Реконструкция   Древняя Русь. Быт и культура.   Глава 4.  >> 

Глава 4. Древнерусский костюм

Одежда

Древнерусский костюм как ансамбль, состоявший из шитой одежды, головного убора и обуви, в научной литературе пока освещен недостаточно. Степень изученности его частей различна. До недавнего времени, чтобы реконструировать одежду, исследователи обращались к фрескам, миниатюрам и памятникам письменности, полагаясь на них как на основной источник (Арциховский А.В., 1945. С. 34; 1948. С. 234-262; 1969. С. 277-296; Левашова В.П., 1966. С. 112-119).
Такой подход обусловила фрагментарность деталей одежды, их плохая сохранность в памятниках археологии. Однако ее исследователи неоднократно высказывали мнение, что костюм, представленный на памятниках искусства Древней Руси, очень условен, подчинен иконописному шаблону и несет очень мало информации о действительно бытовавшей на Руси одежде. При этом они отмечали, что для исчерпывающего ее изучения необходимо привлекать данные археологии (Арциховский А.В., 1948а. С. 362; 1969. С. 192).
Еще в прошлом веке специалисты в области быта и истории Руси уделяли особое внимание терминологии древних одежд. Некоторые формы одежды они сравнивали с костюмом более древних эпох и с народными одеждами XIX в. Был разработан сравнительный метод, благодаря которому стали возможными широкие этнокультурные сопоставления (Оленин А.Н., 1832. С. 31; Забелин И., 1843. № 25, С. 319-323; № 26. С. 327-333; № 27. С. 341-344; 1862 и 1869; Прохоров В.А., 1875; 1881). В 1877 г. вышел в свет альбом, иллюстрирующий древнерусские одежды, в котором подведен итог знаниям, собранным всей плеядой ученых и художников XIX в. (Стрекалов С., 1877).
Такой подход к изучению древнерусской одежды был обусловлен уровнем археологических знаний. Как известно, раскопки в области славянской археологии широко развернулись только во второй половине XIX в. Они впервые дали массовый курганный инвентарь Х-ХIII вв. со значительными фрагментами одежды. Однако отсутствие методов реставрации и консервации приводили к большим трудностям при работе с мягкими частями одежды. Археологическая же документация страдала одним общим недостатком: конструктивная связанность деталей одежд в погребении отражалась в отчетах не графически, а словесно. Отсутствие чертежей не давало должных представлений о форме деталей костюма.
Исследователи понимали, что материалы из раскопок позволяют полнее и точнее представить быт славян, в том числе их одежду, нежели отрывочные данные письменных источников, поэтому последние они использовали лишь как вспомогательный материал (Прохоров В. Л., 1881. С. 37).
К концу XIX в. отечественная наука располагала значительным количеством кладов, описанных знатоком русского и византийского искусства Н.П. Кондаковым (Кондаков Н.П., 1896. Т. 1). Обладая необыкновенной эрудицией, он ввел в научный оборот максимум сравнительного материала как для украшений, известных по кладам, так и для одежд, известных по фрескам (Кондаков Н.П., 1888) и миниатюрам (Кондаков Н.П., 1906). Н.П. Кондаков большинство форм головных уборов и одежд послемонгольского периода отнес к эпохе Древней Руси, полагая, что они были заимствованы из Византии (Там же. С. 87). Он не придавал решающего значения возможности существования конвергентных форм одежды, под влиянием которых и перерабатывались новые пришлые формы. Помимо происхождения определенных категорий вещей, Н.П. Кондакова интересовали их назначение, конструкция и особенности ношения.
В отличие от историков-искусствоведов XIX - начала XX в., занимавшихся изучением древнерусских одежд преимущественно высших слоев общества, археологи уже в конце века заинтересовались культурой широких слоев населения. Первое место в осмыслении курганного материала принадлежит А.А. Спицыну, выделившему для разных славянских племен характерные для них наборы вещей и височные кольца, квалифицированные как этнический признак (Спицын А.А., 1899. С. 301-340; 1895. С. 177-188).
Уже в XIX в. в научной литературе было высказано предположение, что в славянском костюме XIX в. сохранялся покрой древнейших одежд (Головацкий Я.Ф., 1868. С. 4, 5). Одним из первых трудов по этнографии, в котором широко использованы данные археологии для истории одежды, можно считать книгу Ф. Волкова "Украинский народ в его прошлом и настоящем" (Волков Ф., 1916). Помимо археологического материала, автор включил в исследование летописные термины, показав наличие аналогичных названий и форм одежды в древности и в XIX в.
После 1917 г. взгляд на крестьянское искусство коренным образом изменился, B.C. Воронов высказал идею, что крестьянское искусство содержит в себе "ряды последовательных наслоений", идущих со времен языческой поры (Воронов B.C., 1924. С. 30).
Б.А. Куфтин, развивая идею B.C. Воронова, обратил внимание на "архаизмы" в русском костюме, которые, по его мнению, могли быть поняты и объяснены на материале Древней Руси (Куфтин Б.А., 1926. С. 92).
Тогда же Д. К.'Зеленин сформулировал свой подход к исследованию женских головных уборов восточных славян (Зеленин Д.К., 1926, 1927. С. 303-556). Основой их изучения стал ретроспективный метод, который предполагал подробную классификацию накопленного к тому времени материала по головным уборам. Наличие общих черт при всем многообразии головных уборов автор объяснял существованием близких форм еще в Древней Руси и единой линией их развития. Позже он вернулся к этим вопросам, чтобы доказать факт культурного единства восточных славян (Зеленин Д.К., 1940. С. 23-32). В отличие от остальных исследователей истории одежды Д.К. Зеленин признавал конвергентность в развитии форм головных уборов и считал, что сходные формы у разных народов могли возникнуть независимо друг от друга.
Не менее актуальными в те годы были работы Н.И. Лебедевой, описавшей и сравнившей национальный костюм русских с костюмом белорусов и украинцев (Лебедева Н.И., 1927). Она выделила архаические черты костюма у южных великоруссов (Лебедева Н.И., 1929).
Развернувшиеся раскопки древнерусских городов расширили круг археологических источников, дали возможность по-новому осветить вопросы древнерусской одежды. Так, Б.А. Рыбаков обратил особое внимание на способы ношения отдельных видов украшений - височных колец (Рыбаков Б.А., 1948. С. 337-338), колтов (Рыбаков Б.А., 1948. С. 316-317, 332-383; 1940. С. 251; 1949. С. 57-58. Рис. 23, 25). К реконструкции головных уборов из бляшек в виде киотцев, известных по кладам, он не раз возвращался во многих работах (Рыбаков Б.А., 1971. С. 35).
Исследуя Черниговские курганы, Б.А. Рыбаков обратил внимание на возрастное различие погребального инвентаря, в том числе одежды (Рыбаков Б.А., 1949. С. 19-21. Рис. 4). Эти данные, а также летописные сведения о том, в чем хоронили в старину (Рыбаков Б.А., 1948. С. 141), проливают свет на сущность обрядов, и характер самих одежд и украшений, находимых в погребениях.
Г.Ф. Корзухина проанализировала все известные клады и систематизировала их по хронологическому признаку, что позволило ей выделить из содержавшихся в них украшений стилистически единые уборы. В своей работе Г.Ф. Корзухина рассматривала также вопрос о способе ношения различных украшений, для чего привлекала весь круг источников, особое внимание уделив терминологии (Корзухина Г.Ф., 1954, С. 51-62). Характеризуя ювелирное ремесло XIII в., она вслед за Б.А. Рыбаковым проследила развитие его вширь, в народную среду, что выражалось в изготовлении недорогих украшений, имитирующих золотые и серебряные украшения знати (Корзухина Г.Ф., 1950. С. 233).
А.В. Арциховский сохранил интерес к древнерусской одежде на протяжении всей своей научной деятельности. В работе "Курганы вятичей" (Арциховский А.В., 1930) он разработал типологию и хронологию металлического убора вятичей, после он неоднократно возвращался к племенному убору вятичей (Арциховский А.В., 1930. С. ПО; 1947. С. 80-81). В каждой работе, будь то работа, посвященная одежде (Арциховский А.В., 1945. С. 34; 1948а. С. 234; 1969. С. 277), или раздел по иной теме (Арциховский А.В., 1930. С. 101; 1947. С. 17-18), А.В. Арциховский как бы подводил итог археологическим знаниям с максимальным привлечением письменных источников и сведений памятников изобразительного искусства.
В последние годы наметился новый этап в изучении древнерусской одежды, что связано как с постоянным пополнением археологических знаний, так и с уровнем развития смежных исторических дисциплин. Особое значение придается реставрации памятников археологии, которая возвращает материалам из раскопок первоначальный вид и несет разнообразную информацию о технологии тканей, особенностях кожи, способах крашения, шитья, характере кроя и т.п.
Большое достижение этнографов последних лет - издание историко-этнографического атласа, в котором разные типы одежд нанесены на карту (Историко-этнографический атлас, 1967. Т. I; 1970. Т. II). Сведения письменных источников об одежде с привлечением археологического материала обобщены в сборнике "Древняя одежда народов Восточной Европы" (1986).
В области исторической лексикологии изучаются лексемы, связанные с тематической группой слов, относящихся к одежде, обуви и украшениям (Беркович Т.И., 1981; Лукина Г.Н., 1974. С. 246-262; 1970. С. 100-102, и др.; Вахрос И.С., 1959). Археологи пытаются использовать находки частей костюмов для их воссоздания, однако даже воротники, оплечья, зарукавья, пояса, ленты и тому подобные части одежды сохраняются лишь фрагментарно. Только после работы реставраторов археолог может использовать их для своих реконструкций. В такой последовательности логично изложить фактический материал по одежде Древней Руси: сначала ткани и детали костюма, потом его части (головной убор, платье, обувь), потом - реконструкция костюма в целом.
Ткани. Находки из слоев древнерусских городов, гробниц и сельских погребений рассказывают о всем многообразии тканей местного производства, из которых шили одежду. Это и шерстяные ткани, сотканные преимущественно из овечьей шерсти, и ткани из растительных волокон разной структуры (льна, конопли). Среди шерстяных и полушерстяных тканей встречаются ткани клетчатые и полосатые. На шерстяных тканях находят вышивки, сделанные "браной" техникой. Известны также ткани узорные. Обычными находками для Х-ХII вв. являются узорные и безузорные ленты, тесьмы, шнурки и бахрома из шерстяной пряжи (Клейн В.К., 1926; Нахлик А., 1963. С. 228-313; Шмидт Е.А., 1957. С. 184-280; Левинсон-Нечаева М.Н., 1959. С. 9-37; Левашова В.П., 1966. С. 112-119). Широкое распространение имело сукно (Левашова В.Р., 1966. С. 114) и предметы войлока (Левашова В.П., 19596. С. 52-54). Некоторые из тканей были сотканы из шерсти естественного коричневого, черного или иного цвета, другие - окрашены такими органическими красителями, как червец и "чернильные орешки". Применяли в крашении и минеральные вещества - охру, красный железняк и др. (Левашова В,П., 1959б. С. 96—102). Кроме того, для шитья одежды из стран Западной Европы привозили тонкое шерстяное сукно (Нахлик А., 1963. С. 270-274), а из стран Средиземноморья, Византии и Среднего Востока - шелковые и парчевые ткани, а также золототканые ленты (Клейн В.К., 1926; Ржига В.Ф., 1932. С. 339-417; Фанер М.В., 1971. С. 207, 226, 227; 1980. С. 124-129).
