западнобалтской территории. На прусских родовых могильниках, располагавшихся на скрещении важных для торговли водных путей (Кляйнхайде, Суворове, Домброва), появляются отдельные воинские захоронения с инвентарём, имеющим прототипы в округе Каупа. Его воины ставят под свой контроль основной водный путь земли - р. Преголю на всём её протяжении (Междуречье, Ульяновка). Видимо, устье р. Неман в это время начинает свою трансформацию, рукав Гильге заболачивается и воды реки устремляются по своему северному ответвлению - Русс. Пруссы ищут пути к среднему течению р. Неман. Показатель этого процесса - появление на неманском левобережье (могильник племени скальвов Ржевское) дружинного материала со скандинавскими чертами (Engel С., 1931b, S. 195).
Трусо и Кауп, ориентированные на янтарную торговлю, являются первыми в восточнобалтийском регионе протогородскими центрами, ставшими впоследствии важным фактором движения викингов на восток. Эти центры аккумулировали транзитную торговлю, что показано выпадением в земле пруссов самых ранних на Балтике кладов диргемов (Kulakow W., 1992, S. 110-112). Торговые контакты прусских купцов с Востоком минимум с начала VIII в. контролировались интернациональной дружиной Янтарного берега. В сложении этого непременного компонента будущего движения викингов Юго-Восточная Балтия на два века опередила Скандинавию, ибо начало формирования прусской дружины относится к середине V в. (Кулаков В. И., 1995, с. 106). Обладавшая глубокими многовековыми связями с населением Восточной Европы торгово-дружинная группировка Янтарного берега начала контакты по Восточному пути не позднее VII в., задолго до кровавой зари битв норманнов на западе. Балтийский вариант движения викингов, в отличие от акций норманнов на западе Европы (атлантический вариант), характеризовался прежде всего мирными, торговыми интересами, подкреплёнными матримониальными контактами между скандинавами и жителями востока Балтии и близостью структуры их социумов.
Ключом к Восточному пути по Волжскому направлению была Старая Ладога. С самого её основания в середине VIII в. одним из основных видов хозяйственной деятельности её многонационального населения являлись обработка балтийского янтаря и торговля янтарными изделиями (Давидан О. Н., 1984, с. 125). Именно здесь в третьей четверти IX в. археологические материалы показывают конфликт, произошедший между местным населением и, видимо, готландцами (Рябинин Е. А., 1985, с. 47). Этнос последних показан вариантом готландской нагрудной пряжки с выступом в нижней части в виде головки Одина в горизонте ЕЗ (Давидан О. Н., 1980, с. 66). Возможно, этот конфликт был связан с переходом инициативы в восточной торговле из рук прусских
136
купцов к их конкурентам (хотя и близким в результате родственных связей) с Готланда. События, происшедшие в третьей четверти IX в. в Ладоге, которая с середины VIII в. "...являлась "мостом" между Балтикой и внутренними районами Восточной Европы" (Носов Е. Н., 1993, с. 75), симптоматичны для всей восточной окраины Балтики. Результатом именно такого конфликта стало призвание новгородцами Рюрика с братьями и дружиной. Смысл этого акта чётко обозначен Евгением Николаевичем Носовым: "Не исключена реальность... факта призвания на договорных условиях одной из групп скандинавов для обеспечения соблюдения... правовых норм взаимоотношений вдоль оживлённой торговой трассы... северной части балтийско-волжского пути" (Носов Е. Н., 1993, с. 75). Судя по всему, стремление к стабильности торговых отношений стало одной из ведущих причин реализации главного итога балтийского варианта движения викингов - образования Древнерусского государства. Не будет преувеличением отметить, что в основе этого важнейшего исторического акта лежал интерес пруссов к распространению янтарной торговли на восток уже на исходе эпохи переселения народов.