Особую группу составляли ткани с шитьем, выполненным металлическими нитями (золотными и серебряными) древнерусскими мастерицами. По письменным источникам известно, что уже в XI в. в монастырях существовали "школы", а в княжеской среде "домашние мастерские", в которых обучали технике золотного шитья (Новицкая М.А., 1965. С. 26). Было установлено, что в разных районах Руси преобладают ткани с определенным переплетением нитей (Левинсон-Нечаева М.Н., 1959. С. 21). Так, в курганах вятичей чаще всего находят полушерстяные и шерстяные клетчатые ткани (пестрядь). Их ткали из шерстяных нитей, окрашенных преимущественно в красный, зеленый, синий, желтый и черный цвет, а также из нитей растительного происхождения белого цвета. Рисунок клетки различный. Встречаются клетчатые ткани с "ажурными" полосами, образовавшимися за счет выпадения пасконных нитей (Левинсон-Нечаева М.Н., 1959. С. 25); клетчатые ткани с ажурными полосами, образованными при ткачестве. Один из образцов такой ткани был вышит толстой иглой. Орнамент вышивки - меандр. В этих же курганах обнаружены и гладкие шерстяные ткани полотняного переплетения с вышивкой, сделанной дополнительным утком -"браной" техникой. Сохранился узор в виде цепочки ромбов красного цвета на темном фоне. В указанных курганах найдено много узорных лент, использовавшихся для отделки одежды, поясов, для крепления украшений. Кроме того, в них найдены остатки сукна и диагональной ткани, под которыми в погребениях располагались тонкие ткани полотняного переплетения (лен?).
В Харлаповском могильнике, где похоронены кривичи, найдено множество тканей - 54 единицы. Среди них нет клетчатой ткани (лишь один фрагмент в области головного убора). Как известно, в разных памятниках кривичей вместе с браслетообразными височными кольцами находят единичные фрагменты клетчатой ткани. Тем не менее можно утверждать, что в погребальной одежде данного могильника их почти не использовали. Значительно меньше в Харлаповском могильнике шерстяных узорных лент. Здесь так же, как и в курганах вятичей, обильно представлены шерстяные однотонные ткани полотняного переплетения. Они украшены геометрическим узором, выполненным "браной" техникой. Преобладают ткани саржевого переплетения, сукно и войлок, под остатками которых найдена тонкая ткань полотняного переплетения.
Итак, в ткачестве вятичей и кривичей прослеживаются некоторые локальные различия. Как увидим ниже, их дополняют и локальные различия в одежде и головном уборе.
Головные уборы. В памятниках археологии X-XIII вв. они представлены из погребений и древнерус­ских кладов, это преимущественно женские головные уборы. Мужские головные уборы были почти неизвест­ны. В последнее время новые сведения о них собраны О.А. Брайчевской (Брайчевська О.А., 1992).
В женских погребениях головные уборы представлены фрагментами текстиля, включающими шерстяные, шел­ковые ткани и очень редко ткани из нитей растительного происхождения. Известен войлок и тлен органического происхождения, не поддающийся определению (мех?). Не­редко также находят крученые нити и бахрому из шерсти; а также разнообразные ленты: шерстяные, шелковые, зо­лототканые. Помимо лент из текстиля, находят металли­ческие ленты из серебра, бронзы и сплавов.
Среди металлических деталей от головных уборов известна своеобразная форма металлического жгута в виде обруча с раскованным и закрученным в трубку
концом. Найдены также металлические бляшки, бусы, бисер, жемчуг; нередки детали из бересты, дуба и кожи.
Непременной принадлежностью женских головных уборов, как известно, были височные украшения. В некоторых случаях сохраняются остатки волос, рассказывающие о прическе.
Весь этот материал в конкретных археологических памятниках попадается в определенных сочетаниях, характеризующих особенности моделирования и различные способы украшения головных уборов. Работа с ним складывалась из следующих моментов: 1) реставрация загрязненных деталей головного убора, описание материала; 2) определение местоположения деталей головного убора в погребении, прежде всего, на черепе; 3) фиксация конструктивных элементов головного убора, входящих в единый комплекс; 4) систематизация материалов из погребений по группам путем объединения комплексов с повторяющимися признаками, определяющими конструкцию, особенности входящих материалов и их украшений, а также способы ношения.
И все же археологические материалы - это лишь детали от несохранившихся головных уборов. Чтобы представить целые формы, пришлось обратиться к древним памятникам изобразительного искусства, письменным источникам, материалам поздней этнографии, данным лексикологии. В результате такого комплексного метода была создана типология женских головных уборов, в основу которой положена конструкция. Она состоит из трех типов: тип I - головными уборами из куска несшитой ткани, тип II - сложные головные уборы, включающие разнообразные детали; тип III - головные уборы ленточной конструкции.
Тип I. Включает в себя платкообразные и полотенчатые головные уборы (табл. 66, 16-22). В XI-XIV вв. для их обозначения пользовались такими терминами, как "плат", "покров", "повой". Все они обозначали куски ткани, покрывавшие, обвивавшие, обматывавшие что-либо. В древнерусском языке их употребляли и в значении "головной убор". Форма головного убора зависела от формы куска ткани - "убруса" - термин, который в диалектах восточных славян XIX-XX вв. обозначал полотенчатый убор. В древнерусском языке слово "убрусь" употреблялось для обозначения головного убора как женского, так и мужского (Беркович ТА., 1981. С. 22, 59; 1967, § 419-422; Срезневский И.И., 1958. Т. П. С. 1001).
Головные уборы типа I делали из различных материалов. Выделяют три подтипа.
Подтип 1. Головные уборы шерстяные и полушерстяные. Шерстяные платки были зафиксированы и исследованы в курганах вятичей. Среди них интересна ткань, обнаруженная в женском захоронении Волковской курганной группы Московской области. Это полушерстяная клетчатая ткань. Рисунок клетки сделан красными, черными и желтыми нитями. Кроме того, внутри клеток сохранились ажурные полосы, образованные за счет выпавших нитей растительного происхождения. Ткань была найдена у висков под семилопастными височными кольцами и пластинчатой гривной. Расположение ткани в области черепа и груди говорит о принадлежности ее платку. Аналогичные ткани были обнаружены в той же курганной группе, в курганах 31 и 33, а также в курганах у Бесед Царицынского района Московской области. Дата описываемых памятников -начало XII - первая половина XIII в. (Равдина Т.В., 1968. С. 136-142. Рис. 1).
В 12 погребениях курганов Вологодской области были тоже обнаружены клетчатые платки, из полушерстяной ткани полотняного переплетения (Сабурова М.А., 1974. С. 94). Интересно, что в XIX в. в Вологодской губернии женщины носили шерстяные и полушерстяные клетчатые платки, которые назывались "понявой" -термином, обозначавшим в XIX в. юбку у южных великоруссов и охабень в северных губерниях России (Даль В.И., 1956. Т. Ш. С. 286). Как правило, в древних письменных источниках "понява" означает ткань для верхней одежды или та, в которую можно что-то завернуть или что-то ею покрыть (ПСРЛ. 1953. Т. VI. С. 86; 1926. Т. I, вып. 2. С. 466).
Шерстяные платки того же времени, не только клетчатые, но и узорные, были найдены в курганах Битяговской курганной группы Московской области (Розенфельдт РЛ., 19736. С. 192-199).
Известны также платки, расшитые бисером, бляшками, трапециевидными подвесками, в Московской, Смоленской и Вологодской областях (Сабурова М.А., 1974. С. 94).
В северо-западных районах Руси нередко находят шерстяные платки, украшенные бронзовыми спиральками и колечками (MAP, 1896. Табл. XVI. Рис. 15, 16). Это так называемые "вилайнэ", которые локализуются в сопредельных с территорией балтских и прибалтийско-финских племен областях, они известны здесь с VII в. и доживают в отдельных районах до XIX в. (Зорина А.Э., 1986. С. 178).
Подтип 2. Головные уборы из пасконных нитей. К этому подтипу можно отнести уборы, сотканные из нитей растительного волокна. В земле они почти не сохраняются. Лишь в отдельных случаях остатки их обнаружены в археологических памятниках. Так, в Гомельской области Рославльского района в курганной группе Веточка IV на черепе погребенной, под семилучевыми височными кольцами, под бляшками, а также у правой плечевой кости были обнаружены фрагменты льняной ткани полняного переплетения. Головной убор был украшен над челом полосой бляшек из оловянисто-свинцового сплава ромбической формы. Дата кургана - начало XI в. (Соловьева Г.Ф., 1967. С. 10-13; 1965. С. 153). Лучше сохранилась ткань из растительных волокон на женском черепе в погребении конца ХII в., раскопанном в Минске. Это легкая ткань полотняного переплетения - "рядина", сохранившая белый цвет (Тарасенко В.Р., 1950. С. 127-128; 1957. С. 229). Под ней просвечивали косы, уложенные вокруг головы, и высокий берестяной "кружок" (?). Очелье было украшено прямоугольным куском шелковой ткани с вышивкой. Здесь же сохранился венок из цветов. Из аналогичной ткани в XIX-XX вв. ткали полотенца специально на свадьбу и смерть. В музее Минска хранится полотенце - "сарпанок" — из пасконных нитей. Оно имеет очень редкую структуру полотняного переплетения; длина его около 3 м. Подобные полотенца известны у всех восточных славян вплоть до XX в.
Подтип 3. Шелковые головные уборы. В древних погребениях сохраняются иногда фрагменты шелковых тканей. Так, в Московском Кремле, в погребении XIII в., обнаружен богатый головной убор, включавший прозрачную шелковую ткань типа кисеи - фату (Шаляпина Н.С., 1973. С. 58).
Остатки тканей от фаты известны как из погребений, так и из древнерусских кладов ХII-ХIII вв. (Фехнер М.В., 1974. С. 69). Ее делали из прозрачной легкой ткани полотняного переплетения, украшая тканым узором, золотным шитьем (Михайловский клад 1903 г.), нашивая золототканые ленты (Погребение из Смоленска XII в. в ц. Иоанна Богослова; раскопки И.И. Хозерова в 1924 г.) (табл. 66,11). Окрашивали их обычно в красный и ярко-розовый цвет.
Термин "фата" пришел к нам из стран Востока, где обозначал особый вид шелковой ткани (Беркович TJI., 1981. С. 114). Центрами по производству тонких покрывал были иранские города (Пигулевская Н., 1956. С. 241). "Фата" известна как в русском литературном языке, так и в диалектах XIX-XX вв. Этим словом обозначали нарядные женские покрывала, свадебные полотенца, делавшиеся из легких тканей.
К типу II относят сложные головные уборы, состоящие из большого числа деталей. Очевидно, они были не только составными, но и шитые. Состояние изученности материала позволяет выделить три подтипа сложных головных уборов.
Подтип 1. Шитые головные уборы жесткой конструкции. Найдены в курганах вятичей. Так, в погребении кургана Беседской курганной группы на женском черепе, под височными кольцами, сохранился конструктивно целостный фрагмент головного убора. Он состоял из куска луба (размером 7,5 х 3,5 см), на котором крепко держалась шерстяная узорная лента длиной 5 см и шириной 2,3 см. Между лубом и лентой проходили жгуты из шерстяных крученых нитей. На жгутах сохранился окисел от металла височных колец, а между лентой и лубом - фрагмент шерстяной ткани полотняного переплетения с узором, выполненным "браной" техникой. Ткань бурого цвета, орнамент сделан красными шерстяными нитями в виде ромбов, посаженных в шахматном порядке. Здесь же был найден фрагмент такой же ткани с "браным" орнаментом, размером 10 х 14 см. Он выкроен в виде треугольника с округлыми углами. Очевидно, здесь был женский головной убор на жесткой основе с верхом, сшитым из ткани. Убор был обшит по очелью узорной лентой, под которой проходили шерстяные жгуты, на которых крепились височные кольца. Спрятанные под головной убор волосы как бы заменяли "локоны", образованные из шерстяных нитей. Аналогичный головной убор найден в кургане 28 Волковской курганной группы. Он сделан из темной шерстяной ткани полотняного переплетения с "браным" орнаментом в виде ромбов и косых крестов красного цвета. О возможной форме головного убора можно судить по высоте сохранившейся лубяной основы. Судя по изображениям головных уборов на произведениях мелкой пластики ХIII-XIV вв. силуэт их мог возвышаться над челом и иметь слегка расширяющуюся или округлую форму (Сабурова М.А., 1973. С. 32-35) (табл. 66, 2).
Подтип 2. Составные головные уборы мягкой конструкции. В качестве примера головного убора из большого числа самостоятельных частей мягкой конструкции, можно привести археологические уборы с бахромой из курганов вятичей. Они найдены в пяти курганах Московской области (Сабурова М.А., 1976а. С. 127-132). Суммируя данные из раскопанных комплексов, можно представить части самих уборов. Это бахрома из шерстяных крученых нитей длиной 20 см, которую крепили на ленте; шерстяные узорные ленты, располагавшиеся на лбу и повязывавшиеся вокруг головы; фрагменты тканей (лен, шерсть, полушерсть), найденные на черепах (под лентой, бахромой и поверх лент). Характер входящих материалов и конструктивные элементы этих уборов ближе всего головным уборам южных великорусов начала XX в. - "увивкам" и "мохрам". Для них было типично наличие различных самостоятельных частей, делавшихся из разных тканей и бахромы, крепившейся на ленте. Интересно и совпадение орнамента на ленте из археологического комплекса и на ленте тамбовского головного убора с увивкой - косой крест, ромбы (табл. 66, 3). Носили такие уборы в XIX-XX вв. молодухи. Они входили в комплекс одежды с паневой.
Подтип 3. Головные уборы в виде "кокошников", украшенных бляшками. Среди сложных головных уборов, известны уборы, состоявшие из тканей, жесткой основы (бересты, луба) и оловянисто-свинцовых бляшек. Распространенной их формой были высокие головные уборы, имевшие форму "нимба" - кокошника с округлым верхом. Он доверху покрывался бляшками. Найдены такие головные уборы в Смоленской области (Савин Н.И., 1930. Т. II. С. 225-226; Шмидт Е.А., 1957. С. 251) и в Вологодской области (Сабурова М.А., 1974. С. 89).
В центральных и северных районах России в XIX-XX вв. носили головные уборы такой формы. В Этнографическом музее Петербурга можно увидеть и берестяную основу от подобного кокошника. Она происходит из Вологодской губернии.
В Харлаповском могильнике Смоленской области в конструкцию этих кокошников входили браслетообраз-ные височные кольца, крепившиеся или накладывавшиеся на берестяной кружок. Диаметр берестяных кружков повторяет диаметр колец. Как показали исследования, по краю берестяных кружков шли дырочки от проколов иглой, так как их обшивали шерстяной тканью красного цвета. Кольца крепили к головному убору с помощью кожаных ремешков. Возможно, берестяные кружки пришивали к кольцам или просто "подтыкали" под головной убор, что известно по материалам поздней этнографии (Гранкова Н.П., 1955. С. 26, 27).
Найденные в Харлапове материалы позволяют предположить, что по обеим сторонам женского головного убора носили не просто кольца, а лопасти округлой формы, также известные по материалам этнографии XIX-XX вв. (Там же. С. 24-27). В Музее народного искусства Москвы хранится головной убор "кричка рогатая". На нем по сторонам очелья пришиты круглые лопасти на жесткой основе. Диаметр их 7,5 см. Они украены бисером, бляшками и объединены в одну композицию с очельем лентой, пришитой вокруг лопастей и чела. Нам не известно, были ли описанные выше головные уборы из Харлапова цельными или составными. Можно лишь предположить, что они могли включать височные подвески, укрепленные на лопастях и перекинутые через темя с помощью ремешков. Дата Харлаповского могильника - XI-XIII вв.
Тип III образуют головные уборы ленточной конструкции. Это круглые по форме уборы из полосы ткани, металла, бляшек и других материалов, которые, как простейшие диадемы - "венки", скрепляли волосы.
Слово "venь" и производное от него "венок", "венец", "венчик" от праславянского глагола "вить". Как предполагает Т.А. Беркович, первоначально в древнерусском языке слово "венок" означало головной убор девушки (Беркович Т Л., 1981. С. 15).
Слово "венец" имело более широкое значение, обозначая также убор, надевавшийся при возведении на царство и бракосочетании (Там же. С. 10-20). Словом "венец" переводили древнегреческое слово "диадема" -головная повязка. Кроме того, "венцом" в царском быту XV-XVI вв. (Забелин И. 1901. С. 360; Духовные грамоты, гр. 1486 г.), а затем в народной среде XVIII-XX вв. (Даль В.И., 1863-1866. Т. 1. С. 292; Филин Ф.М., 1965-1980. Вып. 4. С. 111-112; Определитель, 1971. С. 63, 192) называли девичьи головные уборы разных форм, чаще на жесткой основе.
В работе В.П. Левашовой приведены разные варианты головных уборов ленточной конструкции. Она разделила их по материалу, выделив из всего многообразия формы Х-ХIII вв., характерные для славянского этноса Древней Руси (Левашова В.П., 1968. С. 91-97).
Находки последних лет значительно обогатили наши представления в этой области. В настоящее время можно выделить не менее восьми подтипов головных уборов ленточной конструкции в зависимости от материала, из которого они сделаны.
Подтип 1 образуют венцы в виде металлической ленты. Пластинчатые венчики в виде металлической ленты известны на всей территории Древней Руси. Некоторые из находок, как писала В.П. Левашова, имеют жесткую основу или "нашиты на повязку" (Там же. С. 92; Уваров А.С., 1872. С. 160). Так, в Калининской области был обнаружен серебряный венчик в виде ленты с дырочками на концах. Под ним шла лента из бересты (Успенская А.В., 1973. С. 180) (табл. 66, 5). В сочетании с металлическими венчиками в Курской области встречены венцы своеобразной формы в виде металлического жгута с раскованным концом (Седов В.В., 1982. С. 212. Табл. XXXVIII). Головной убор найден вместе с браслетообразными височными кольцами и проволочными шпильками в виде разомкнутых перстневидных колец, крепивших височные кольца к волосам. Дата погребения - конец XI в. Ленты тканевые делали из парчи (табл. 66, 1, 2, 12). Их можно объединить в подтип 2. Шелковые ленты (подтип 3) украшали шитьем (Фех-нер М.В., 1973. С. 218. Рис. 1г) и тиснеными бляшками из драгоценных металлов (Фехнер М.В., 1974. С. 647, 68). Известны они как в сельских курганах, так и в богатых городских гробницах и кладах (Пастернак Я.Х., 1944. С. 125) (табл. 66, 6). Ленточные домотканые уборы делали и из растительного волокна (подтип 4) и шерсти (подтип 5) (табл. 66, 3, 4). Аналогичные ленты изготовляли и в XIX в. в русском крестьянском быту. Украшали их геометрическим орнаментом (Левинсон-Нечаева М.Н., 1959. С. 32, 33. Рис. 12).
В погребениях находят также ленты, сложенные и сшитые из ткани (подтип 6). Так, в кургане близ с. Ушмары Московской области был найден шитый головной убор (раскопки М.Е. Фосс в 1924 г.; Левинсон-Нечаева М.Н., 1959. С. 27, 31. Рис. 11) полосы ткани с подогнутыми и подшитыми краями на подкладке. Шерстяная ткань была синего цвета, орнамент-узор красного и желтого цветов. Рядом были найдены семилопастные височные кольца и пряди длинных распущенных волос, что говорит, скорее всего, о том, что головной убор принадлежал девушке. Дата кургана - XII в.
Своеобразная повязка, сшитая из разных материалов, была найдена и в Подольском районе Московской области (раскопки А.А. Юшко в 1965 г. Отчет ИА, Р-1, дело № 3058). Она состояла из шерстяной ленты, на которую в районе очелья были нашиты шелковые ленточки, размером 1,5 х 2 см, украшенные двумя полушаровидными бляшками из биллона. По сторонам лица находились семилопастные височные кольца. Под ними сохранилась прическа в виде локонов, уложенных петлей на уровне виска. Дата кургана - XII в.
Ленточные головные уборы из бляшек образуют подтип 7. Они украшены рядом бляшек, пластин. В погребениях их находят на лобных костях черепа (Спицын А.А., 1899. С. 306. Рис. 16).
В древнерусских кладах известны наиболее роскошные образцы этого рода уборов (Кондаков Н.П., 1896. С. 138, 139, 145; Беляшевский Н.Ф., 1901. С. 150). Они состоят из девяти золотых пластин, семь из которых прямоугольной формы с килевидным завершением (в виде "киотцев"), и две концевые пластины трапециевидной формы, сужающейся к внешним концам. Между собой бляшки соединялись нитями, проходившими через дырочки на боковых сторонах пластин. Головной убор представлял из себя диадему с очельем из пластин, которая завязывалась на затылке лентой (Макарова Т.И., 1975. С. 44). Украшались они эмалью, жемчугом, подвесками и входили в состав ритуального убора древнерусских княгинь (Рыбаков Б.А., 1970. С. 36-38).
В городских памятниках известны аналогичные виды головных уборов, но более скромные. Так, в тайнике под развалинами Десятинной церкви в Киеве были найдены бляшки от диадем: округлые со вставками, из маленьких полушаровидных бляшек, нашитых в два ряда, и др. Они сохранились нашитыми на ленту из ткани (табл. 66, 8). Количество бляшек на подобных диадемах обычно нечетное, так как в основе этих диадем лежит изначальная форма со средником - центральной фигурой. Описанные диадемы принадлежат богатым горожанам, погибшим в Киеве, во время нашествия татар в 1237 г. (Каргер М.К., 1958. С. 502; 1941. С. 79).
Бляшки от аналогичных диадем известны и в курга­нах. Их делали из тисненого или позолоченого серебра и различных сплавов. Так, в Гомельской области БССР лента из ряда оловянисто-свинцовых бляшек была най­дена вместе с головным убором I типа. В Новгородской области Черновского района в кургане близ д. Хрепля (раскопки А.В. Арциховского в 1929 и 1930 гг.) был най­ден венчик из бляшек, украшенных рубчатыми колеси­ками. Близкие по форме бляшки от такого же венчика найдены на территории древнего Новогрудка (Павло­ва К.В., 1967. С. 37. Рис. 10). Известны они также в кур­ганах бывшей Псковской губернии, в каменных могилах Лидского уезда Виленской губернии (Спицын А.А., 1899. С. 306. Рис. 16), находили их и на территории бывшей Латвийской ССР (Мугуревич Э., 1972. С. 389). Э. Мугуревич считает, что этот тип головного убора пришел на север с территории Древней Руси. Венчик из ряда нашивных бляшек с эмалью найден только один раз - в кургане I бывшей Костромской губернии, в Неряхотском уезде (Нефедов Ф.Д., 1899. С. 243. Табл. 6. Рис. 42) (табл. 66,10), он был нашит на бересту.
В подтип 8 входят головные уборы в виде венца на берестяной или лубяной основе, украшенные бусами (Сабурова М.А., 1975. С. 19-20) (табл. 66, 9). Е.Н. Клетновой было раскопано погребение в Смоленской области близ д. Хожаево, в котором вместе с браслетообразными височными кольцами она обнаружила такой убор. Она пишет, что на черепе находилась "полоса бересты, из коей на манер венчика была сделана основа головного убора и на нем нанизаны узором золоченые стеклянные бусы, положенные горизонтально и пересекаемые оливкообразными сердоликовыми пронизками, положенными вертикально" (Клетнова Е.Н., 1910. С. 10). Дата кургана - XI - начало ХII в.
Помимо описанных выше типов головных уборов в памятниках X-XIII вв., встречены и отдельные их детали, рассказывающие о их конструкциях, о прическах и особенностях их украшения. Самой распространенной и часто встречаемой деталью головных уборов можно считать очелья. По сути, это самостоятельная конструктивная деталь, для украшения которой пользовались всевозможными техническими приемами, известными в шитье и ювелирном искусстве. Например, по отпечаткам бляшек на женском черепе удалось представить очелье, обнаруженное в погребении Борисоглебского собора в Новгороде (Строков А.А., 1945. С. 73. Рис. 32) (табл. 66, 14; реконструкция А.А. Строкова). Оно было прямоугольной формы со слегка возвышающимся к центру верхом. Вся поверхность очелья украшена бляшками. В их состав входили тисненые бляшки из позолоченного серебра разной формы и филигранные серебряные. Сама форма очелья свидетельствует о том, что его нашивали на твердую основу. Вместе с аналогичными бляшками там же найдены и остатки шелковых тканей - "золотные блестки парчевой ткани" (Строков А.А., 1945. С. 70), что говорит о принадлежности этих очелий дорогим шелковым уборам, включающим золотные нити. Погребения относятся к концу XII в.
В Московской области обнаружено очелье на жесткой основе (раскопки М.Г. Рабиновича в 1956 г. у д. Звездочка (табл. 66, 13). Оно сделано из шелковой ткани саржевого переплетения. На ткани золотной нитью выполнено шитье в виде древ, вписанных в арочки. Шитье окаймлено золототкаными лентами, что выделяет его как самостоятельную декоративную деталь убора. Дата погребения - XII в.