Многовековые контакты скандинавов и балтов оставили глубокий след в народной культуре Юго-Восточной Балтии и близлежащих областей Восточной Европы. Они проявляются в самом широком диапазоне от аспектов культовой практики до принципов конструкции женского убора (Дучыц Л. У., 1995, мал. 4). Поразителен факт реновации в декоративном искусстве пруссов XIV в. стиля Гландо, возникшего в эпоху викингов в виде плакировки серебром изделий из железа. Наиболее ярко этот феномен иллюстрируют новейшие находки на могильнике Альт-Велау, раскопки которого вёл Калининградский отряд Балтийской экспедиции под руководством А. А. Валуева. В августе 1997 г. в погр. Ve-131 мужское трупоположение вместе с копьём внушительных размеров сопровождалось изготовленным в соответствии с "бургундской модой" рыцарским поясом, все металлические детали которого были покрыты серебряной плакировкой в стиле Гландо, в точности напоминающей работу мастеров севера Самбии сер. XI в. Это - одна из многочисленных находок такого рода, обнаруженная при раскопках могильника Альт-Велау. Сам факт того, что среди пруссов восточных окраин Самбии, сохранявших в раннеорденское время глубокие языческие традиции (KulakovV. I., ValujevA. А., 1996, S. 497, 498), присутствовали обладатели рыцарских атрибутов, требует серьёзного осмысления. Возможно, обладание рыцарским поясом отмечало права представителей прусской знати (витинги) на дарованные Тевтонским Орденом права землевладения и "большого" и "малого" суда (Матузова В. И., 1989, с. 284, 285). Рыцарские пояса Ордена нам не известны, лишь в актах Великих Магистров есть информация о запрете ношения рыцарями "серебряных поясов", стоимость которых в начале XIV в. достигала 3 марок. Находка в Альт-Велау соответствует именно этому времени.
Этапы развития контактов западных балтов и скандинавов с римской эпохи до начала XII в. таковы: а) II-V вв. н. э. - включение части скандинавов, создавших в низовьях р. Вислы вельбарскую культуру, в родовые коллективы Самбии и Курземе; б) кон. V - нач. VI в. - участие северных европейцев в со-
137
ставе дружин видивариев в формировании прусской культуры; в) VI в. - пребывание скандинавских вождей во главе некоторых дружин Самбии и эстонского побережья, этническая диффузия на островах Борнхольм и Готланд, приведшая в итоге к г) возникновению торговых пунктов Трусо и Кауп, ставших для скандинавов воротами в Восточную Европу; д) консервация в Янтарном крае традиций викингов вплоть до сер. XI в., в приёмах декоративного искусства - до XIV в.
Итак, к началу X в. на балтийских берегах сложилась структура обеспечения местного варианта движения викингов. Его основой стали протогородские центры в прусском ареале (Кауп), в земле ливов (Даугмале), на эстонских островах (Сааремаа), в ареале словен и кривичей (Новгород, Ладога), охранявшиеся полиэтничными дружинами. Эти пункты, обозначавшие начало Восточного пути по речной системе между Самбией и Наровой (рис. 38), были как торговыми, так и военными базами движения викингов. Среди них были не только скандинавы, но и балты. Как известно, эти отважные мореходы нередко при благоприятных условиях брали в руки вместо весов для серебра меч. Правда, важно отметить более мирный (относительно атлантического варианта движения викингов) характер контактов пришельцев с местным населением. Постоянные связи с указанными выше центрами поддерживали как их скандинавские аналоги (Готланд, Бирка на оз. Меларен, Хэдебю), так и протогородские центры в западнославянских землях (Ольденбург-Старигард, Волин, Швелюбье). Все означенные пункты, цепочкой расположенные на морском берегу на расстоянии друг от друга в нескольких дневных переходах каботажных судов и ещё в V-VI вв. маркированные на побережье Восточной Балтии находками гривен с заходящими концами (рис. 38), служили, в принципе, стоянками для торговцев и воинов на протяжении грандиозной водной трассы между Данией на западе и берегами Финского залива на востоке. Правда, после стабилизации этого маршрута земля пруссов окончательно утеряла свою уникальную для скандинавов довикингского времени роль ворот в Восточную Европу.
|