Богатое очелье от головного убора найдено в погребении под Успенским собором в Московском Кремле (Шеляпина Н.С., 1973. С. 57, 58. Рис. 4). Оно состояло из шелковых лент, расшитых золотной и шелковой нитью. Кроме того, очелье было украшено жемчужной обнизью и "средником" в виде дробницы (?) прямоугольной формы (не сохранилось) (табл. 66,15). Найдено оно вместе с шелковыми головными уборами - волосник, фата. Дата погребения - начало XIII в.
При раскопках в Новгороде в 1965 г. была найдена грамота № 429. По палеографическим данным, она относится к XII в. (Янин В.Л., Зализняк А.А., 1986. С. 207, 208). В ней указан перечень одежды и "каких-то женских головных уборов (три) с обшивкой, украшенной лентами (или: из лент, разноцветной), и с очельем...". Последнее особенно важно, так как имеет прямое отношение к той детали головного убора, которая обнаружена в археологических памятниках домонгольской Руси. Как известно, в XIX в. этот термин, сохраняя значение передней части женского головного убора, в отдельных губерниях перешел на название целого головного убора (Даль Вл., 1956. Т. IV. С. 587).
Нередко в погребениях вместе с височными кольцами находят фрагменты лент, тканей, а иногда и детали прически, которые говорят и о ношении височных колец.
Так, по материалам Вологодской экспедиции удалось проследить три способа ношения височных колец: вплетенными в косичку из волос на уровне виска и уха; 2) продетыми в ткань головного убора; 3) в ушах (Сабурова М.А., 1974. С. 86-89. Рис. 1). Известны случаи и продетых височных колец в золототканую ленту на уровне висков. А.В. Арциховский говорит о ношении височных колец продетыми в головную повязку, делавшуюся из кожи или из материи (Арциховский А.В., 1930. С. 46).
Кроме того, височные кольца крепились на кожаных ремешках. Они встречены повсеместно. Крепились ремешки к головному убору по-разному. Один из распространенных способов - сложенная пополам кожаная или матерчатая лента с продетыми в нее височными кольцами. Они продевались так, что одно кольцо располагалось ниже другого, а нижнее просто подвешивалось на ленту. Такой способ прослежен в Белоруссии на территории радимичей (Сабурова М.А., 1975. С. 18-19. Рис. 1, 2). К головному убору на жесткой основе у висков таким образом крепились семилучевые височные кольца. Аналогичный способ был зафиксирован и в Московской области. В кургане 12 у д. Марьино Подольского района на черепе женского погребения была найдена лента из ткани в сочетании с семилопастными височными кольцами (раскопки А.А. Юшко в 1972 г. Архив ИА. Д. 5077, 5077а, л. 56, 57). В процессе реставрации были обнаружены отпечатки семилопастных колец на ленте и дырочки от проколов дужками колец, что и позволило представить этот способ ношения. Височные кольца, продетые в ленту, захватывали и волосы под ней, скрепляя прическу. В данном погребении, очевидно, волосы были распущенными.
Под височными кольцами часто находят детали прически в виде петель из волос, спускающихся вниз от виска. Они как бы подстилают височные кольца. Петли-локоны у виска обычно встречаются в женских погребениях вместе с семилопастными височными кольцами. Они создавали прокладку между виском и кольцами, совмещая утилитарное и эстетическое назначение (Сабурова М.А., 1974. С. 91, 92. Рис. 4).
Как видно из изложенного выше, способы ношения височных колец были различны.
Помимо височных колец в городской среде и среде высших слоев населения, носили всевозможные рясна -длинные подвески из колодочек, цепей и их звеньев. К ним подвешивали разные подвески: колты, бляшки.
Обычно их крепили к головному убору перстнеобразными височными кольцами, у которых один конец был загнут в спираль. Будучи проколотой в головной убор, спираль кольца задерживала подвеску в месте прокола головного убора. Рясна, как и височные кольца, отличались большим разнообразием форм и крепления на головном уборе.
В некрополе Суздаля XI-XII вв. найдены рясна в виде сцепленных между собой перстневидных колец. На них были подвешены трехбусинные височные кольца. Такие рясна находят в погребениях девушек. Девочкам такие же кольца вплетали в косу; пожилые женщины обычно носили по одному кольцу на уровне уха (Сабурова М.А., Седова М.В., 1984).
Вообще уборы описанных типов в жизни редко фигурировали в "чистом" виде: чаще они представляли собой сочетание из уборов разных типов. Такие сложные составные уборы - результат соединения разных форм, которые носили в разном возрасте. Именно поэтому женский головной убор включал в свой состав девичьи венчики. Последнее наблюдение подтверждает мысль Д.К. Зеленина о том, что женский головной убор был усложненным девичьим убором (Зеленин Д.К., 1926. С. 312). В то же время головной убор девушки мог включать детали женского убора: жесткую основу, очелье с височными украшениями. Сложные головные уборы бывали и шитыми. Возможно, термин "ушьвь" отражает какую-то форму такого убора. Головной убор девушки ленточной конструкции использовался с различными уборами I и II типов. На миниатюре Радзивил-ловской летописи можно видеть женщину в плате, повязанном поверх лентой (Фотомеханическое воспроизведение Радзивилловской или Кенигсбергской летописи, 1902. Л. 33).
Венчики и очелья входили тоже в головные уборы I и II типов. Так, на иконе XIV в. с изображением св. Варвары можно видеть убрус с очельем (табл. 66,22), а на иконе XIV в. Параскевы с житием - плат и диадему со средником (табл. 66,20). На произведениях мелкой пластики XIII-XIV вв. жены-мироносицы показаны в головных уборах с выделенным очельем (табл. 66, 18, 19, 27).
Сказанное не опровергает принципов предложенной классификации головных уборов, наглядно свидетельствуя о единой системе их моделирования.
Детали украшения древнерусской одежды. Одежда, как и головной убор, крайне редко сохраняется целиком. Археологи находят только их детали. С них и начнем.
Воротники. В результате раскопок некрополя г. Суздаля были исследованы детали одежды, принадлежавшие воротникам. Они найдены в погребениях конца XI - середины ХII в. (Сабурова М.А., 1976. С. 226-229; Сабурова М.А., Седова М.В., 1984. С. 122-126). Самая большая группа принадлежит стоячим воротникам с разрезом слева (табл. 67, 8, 9, 14-16, 20, 21), меньше воротников в форме карэ (табл. 67, 17), один воротник в виде трапеции (табл. 67, 22), один округлой формы, приближающийся к так называемой "голошейке". Интересно, что почти во всех погребениях пуговки от застежки располагались слева шеи, в том числе и в погребениях, где остатков самих воротников не найдено. Исключения редки (табл. 67, 22).
Детали суздальских воротников сделаны из византийской шелковой ткани. Они украшены золототкаными лентами, а также вышивкой шелковыми и золотными нитями, один воротник украшен жемчужной обнизью -работа древнерусских мастериц.
Для стоячих воротников характерно наличие жесткой основы (бересты, кожи), орнаментальной полосы по верху ворота и разреза слева. Высота их 2,5-4 см. Нижний край всех перечисленных форм воротников проколот иглой - следы крепления к одежде. Наличие фрагментов ткани на изнанке воротников позволяет предположить, что сама одежда была как из нитей растительного волокна, так и из шелка. Все формы воротников, найденные в Суздале, известны в традиционной русской одежде XIX-XX вв. и характерны для рубах разного кроя. Привлеченные в качестве аналогий рубахи XIX-XX вв. позволили отождествить детали стоячих воротников из погребений со стоячими воротниками косовороток, а воротники в виде карэ и трапеции - с украшениями на некоторых русских свадебных рубахах (МолотоваЛ.Н., Соснина, 1984. С. 39. Илл. 62, 184), что и дало основание отнести найденные детали к украшениям рубах.
Косоворотки XIX—XX вв., так же как и наши воротники, - это стоечки высотою 2,5-3 см. Они украшены разнообразной вышивкой и наряду с поздней застежкой из фабричных пуговиц имеют и аналогичную древней застежку в виде металлической овальноухой пуговки, причем, как и на суздальских воротниках, на правой стороне ворота пришита пуговица, а на левой - нитяная петля (ГИМ. Инв. № 77647, В476). У поздних рубах в виде карэ и трапеции, так же как и на древних рубахах, ворот украшен вышивкой и обшит лентой, сложенной под прямым углом по сторонам шеи. Он имеет разрез слева, вдоль которого спускается левая сторона ворота. У таких рубах были застежки разного вида: на пуговку и на ленты (Молотова Л.Н., Соснина Н.Н., 1984. Рис. 63, 184).
В археологических памятниках Древней Руси широко распространены воротники описанных выше форм. Стоячие воротники находят и в женских и в мужских погребениях, воротники в виде карэ - чаще в мужских погребениях.
Так, в Ивановской области воротники из золототканых лент, имевшие форму карэ с разрезом слева, были обнаружены в мужских погребениях (табл. 67, 5) (раскопки К.И. Комарова в 1975 г.). Трапециевидной формы ворот из золототканой ленты был зафиксирован в Старой Рязани (Раскопки В.П. Даркевича в 1977 г.). И все же преобладают в памятниках домонгольской Руси стоячие воротники с разрезом слева (табл. 67, 6, 7, 18, 19). Их находят повсеместно в слоях древнерусских городов (в Старой Русе, в Старой Рязани, в Смоленске). Известны они и в кладах (Михайловский клад 1903 г. в Киеве (Фехнер М.В., 1974. С. 68, образец 6; Гущин А.С., 1936. С. 29 и пр.). Некоторые из воротников достигают высоты 7-7,5 см. Помимо вышивки, их украшали жемчугом и бляшками.
Столь широкое распространение стоячих воротников с разрезом слева говорит о преобладании одежды с застежкой на левую сторону и о бытовании ее у разных слоев населения.
Как известно, для русского национального костюма характерна двубортная одежда. В работе Т.С. Масловой высказано предположение о том, что распространение двубортной одежды и косоворотки происходило одно­временно (Маслова Г.С., 1956. С. 581, 702). Двубортную одежду можно видеть на миниатюрах Радзивилловской летописи. Так, на миниатюре, посвященной основанию Киева, на двух фигурах показаны длиннополые верхние одежды с запахом на левую сторону (Радзивилловская или Кенигсбергская летопись, 1902 г., лист 4). Очевидно, высокие воротники (более 4 см высотой), подшитые берестой и кожей, с разрезом слева принадлежали и верхней двубортной одежде.
Ожерелья (стоячие ожерелки) представляют из себя шейные украшения, близкие к описанным выше воротникам. Они также нашивались на ткань и нередко подкладывались берестой или кожей. Носили их не пришитыми к одежде. Обычно всю поверхность ожерелья покрывали шитьем, орнаментом или золототканой лентой, а также рядом бляшек и колодочек. Бляшки и колодочки обнизывались жемчугом или бисером. Внутри бляшек встречены вставки из камней и цветных стекол. В отличие от воротников орнаментальная полоса украшала непришивные ожерелья и снизу (Фехнер М.В., 1974. С. 68. Образец 3). Судя по изображениям на древнерусских фресках стоячие ожерелья входили в комплекс парадных одежд высших слоев общества. Так, на фреске XII в. в Кирилловской церкви Киева изображена св. Евфросинья в богатой одежде, расшитой бляшками, с оплечьем и стоячим ожерельем. Последний отличается от наших ожерелков тем, что застежки на стоечке расположены по центру ворота.
Как ожерелки, так и бляшки от них известны не только в комплексах богатых погребений и кладов, но и в слоях древнерусских городов, а также в сельских курганах. В ХII-ХIII вв. они широко распространяются по всей территории Руси, включая и окраинные земли (Сабурова М.А., 1976. С. 229).
В русском народном костюме XIX-XX bb. были широко распространены шейные украшения в виде стоечки, делавшиеся на жесткой основе, украшавшиеся жемчугом, бисером, шитьем и рядом бляшек (Молотова Л.Н., Соснина Н.Н., 1984. Илл. 59, 171, 172).
Ожерелье-оплечье - верх парадного платья из ткани с украшениями. В литературе его еще называют бармами (Корзухина Г.Ф., 1954. С. 56). Фрагменты от подобного оплечья, украшенного на груди шелковой золотной тканью, золототкаными лентами и металлическими бляшками со вставками из стекла и сердолика, были обнаружены в Чернигове около фундамента ц. св. Михаила ХП в. Подол этого платья также был украшен бляшками (Отчет Черниговской ученой комиссии 1910 г. С. 11). Изображение платья с подобным оплечьем можно видеть на фресках Киевской Софии (Лазарев В.Н., 1970. С. 38, 39) и на указанной выше фреске XII в. Кирилловской церкви в Киеве. Такие оплечья украшали как женское, так и мужское платье (Там же. С. 47-49). Остатки от ожерелий находят не только в древних гробницах, но и сельских курганах. В отличие от роскошных оплечий знати они представляли из себя нагрудные украшения из недорогой шелковой ткани с шитьем и являлись отделкой верха платья, сшитого очевидно, из домотканой материи (Фехнер М.В., 1971. С. 223). Так, в Московской области (Домодедовском районе) в женском погребении кургана Зуд. Новленское в 1969 г. был обнаружен фрагмент шелковой ткани. Он лежал на груди. У ворота ткань была обшита золототканой лентой. На ткани сохранилось шитье золотной нитью в виде черехлепестковых розеток. Внутри лепестков розеток нашиты тисненые бляшки из позолоченного серебра. Бляшки как бы сжаты в подтреугольную форму и обращены к центру розетки. На них по три дырочки для пришивания к ткани. Дата погребения - XII в.
Еще одно ожерелье найдено было близ железнодорожной станции Пушкино Московской области в 1925 г. (Фехнер М.В., 1976. С. 224). Ожерелье представляет из себя несколько фрагментов шелка. Отдельные его фрагменты составляются в прямоугольный кусок ткани. Он был обшит золототкаными лентами со всех сторон. Шитье сделано золотной и шелковой нитью "в при-креп". Орнамент вышивки представляет из себя четыре древа, вписанные в круглые медальоны (табл. 67, 4). Это, скорее, нагрудное украшение, так называемая "во-шва". Аналогичные ожерелья известны еще в нескольких погребениях Московской, Ивановской и Владимирской областей (Фехнер М.В., 1973. С. 219. № 7, 2, 8). Известны они как в женских, так и в мужских погребениях.
Опястья (обшлаг рукава, зарукавье), поручи - известно и как название опястий в одежде священнослужителей. Находки украшений рукавов - опястий в древнерусских памятниках крайне редки.
Хорошо сохранившееся опястье найдено в гробнице кн. Владимира Ярославича, умершего в 1052 г. (Рябова М.П., 1969. С. 130). Опястье представляет из себя прямоугольный кусок ткани длиною 23 см и шириною 4,5 см. На одной из коротких сторон пришиты две пуговицы, на другой - нитяные петли. Расстояние между ними 20 см. Ткань красная атласного переплетения. На ней расположено золотное шитье. Орнамент состоит из полосы кринов, вписанных в сердцевидные фигуры, между которыми вшиты ростки, перегнутые у основания с треугольными расширениями в верхней их части (табл. 67, 3).
От XII в. сохранились знаменитые поручи в виде трапеции, принадлежавшие Варлааму Хутынскому. На них сохранились лицевое и орнаментальное шитье золотой и шелковой нитью, а также жемчужная обнизь (ЯкунинаЛ.И., 1955. С. 35. Рис. 13).
Находки опястий в курганах почти не известны. М.В. Фехнер сообщает лишь об одном украшении рукава из собрания ГИМ. Оно сохранилось на правом предплечий погребения, найденного в Московской области (Фехнер М.В., 1971. С. 219). Украшено оно золототканой лентой. Отсутствие опястий в курганных погребениях свидетельствует, что дорогие привозные ткани и ленты не нашивались на опястия погребальных одежд - ими украшали лишь ворот.
Пояс. В богатых погребениях домонгольской Руси неоднократно находили пояса. В.В. Хвойко сообщает о находках в погребениях Среднего Приднепровья (в Шарках, в Белгородке) поясов из шелка с византийским орнаментом (Хвойко В.В., 1913. С. 55, 83). Некоторые пояса были с серебряными позолоченными бляшками (Хвойко В.В. 1905. С. 101). О находках шелковых поясов, украшенных позолоченными бляшками, известно и
по раскопкам Л.К. Ивановского в бывшей Петербургской губернии (Спицын А.А., 1896. С. 159. Т. XVI, 3), а также по раскопкам Д.Я. Самоквасова в бывшей Киевской губернии - на Княжей Горе. На поясе позолоченные серебряные бляшки, аналогичные найденным на Райковецком городище (Гончаров В.Г., 1950. Т. XX, 11). Известны они и в кладах. Так, в старорязанском кладе 1887 г. была обнаружена шелковая ленточка, покрытая рядом таких же бляшек, обнизанных бисером (Гущин А.С., 1936. С. 78-80. Табл. XXIX, 7). Очевидно, такие ленты, украшенные разнообразными тиснеными бляшками с орнаментом, а также и бляшками с эмалями, могли украшать не только очелья и ожерелья, но и пояса. В гробнице князя Владимира Ярославича был найден пояс из узорной шелковой византийской ленты, орнамент которой повторяет в шитье опястья того же погребения (табл. 67, 2).
Кайма - лента, шедшая на обшивку одежды (ошивка, вошва). Исследователи древнерусских одежд уже давно обратили внимание, что одежды домонгольской поры обшивались разнообразными лентами (Прохоров В.А., 1881. С. 67, 76, 77; Ржига В.Ф., 1932. С. 54). Среди археологических тканей ГИМа большое количество материала принадлежит разнообразным лентам, шедшим на украшение края одежды (Фехнер М.В., 1971. С. 219-221). М.А. Новицкая исследовала шелковые ткани, в том числе и ленты с вышивкой, найденные на Украине. О местоположении указанных деталей на одежде не сохранилось никаких данных. Используя сведения, почерпнутые в древних памятниках искусства (на фресках, иконах, в письменных источниках и т.д.), она сопоставила археологический материал с украшениями разных деталей парадной одежды. Из всей массы материала (очелья, опястья, ожерелья, воротники) она выделила и ленты, шедшие на украшения "подола, обшивку плащей - корзно и ленты, располагавшиеся вертикально через середину платья" (Новицкая М.А., 1965. С. 34, 35).
В качестве примера ткани, украшавшей платье "сверху вниз", от ворота до подола, можно привести один из фрагментов Михайловского клада 1903 г. в Киеве. Это полоса ткани шириною 14 см. Она выкроена из шелка темно-розового цвета. На нем стилизованный растительный орнамент, выполненный золотной нитью (Фехнер М.В., 1974. С. 68. Образец 1). Орнамент на указанном фрагменте расположен вертикально и состоит из двух параллельно расположенных фигур. Орнамент с вертикально расположенными фигурами есть и на фрагментах из Владимирского клада 1865 г. (Гущин А.С., 1936. Т. XXIX, 2, 4) (табл. 67, 12). На них изображена вьющаяся лоза, а сам фрагмент перегнут пополам по вертикали, последнее позволяет предположить, что кайма украшала край распашной одежды или имитировала ее, подражая парадным одеждам знати (Лазарев В.Н.,1910. С. 46). Очевидно, для лент, украшавших платье сверху вниз, было характерно расположение орнамента вдоль ленты.
За последние годы в южнорусских степях в могилах печенего-хазарского круга X в. (Мошкова М.Г., Максименко В.Е., 1974. С. 10) и половецких курганах XII в. (Отрощенко В.В., 1983. С. 300-303) были обнаружены одежды типа короткого кафтана. Византийская кайма на половецком кафтане аналогична кайме из древнерусского Шарогорода, что дает право предположить, что и кайма из Шарогорода относилась к кафтану. Кафтан изображен на фреске XII в. Кирилловской церкви Киева (Блиндерова Н.В., 1980. С. 52-60) (табл. 67, 7).
Из древнерусских кладов известны каймы и более широкие. Ими, как предположила М.А. Новицкая, украшали подол длиннополой одежды, близкой к одежде, изображенной на фреске Софийского собора в Киеве, где можно видеть групповой портрет семьи Ярослава Мудрого (Новицкая М.А,, 1965. С. 35), а также на фреске Софийского собора в Новгороде, где представлен князь Ярослав Мудрый. Широкая кайма известна из Владимирского клада 1865 г. Кайма сделана из многослойной шелковой византийской ткани. На ней - нашивка золотной нитью в виде треугольников, заполненных орнаментом в виде вьюнка с кринами.
Важнейший материал для реконструкции одежды Древней Руси дают уникальные находки целых ее форм.
Детали кроя и целые формы одежды (платье, рукавица, носки, чулки). Целое платье было обнаружено в 1957 г. в слоях Торопца, сожженного во второй половине XIII в. в результате литовского нашествия. За 30 лет, истекших с момента раскопок, оно сильно деформировалось, так как реставрировано не было. Платье состоит из большого числа крупных фрагментов. Оно было сшито из шерстяных тканей разной фактуры. Верх платья - из ткани полотняного переплетения, низ - из ткани саржевого переплетения. На некоторых фрагментах видны складки. Хорошо сохранился суженый к запастью рукав с ластовицей. Он сделан из ткани саржевого переплетения, ластовица — из ткани полотняного переплетения. Швы, соединяющие детали платья, сделаны таким образом, чтобы кроеная ткань не сыпалась - "запошивочным швом". Эта техника шитья возникла при моделировании кроеной одежды (табл. 68, 10). В Торопце же найден кусок ткани с орнаментом в "браной" технике (табл. 68, 12). Еще одно целое платье найдено в Изяславле. Оно было сшито из нескольких видов тончайшей шерстяной ткани полотняного переплетения и скроено из верха и отрезной юбки. Верх платья - на подкладке. Ворот обшит каймой из более плотной ткани. Кайма сложена вдвое и прошита горизонтальными стежками. Разрез, расположенный слева ворота, переходит в шов на плече. По талии к верху лифа пришита юбка. Она собрана в мельчайшую сборку, для чего прошита сверху четырьмя параллельными швами. На шов, соединяющий лиф с юбкой, нашита золототканая лента, окантованная с двух сторон шелковой ниткой, скрученной в виде веревочки. По подолу была нашита кайма. Судя по швам, рукав был пришит ниже плеча, где нашита полоса ткани шириной 5 см. Эта деталь пришита поперек рукава мельчайшим швом - "вперед иглой", а затем обратным ходом, пространство между стежками заполнено так точно, что создается впечатление машинного шва.
О длине платья судить трудно. Лишь научная реставрация может дать полное представление не только о технологии изделия, но и о его форме и размере. Если пропорции собранного платья в основном правильны, то длина его доходит до колен.
О бытовании шитых платьев в древнерусских городах свидетельствуют находки, обнаруженные на Райковецком городище на территории Украины. Город погиб во время нашествия татар (Гончаров В.И., 1950). Среди груды жженных тканей, находящихся в хранилище Киевского института археологии, есть фрагменты шерстяных, льняных и шелковых тканей разной структуры. На некоторых из них сохранились швы. Ткани полотняного переплетения уложены в складку, а также в мельчайшую плиссировку. Одежда с гофрировкой и плиссировкой известна в могилах Бирки уже с XI в. Высказано мнение, что одежда с гофрировкой является предметом импорта из земель южных славян (Hagg I., 1974. S. 20-26).
В отдельных районах юго-славянского мира сохранилась до нашего времени традиционная одежда, конструировавшаяся с помощью разного вида складок, плиссировок и гофрировки (на юбках, сарафанах, рукавах рубах и у ворота) (Jelka Radous Ribarie. 1975. Илл. в тексте и альбоме).
Известны сборки, гофрировка и плиссировка и в традиционной одежде русских, украинцев и белорусов (Maслова Г.С., 1956. С. 551. Рис. 1; С. 552. Рис. 1; С. 555. Рис. 4; С. 604. Рис. 27).
Найденные платья и их фрагменты свидетельствуют о бытовании в среде древнерусских горожан шитых платьев, которые создавались разным способом: как из нераскроенных кусков ткани, укладывавшихся с помощью разного вида сборок и складок, так и из коренных кусков тканей. Оба способа шитья относятся к определенным этапам в истории моделирования одежды, но бытуют в традиционном костюме русских до наших дней.
Найденные платья дают представление о культуре шитья, об особенностях кроя, характере и разнообразии швов. Платье из Изяславля подтверждает наличие в Древней Руси одежды, конструировавшейся по фигуре (приталенной). Такую одежду можно видеть на "девице" из Изборника Святослава. На ней надето платье с оплечьем и юбкой в складку (Изборник Святослава 1073 г. 1977. С. 251).
В рисунках заглавных букв древнерусских рукописей изображены разные формы шитых одежд, в том числе -приталенные со складками и сборками.
Помимо целых платьев, в археологических памятниках известны разнообразные части от одежды, сохранившиеся почти полностью. Так, в слоях Новгорода XIII в. найдена мужская войлочная шапка в виде колпака, высотой 20,5 см. В слоях древнерусских городов были найдены целые рукавицы. Известны рукавицы вязаные (ГИМ. Опись 1965. № 2709) и кожаные (Изюмова С.А., 1959. С. 220. Рис. 220, 3; Оятева ЕМ., 1962. С. 92. Рис. 10; Оятева Е.И., 1965. С. 51. Рис. 3, 1). Нередко находят также вязаные шерстяные носки, чулки и туфли (Голубева Л.А., 1973а. С. 97. Рис. 31, 1-3; Штыхов Г.В., 1975. С. 102. Рис. 53; Арциховский А.В., 1930. С. 102).
В слоях древнерусских городов часто встречаются вязаные, плетеные и тканые пояса из шерстяных ниток (ГИМ. Оп. 1143. № 1724, 1725). Известны и кожаные пояса с бляшками (Древний Новгород, 1984. Илл. 287). Сохранившиеся металлические бляшки от кожаных поясов позволяют их реконструировать (Рыбаков Б.А., 1949. С. 54. Рис. 22). Лучше всего известны формы древней обуви.

Обувь


Обувь - это неотъемлемая часть костюма. Как и костюм, обувь каждого народа была особой и традиционной. Привычные формы и приемы изготовления передавались от поколения к поколению, отражая этническую историю народа и этнокультурные связи на разных этапах его развития. Обувь делали из лыка и кожи.
Обувь из лыка. Наиболее архаичный вид обуви, бытовавшей в Древней Руси, лапти, плетенные из лыка липы, березы и других пород деревьев. Как утверждают исследователи одежды, они были известны в каменном веке (Маслова Г.С., 1956, С. 714). В ранних слоях древнерусских городов они почти не известны. В Новгороде обнаружен лишь один лапоть, найденный в слоях XV в. О существовании лаптей в более раннее время говорят как находки инструментов для плетения лаптей-кочедыков (Левашова В.П., 1959. "А". С. 56. Рис. 5 и "Б". С. 90, 91), так и наличие плетеной обуви в могильниках (Левашова В.П., 1959, "А". С. 42, 43). Подошвы из плетеных кожаных ремней найдены в Лядинском могильнике и в кургане вятичей (Арциховский А.В., 1930. С. 102). На том основании, что на внутренней стороне подошв из Лядинского могильника сохранились остатки лыковых лент самого лаптя, В.П. Левашова предполагает, что и плетеные кожаные подошвы из кургана вятичей тоже могли принадлежать обычным лаптям из лыка. Лапти из указанных выше могильников имели различное плетение: подошвы из Лядинского могильника были косого плетения, подошвы из кургана вятичей -прямого.
Судя по материалам поздней этнографии лапти могли быть в виде туфель с невысокими бортиками, близких полесским лаптям прямого переплетения, и в виде глубоких закрытых туфель северного типа косого переплетения, известных в Новгородской земле. Крепились лапти с помощью длинных завязок - оборы, - пропущенных через борта лаптей и обматываемых вокруг ног. Обувь из лыка носили поверх чулок, носков, ногавиц и обмоток. (Арциховский А.В., 1930. С. 102; Голубева Л.А., 1973а. С. 97. Рис. 31, 4).
В древности существовало несколько названий для обуви типа лаптей: "лычъница", "лычакъ" и "лапътъ", производное от которого - "лапотникъ" - известно в письменных источниках и восходит, по мнению исследователей, к праславянской эпохе (Вахрос И.С., 1959. С. 10,121-124, 126).
Самое раннее изображение лаптей относится к XV в. На миниатюре из Жития Сергия Радонежского представлена сцена пахоты с крестьянином в лаптях (Арциховский А.В., 1930. С. 187). Горожане лаптей, очевидно, не носили. Вероятно, лапти были производственной обувью, связанной с полевыми работами. Лапти всегда, вплоть до XIX - начала XX в., носили самые бедные люди.
Обувь из кожи. В культурном слое многих средневековых городов кожа сохраняется хорошо. В настоящее время накоплен богатейший материал для изучения кожаной обуви. В одном Новгороде найдены сотни тысяч экземпляров обуви разных форм. Это поршни - низкая обувь, похожая на лапти; башмаки - обувь с воротничком на щиколотке; сапоги и полусапожки - обувь с голенищем и туфли - обувь с низкими бортиками, доходившими до щиколотки.
Новгородской обуви посвящено серьезное исследование С.А. Изюмовой (Изюмова С.А., 1959). В нем разработана типология и хронология основных форм обуви, носившейся новгородцами с X по XVI в.
Финский ученый И.С. Вахрос проанализировал названия обуви в русском языке и сопоставил их с конкретными видами обуви (Вахрос И.С., 1959).
Дальнейшая систематизация кожаной обуви проведена Е.И. Оятевой на материалах Пскова (Оятева Е.И., 1962. С. 77-95) и Старой Ладоги (Оятева Е.И., 1965. С. 42-59). Кроме того, она привлекла материалы некоторых других городов и стран Запада (Оятева Е.И., 1970. С. 112-118).
В настоящей работе использованы новые материалы, добытые раскопками в Новгороде, Белоозере, Старой Руссе, Старой Рязани, Минске, Полоцке, Москве, а также из погребальных памятников X—XIII вв., что дало возможность перейти от локального изучения древнерусской обуви к обобщению всех имеющихся материалов.
Надо признать, что именно Е.И. Оятева создала самую удачную классификационную схему. Наиболее крупная единица ее типологии - группа. I группа включает всю обувь мягких форм; II группа - обувь жестких форм. Фасон (форма) обуви дает вторую единицу типологии - тип, 1-й тип объединяет башмаки, 2-й — сапоги, 3-й - поршни. Особенности кроя позволили выделить подтипы: 1-й включает цельнокроенную обувь, 2-й детальнокроенную. Следуя этой классификации, рассмотрим последовательно каждый из перечисленных типов обуви.
Обувь мягких форм (I группа).
Башмаки (тип 1). Это наиболее древняя форма обуви на Руси. Башмаки обнаружены в Старой Ладоге в слоях VIII-X вв. (табл. 69, 1-3) (Оятева Е.И., 1965. С. 42-50). Это мягкая обувь из дубленой коровьей или козьей кожи с отворотами выше щиколотки. По способу кроя - из цельного куска или из двух кусков кожи - башмаки можно разделить на два подтипа. Цельнокроенные кроили из больших кусков кожи, затем части кроя сшивали тачным и выворотным швами. Цельнокроенные башмаки найдены в Новгороде и Старой Ладоге (табл. 69, 3) и в других городах Х-ХIII вв. (Изюмова С.А., 1959. С. 201). Башмак из целого куска кожи найден на Райковецком городище (Гончаров В.К., 1950. Табл. XXX. Рис. 8).
В Старой Ладоге среди ранних башмаков известны сделанные из двух кусков кожи для верха и подошвы (табл. 69, 2). Башмаки из двух кусков кожи широко распространены в слоях древнерусских городов Х-ХIII вв. Известны два варианта их кроя: со швом сбоку (табл. 69, 4,5, 9,14,19) и со швом сзади (табл. 69, 6).
Материалы из раскопок Старой Ладоги, Пскова, Новгорода, Белоозера, Минска (Шут К.П., 1965. С. 72-81), Старой Рязани (Монгашп АЛ., 1955. С. 169, 170), Древнего Гродно (Воронин Н.Н., 1954. С. 61, 62), Москвы (Рабинович М.Г., 1964. С. 287; Шеляпина Н.С., 1971. С. 152-153), Полоцка (Штыхов Г.В., 1975. С. 72-80), Старой Руссы (Медведев А.Ф., 1967. С. 283) и других городов свидетельствуют о единой традиции в производстве древнерусских башмаков начиная с VIII в. Единство это выражается в бытовании башмаков одинакового кроя во всех древнерусских городах. Оригинальные башмаки с удлиненной пяткой преобладали только в Белоозере, что является своеобразием кожевенного ремесла в этом городе (Оятева Е.И., 1973б, "А". С. 204).
Покрой башмаков с вырезом на заднике или носке был перенесен на крой жестких сапог.
Для башмаков VIII-XI вв. характерна одна существенная особенность: их подошвы не имеют достаточно четких очертаний для правой и левой ноги, хотя крой верха асимметричен и рассчитан на правую и левую ноги (Оятева Е.И.,1962. С. 89, 90). Подошвы древнерусских башмаков пришивали к верху выворотным швом, детали верха сшивали тачным швом.
Древнерусские башмаки X-XIV вв. крепились с помощью ремешка, пропущенного через ряды дырочек в области щиколотки. При таком способе крепления башмак подходил для ноги с любым подъемом.
Башмаки украшали вышивкой, в VIII—X вв. главным образом орнаментальными полосками на середине носка. Их делали путем прошивки мелкими стежками (табл. 69, 2).
В Х-ХIII вв. башмаки украшали более разнообразной вышивкой. Преобладал растительно-геометрический орнамент. Найдены башмаки с узором не только в виде побегов, кринов, представляющих растительно-травчатый орнамент (табл. 70,12,13), но и с узором в виде ромбов (табл. 70, 9), кругов (табл. 70, 7) и стреловидных фигур (табл. 70, 13). Вышивали шерстяными, льняными и шелковыми нитками. Их красили в красный, зеленый и другие цвета. Контуры рисунка вышивали швом "назад иглой", или, как его еще называли, "веревочкой". Кроме вышивки, башмаки украшали с помощью продержки цветных нитей и узких ремешков через ряды дырочек в коже (табл. 69, 2; 70,14).
В XIII-XIV вв. в качестве украшения башмаков начали применять тиснение. Обычно это ряды параллельных насечек между элементами растительно-геометрического орнамента на носке башмака (Шут К.П., 1965. С. 73. Рис. II).
Сюжеты вышивок на башмаках говорят о единстве орнамента на предметах быта и искусства. Аналогии узорам вышивок можно найти на тканях (Новицкая М.А., 1972. Табл. I-III), на украшениях с эмалями (Макарова Т.И., 1975. С. 18-21. Рис. 4), в резьбе по дереву (Колчин Б.А., 1971. С. 18. Рис. 1-3), а также на фресках (Grecov В.Д., 1947. С. 11).
В Древней Руси, помимо общих названий обуви -"обуща", "обутель", "обутие", известных с XI в., - существовало большое количество названий, связанных с конкретными типами обуви. Башмак - наиболее позднее из них и к тому же явно заимствованное из тюркских языков. Появилось оно не ранее XV в. (Вахрос И.С., 1959. С. 51).
Ранее на Руси в значении мягкие башмаки, вероятно, употребляли термин "черевья", восходящий к общеславянской лексике. Происходит он от названия материала - мягкой кожи с чрева (живота) животного. Можно предположить, что термин черевья , встречающийся в Повести временных лет под 1074 г. и истолкованный Срезневским как разные виды обуви, относился именно к тому типу обуви, который позже будет называться башмаками. Это тем более вероятно, что слову "башмак" в украинском языке соответствует слово "червик" (Вахрос И.С., 1959. С. 45, 68-71).
Древнерусские башмаки изображены на миниатюрах Радзивилловской летописи (Арциховский А.В., 1944. С. 26, 27; История русского искусства, 1953. С. 39).
Башмаки в Х-ХIII вв. были типично городской обувью. Но, судя по находкам в курганах, их носило и сельское население (Антонович В.Б., 1893. С. 16; Арциховский А.В., 1930. С. 102).
Сапоги (тип 2). Излюбленным типом обуви на Руси были сапоги и полусапожки. Они отличались друг от друга только по высоте голенищ, развитие их шло в одном направлении, поэтому они рассматриваются в едином типологическом ряду.
Сапоги домонгольской Руси можно разделить на два подтипа: сапоги, скроенные из крупных кусков кожи с цельнотянутыми голенищами и скроенные из нескольких мелких деталей.
Первый подтип дает множество вариантов кроя. Один из них представлен сапожками из Новгорода (Изюмова С.А., 1959. С. 212. Рис. 7). Верх был цельнотянутым, о чем свидетельствует крой. Голенища сапог сделаны из двух половинок, причем передняя часть образует головку и переходит в голенище, а задняя соответствует заднику и тоже переходит в голенище (табл. 69, 8). Этот экземпляр представляет собой наиболее ранний образец сапог. Он датируется XI в.
Аналогичный сапожок найден и в более поздних слоях Новгорода, у него на голенище были сделаны дырочки для продержки ремешка (табл. 69, 7).
Подошвы у таких сапог имели округлые очертания носка и пятки. Верх сапога сшивался тачным швом, подошвы пришивались выворотным швом. Носили их подростки и дети. Варианты подобных сапожек известны по находкам в Пскове (Оятева Е.И., 1962. С. 85).
В слое XI-ХII вв. обнаружен сапог, верх которого состоял из трех частей.
Интересны также сапожки, найденные в Пскове в постройке XII в. Верх их состоял из двух частей: одношовного голенища и головки (табл. 69, /2). Оба варианта кроя псковских сапожек имели подошвы с округлыми очертаниями носка и пятки. Верх сапог был сшит тачным швом, подошвы пришивались выворотным швом. На голенищах сапог шли прорези для продержки ремешка. Описываемые сапоги принадлежали подросткам. Очевидно, псковские сапожки были более поздними по сравнению с новгородскими. У них прослеживается постепенная детализация кроя, выделение головки в самостоятельную деталь. Тенденция к детализации кроя является хронологическим моментом, она характерна для всех типов обуви.
Голенища от сапог, аналогичные псковским, найдены и в Полоцке (Штыхов Г.В., 1975. С. 78. Рис. 38, 1, 2). Они имеют форму раструба и прорези для продержки ремешка. Судя по найденным в Новгороде голенищам такие сапоги крепились к ноге не только вокруг щиколотки, но и под коленом (табл. 69,10).
Для сапог второго подтипа (детальнокроенные) характерна дальнейшая детализация кроя, в частности выделение задника (табл. 69, 11, 17). Подобные целые сапоги найдены в Новгороде (Изюмова С.А., 1959. С. 212. Рис. 1) и Пскове (Оятева Е.И., 1962. С. 86. Рис. 8, 11). Они имеют не только такие самостоятельные детали, как головки и задники, но и кожаные прокладки под ними для укрепления нижней части сапога, что свидетельствует о тенденции к зарождению обуви жестких форм и что позже, в XIV-XV вв., приведет к появлению каблука (табл. 69, 24, 25).
Очевидно, в X-XIII вв. было множество переходных видов сапог, поэтому в слоях древнерусских городов находят не только задники разнообразного кроя, но и цельнотянутые голенища, рассчитанные на подошвы с округлыми и удлиненными очертаниями в области пятки (табл. 69, 75,20). Они как бы повторяют покрой башмаков. Изредка встречаются сапоги с удлиненным приподнятым носком. Подобные сапоги станут популярными в XV в.
Все сапоги XIV-XVI вв. хранят традиции края домонгольских сапог: задники с треугольным вырезом и подошвы с удлиненными язычками, выполняющими конструктивное и декоративное назначение (табл. 69, 23, 24). Да и сам наборный каблук явился результатом усовершенствования многослойной прокладки у подошвы сапог, бытовавших в XII в.
Итак, в развитии сапог наблюдается известная последовательность. Судя по новгородским находкам в X-XI вв. количество их еще невелико. Это сапоги цельнотянутые. Затем появляются сапоги детальнокроенные. В XII в. они сосуществуют. Далее появляются сапоги жестких форм, которые в XIV в. вытесняют как мягкие сапоги, так и мягкие башмаки.
Найденные в Новгороде сапоги, как правило, без орнамента; сохранившиеся единичные детали сапог с орнаментом (голенища, головки и т.д.), относящиеся к XIV-XVI вв., говорят о единстве орнаментальных сюжетов и их исполнении как на сапогах, так и на башмаках (табл. 70,1—4). С XV в. широко распространяется тиснение на головках сапог, что характерно для более толстых и жестких кож, а не для тонких и мягких кож, применявшихся в домонгольское время (табл. 70, 5).
Древнерусское название "сапогь" тоже тюркского или праболгарского происхождения. В начале II тыс. этот термин, по мнению И.С. Вахроса (Вахрос И.С., 1959. С. 207), вытеснил славянское название обуви с вы­соким голенищем - "скръня" (с корнем, обозначавшим шкуру животного).
Сапоги носили богатые люди. Непременной принад­лежностью княжеской одежды были цветные сапоги, нередко расшитые жемчугом и бляшками. Так, на фре­ске XII в. в ц. Спаса-Нередицы в Новгороде князь Яро­слав Владимирович изображен в желтых сапогах, укра­шенных жемчугом. В "Изборнике Святослава" 1073 г. на групповом портрете семьи Святослава можно видеть самое раннее изображение сапог с характерными загну­тыми носками: князь Святослав — в синих сапогах, сын его Ярослав - в красных.
Поршни (тип 3). Наиболее простой и распро­страненной обувью в Древней Руси были поршни. Их можно разделить на два подтипа: цельнокроенные (подтип 1) и детальнокроенные, или, как их называют, составные (подтип 2). Их делали не только из мягкой дубленой кожи, но и из сыромятной.
Поршни цельнокроенные делали из куска кожи разной формы. Для первого варианта кроя использовали прямоугольный кусок кожи (табл. 69, 21). Поршни XI-XIII вв. делали путем простейшего стягивания куска кожи в области носка и пятки лыковым или кожаным шнурком, пропущенным затем через одиночные прорези на бортах. Шнурки стягивали поршень и завязывались вокруг ноги поверх штанов, чулок или обмоток. Такие поршни просуществовали в быту крестьян до XX в.
По способу формирования поршни прямоугольного кроя можно разделить на несколько видов. Так, помимо простейшего стягивания, некоторые поршни делались таким образом, что при формировании носка образовывался красивый плетешок (табл. 69, 21).
В XIV в. в слоях древнерусских городов появляются поршни, у которых носок и пятка уже не затягиваются ремешком, а зашиваются нитками (табл. 69, 18), что связано, очевидно, с использованием более жестких кож.
Своеобразные поршни существовали с X в. в Белоозере. Они также делались из прямоугольного куска кожи, но имели своеобразные вырезы в области носка. Такие поршни не затягивались, а сшивались (Оятева Е.И., 1973. "А". С. 201).
Второй вариант поршней из целого куска кожи -поршни из шестиугольного куска кожи (табл. 69,13). По краю носка и пятки они снабжены дырочками для затягивания шнурком, а вдоль подъема и носка располагались диагональные прорези для шнуровки. По бокам также имелись прорези. Пропускавшийся через них шнурок крепил поршень к ноге. Эта ременная поддержка называлась позднее "оборами". Такие поршни в научной литературе называют "ажурными" (Изюмова С.А., 1959. С. 202). Они известны в слоях древнерусских городов с XI в.
Подтип 2 представляют поршни из нескольких составных деталей. Известно два варианта их кроя: из двух и из трех частей. Поршни первого варианта известны в Новгороде с XI в. Основная часть заготовки включает подошву, задник и бортики. Она имеет вид неправильного прямоугольника со срезанными углами в носочной части. Меньший фрагмент кроя имел вид треугольника. Основная заготовка загибалась по ноге, а кусок треугольной формы вшивался на подъеме. По сторонам поршня находились прорези для продевания шнурка.
Поршни второго варианта состояли из основной части заготовки, включавшей подошву и задник, отдельно подкроенного носка треугольной формы и пришитой по борту полоски кожи с поперечными прорезями, через которые пропускался шнурок. Все детали сшивали нитками (табл. 69, 22). В Старой Ладоге найден целый поршень этого варианта (Оятева Е.И., 1965. С. 53. Рис. 4, 2; 5,3). Он датируется XVI в. Таким образом, поршни из трех деталей можно рассматривать как результат усовершенствования поршней домонгольской поры.
Термин "поршень". И.С. Вахрос выводит из праславянского корня "ръчх" (Вахрос И.С., 1959. С. 161). Лексемы, образованные от этого корня, означали что-либо мягкое, рыхлое: поршни делали из мягкой кожи, из порхлых ее частей, расположенных на брюхе животного. Древнерусское наименование поршня — "прабошънъ" - встречается только в понятиях XIV-XV вв., но для живого языка этого времени оно не характерно (Там же. С. 206).
На миниатюрах Радзивилловской летописи поршни изображены неоднократно (Арциховский А.В., 1944. С. 40). На основании данных раскопок и изобразительного материала исследователи обуви склонны считать поршни обувью беднейших горожан и крестьян (Изюмова С.А., 1959. С. 202).
Обувь жестких форм (II группа).
Туфли (тип 1). Как мы могли видеть выше, элементы жесткой формы - укрепляющие прокладки из кожи - использовали в некоторых типах древнерусской обуви еще в домонгольское время. Окончательно традиция изготовления обуви жестких форм сложилась позже, в XIV-XV вв. Наиболее ранним типом обуви жестких форм можно считать туфли, характерной чертой которых было наличие жесткой подошвы и низкого бортика.
По крою они делятся на два подтипа: туфли из цельного верха и подошвы (подтип 1) и туфли из детальнокроенного верха и подошвы (подтип 2).
Для изготовления туфель первого подтипа применяли два варианта кроя: со швом сбоку (табл. 70, 75-79) и со швом сзади (табл. 70, 76). Туфли скреплялись шнурками на подъеме или с внутренней стороны щиколотки. Иногда они украшались резьбой на подъеме (Оятева Е.И., 1970. С. 11. Рис. 1), аналогии подобным туфлям есть в средневековых городах Западной Европы, особенно в польских.
Туфли второго подтипа (детальнокроенные) известны по находкам в Минске, в слоях конца XIII в. (Шут К.П., 1965. С. 25, 73, 78. Рис. 7). Развитая их форма встречена в Старой Ладоге, в слоях XVI-XVII вв. Они имеют глубокую головку с язычком на подъеме, составной задник с прокладками, трехслойную подошву с широким низким наборным каблуком, который был прикреплен деревянными шпильками и прошит дратвой. Детали верха сшивались тачным швом, а верх с подошвой - сандальным. Туфли на ноге закреплялись с помощью ремешка, который кроился вместе с внутренней половиной задника и был пропущен через прорези на язычке (Оятева Е.М., 1965. С. 56. Рис. 5,1).
Широкое распространение туфель в Западной Европе и концентрация их находок в западных регионах Руси позволяют связать их появление с оживлением западных контактов русского государства. Однако предпосылки для появления обуви жестких форм были в кожевенном деле домонгольской Руси. Описанная обувь позволяет проследить преемственность видов кроя и орнаментации от X в. до эпохи Московской Руси.
Не менее важен и другой вывод: обувь может быть своеобразным этническим индикатором пестрого по составу городского населения Древней Руси (Оятева Е.И., 1973. С. 204, 205). Например, народы Поволжья IX-X вв., принадлежащие финно-угорской группе, носили своеобразного кроя поршни. Именно такие поршни найдены в Белоозере. Башмаки с характерной удлиненной пяточной частью генетически связаны с общеевропейской формой обуви, уходящей в глубь веков. На нашей территории они найдены в ранних слоях Старой Ладоги и в ряде городов северо-запада Руси.
Наконец, находки обуви в культурном слое древнерусских городов могут служить и хронологическим опознавателем. Формы обуви эволюционировали, изменялась технология их производства и способ орнаментации. Все это дает возможность датировки, особенно для находок в культурном слое с нечеткой хронологией (табл. 69).

Реконструкция древнерусской одежды


Для реконструкции древнерусского костюма в целом избран метод наложения археологических находок на условные силуэты, соответствующие изображениям на фресках и миниатюрах Древней Руси. Для реконструкции городского костюма использованы целые формы, найденные при раскопках городов (платье, детали одежды, обувь) а также ансамбли украшений, сохранившиеся в кладах.
Крестьянский костюм представлен главным образом археологическим материалом из погребений кривичей и вятичей. Соответствие археологических тканей из раскопок крестьянским тканям XIX - начала XX в., а также их терминологическое соответствие позволило отнести многие виды крестьянской одежды XIX в. к более раннему периоду (Левинсон-Нечаева М.Н., 1959. С. 20-34; Куфтин Б.А.,) 1926. С. 48; Левашова В.П., 1966. С. 112-119).
На табл, 71-73 представлены реконструкции княжеско-боярского убора. Археологический материал положен на те одежды, которые известны по фрескам XI-XIII вв. и принадлежат древнерусским княгиням. Как известно, изобразительный материал дает два основных типа покроя женской одежды (Калашникова Н.М., 1972. С. 29, 30). К первому типу относятся платья прямого покроя, перехваченные у талии поясом. Рукава одежды могли быть и широкими, и узкими с опястьем. Такие платья чаще сшиты из однотонной ткани и украшены по подолу орнаментальной полосой, реже - каймой и оплечьем (табл. 71, 1). Платья второго типа были прямыми или слегка расширяющимися книзу, с узкими рукавами, заканчивающимися опястьем (табл. 73, 1,2). Их шили из богато орнаментированной ткани и украшали оплечьем и каймой, проходящей в центре и по подолу (Салъко Н.Б., 1982. Илл. 29, 30, 102). Такие платья вошли в традиционный костюм высших слоев населения. Они известны в княжеско-боярском и царском быту XVI-XVII вв. (Сизов Е., 1969. Илл. 10, 24 - нижние платья, 15 - верхнее платье). На реконструкции княжеско-боярского убора показаны кожаные сапоги. Форма их дана по находкам в слоях Новгорода.
На табл. 71-72 собран материал, включающий единый стилистический убор из серебра с чернью. На табл. 71, 1 представлен женский костюм. На голове княгини венец. Форма его могла иметь разный контур. В изобразительном материале известны венцы с округлым и острым верхом над челом (фреска на стене Дмитровского собора во Владимире с изображением праведных жен- Салько Н.Б., 1982. Илл. 102; миниатюра Пантелеймонова евангелия XIII в. - св. Екатерина - Стрекалов С., 1877. Вып. 1. С. 19). Эти формы стали традиционными. Они уложены в два ряда и составляют зигзагообразный орнамент. Остатки от подобного украшения на жесткой основе были найдены в Набутовском могильнике бывшей Киевской губернии (Гезе В., 1904. С. 86. Рис. 1) (табл. 72, 2,3). В погребении по сторонам очелья с бляшками были найдены также цепи с колечками, аналогичные тем, что известны на ряснах из колодочек - очевидно, последние могли не сохраниться. Венец на таблице украшен колтами, подвешенными на ряснах из колодочек. Такая схема крепления колтов была предложена Б.А. Рыбаковым (Рыбаков Б.А., 1949. С. 55, 58. Рис. 23). Правильность реконструкции Б.А. Рыбакова подтверждена находками последних лет: обнаружены цепи из колодочек, на которых подвешены колты, а также трехбусинные височные кольца. Их носили на кольце, прикрепленном к крайнему звену колодочек (Даркешч В.П., Монгайт АЛ., 1972. С. 208) (табл. 72, /) или на кольце к последнему звену. На реконструкции даны колты, найденные в Чернигове (Рыбаков Б.А., 1949. С. 56). Они обнизаны полыми шариками. На черневом фоне их щитка изображены грифоны по сторонам вертикально расположенной плетенки (табл. 72, 4). Изображение плетенки на колтах аналогично орнаменту воротника, найденного также в Набутовском могильнике (Спицын А.А.,, 1905. С. 149. Рис. 101). Золотная вышивка воротника дополнена изображениями крестов. На воротнике, как и на головном уборе, были нашиты серебряные позолоченные бляшки округлой и квадратной формы (расположение последних неизвестно). Застежка воротника в виде полых пуговок из позолоченного серебра так же, как и орнамент в виде плетенки, составляет единое целое с украшением колтов. Подобные воротники могли быть пришитыми к нижней одежде (табл. 72, 5). Оплечье платья, пояс и подол предполагает украшение из тисненых бляшек и шитья. Платье посредине украшали ленты, подобные найденным В.В. Хвойко в погребениях Шаргорода бывшей Киевской губернии (Хвойко В.В., 1905. С. 101; КИМ. Инв. №67185-8). Они расшиты золотной нитью в виде сердцевидных фигур с кринами, расположение их говорит о размещении ленты на платье по вертикали (табл. 72, 8). Орнамент на приведенных лентах и колтах близок орнаменту на многих серебряных браслетах-обручах (табл. 72,7). Так, на браслете из Киевского клада 1939 г. орнамент состоит из двух поясков (Корзухина Г.Ф., 1954. Табл. XI, 2). В верхней его части изображены сердцевидные фигуры, аналогичные шитью на кайме, а в нижней части - плетенка. В ансамбль серебряных украшений с чернью входили и перстни-печати. Близкий орнамент можно видеть на перстне из клада 1869 г. (Гущин А.С., 1936. С. 81. Табл. XXX, 11) - табл. 72, 6.
Рядом с реконструкцией одежды княгини дан силуэт князя (табл. 71, 2). На князе представлены те же одежды, что и на фреске Кирилловской церкви в Киеве, где изображен царь Феодосии. Как считают исследователи этого памятника, костюм Феодосия передает "полный наряд русского князя XII в." (Блиндерова Н.В., 1980. С. 59). На князе - островерхий венец, напоминающий императорскую корону с характерными боковыми подвесками (Даркевич В.П., 1975. С. 133), кафтан с широкими рукавами, из-под которых виднеются рукава сорочки. Оплечье, нагрудник и подол кафтана украшены бляшками и камнями. Ткань кафтана темно-красного цвета с орнаментом в виде сердцевидных фигур, с кринами. На князе - зеленые порты и высокие мягкие сапоги красного цвета, расшитые бусами или бляшками. Приведенный на таблице мужской костюм соответствует орнаментации металлических уборов указанного времени.
На табл. 73, 1 дана реконструкция парадного костюма княгини с украшениями из эмали. На голове княгини - сложный головной убор, состоящий из диадемы с эмалевым изображением Деисуса на киотцах, золотых скобочек и рясен с колтами. Головной убор представляет один из возможных ритуальных головных уборов, реконструкция которого составлена на основании взаимной встречаемости указанных частей головного убора в кладах и по аналогии с венчальными коронами и венцами, известными в этнографии севера XV1-XX вв. (Сабурова М.А., 1978. С. 408-412). Диадема была нашита на жесткий околыш или очелье. Привески с жемчугом ниспадали на лоб, а дужки очелья украшали валик убора в его верхней части. По сторонам головного убора подвешены рясна с колтами, украшенными эмалью. Т.И. Макарова, следуя данным Г.Ф. Корзухиной (которая заметила наличие двойного шарнира в середине рясен), объясняет это тем, что рясна на половине свой длины перегибались, становясь двусторонними, как и колты, которые подвешивались в месте сгиба рясен (Корзухина Г.Ф., 1954. С. 54; Макарова Т.И., 1975. С. 40). Очевидно, цепочка, находящаяся на одном конце рясен, крепилась в основе убора и фиксировалась у виска с помощью височного кольца, находящегося на другом конце рясен. Интересно, что в крестьянских уборах XI-XII вв. также найдены сложенные вдвое ленты, как бы играющие роль рясен для подвешивания колец. Для подбора материала в комплекс учитывалась близость декоративных особенностей украшений. Так, головной убор мог состоять из диадемы, подобной найденной в Киеве в 1889 г. (Кондаков Н., 1896. С. 139. Табл. VIII) и рясен, подобных найденным в 1900 г. в Сахновке (Макарова Т.И., 1975. С. 103). Они объединяются не только близостью геометрического орнамента на бляшках рясен и подвесных бляшек диадемы, но и их квадрифолийной формой. В этот убор могли входить колты, аналогичные найденным в кладе 1827 г. в Киеве (Кондаков Н., 1896. Табл. X, 2-4). Головной убор княгини покрыт фатой. Оплечье, каймы и ожерелье украшены шитьем, бляшками и жемчугом, известным и в Михайловском кладе 1903 г. (ГИМ. Инв. № 49876). В костюм входит нагрудное украшение - бармы, найденные в Сахновке в том же кладе, что и диадема (Макарова Т.И., 1975. Табл. 14). Б.А. Рыбаков предполагал, что в этом уборе браслеты не носились, так как нам не известны золотые браслеты с эмалью и камнями, - их заменяло шитье на опястьях рукавов (Рыбаков Б.А., 1970. С. 36). Однако, помимо шитых опястий, могли носить золотые браслеты, аналогичные найденным в рязанском кладе 1822 г. (Кондаков Н., 1896. С. 95. Табл. XVI, 3). Отсюда же происходят и золотые перстни с гранатами и жемчугом, составляющие единое целое с ярким эмалевым убором.
На табл. 73, 2,3 изображен костюм, включающий украшения из тисненых бляшек (как гладких, так и со вставками) и фигурными вырезами в металле. Ими украшали очелья головных уборов (табл. 66,8-14), ожерелья и ожерелки, пояса и каймы одежды (табл. 74, 3-24). Широко использовалась обнизь жемчугом как в шитье, так и в металлических украшениях. Все эти украшения обычно встречаются в кладах совместно с эмалевым и черневым убором и рассматриваются как дополнения к двум стилистически единым уборам. Тем не менее из этого набора украшений может быть составлен и самостоятельный убор. Так, на реконструкции (табл. 73, 2) изображен женский головной убор, найденный в Новгороде (Строков А.А., 1945. С. 72, 73. Рис. 32) - табл. 66, 14. Очелье головного убора украшено тиснеными бляшками и бляшками из сканого серебра с зернью. Очевидно, подобный убор могли носить с ряснами, представляющими из себя коническую подвеску с отходящими от нее восемью цепочками. Колпачок ее был украшен сканью и зернью, а на цепочки нанизаны полые бляшки и концевые подвески ромбической и каплевидной формы (Даркевич В.П., 1972. С. 206, 207. Рис. 1; Седова М.В., 1963. С. 49. Рис. 12,9). Весь набор подвесных бляшек, а также включенные в убор украшения из скани и зерни сближают подвески с найденным очельем. Из нашивных бляшек интересны крупные бляшки с S-видной прорезью из Киевского клада 1824 г. (Кондаков Н., 1896. С. 104. Рис. 66). Они являются вариантом бляшек на очелье. Весь набор, приведенный на табл. 74, и бляшки из Киевского клада 1824 г. использовались для украшения платья (табл. 73, 2).
На табл. 73,3 изображен костюм боярыни, включающий диадему и рясна в виде ленты с трехбусинными височными кольцами и колтами. О возможном количестве этих украшений в одном уборе рассказывают находки их в черниговском погребении у алтаря Борисоглебской церкви (Корзухина Г.Ф., 1954. С. 52).
На табл. 75 представлен городской костюм знати и простых горожан по материалам трех городов. На рис. 13 и 14 даны силуэты, созданные по материалам Райковецкого городища и древнего Изяславля. На рис. 13 можно видеть диадему из колодочек, найденную на скелете погибшей (Гончаров В.К., 1950. Табл. XX, 15). Диадема укреплена на голове поверх плата. На шее - ожерелок из колодочек, известный по курганному инвентарю (табл. 74, 25). В состав украшений включены следующие находки из слоев Райковецкого городища: бусы (Гончаров В.К., 1950. Табл. ХVIII, 1), гривны (Там же. Табл. XX, 4), браслеты стеклянные (Там же. Табл. XXII, 3) и металлические (Там же. Табл. XIX, 9; XX, 2,3), перстни (Там же. Табл. XIX, 9), бляшки от пояса (?) (Там же. Табл. XX, И) и ожерелок (9) с шитьем (Там же. Табл. XXIX, 3). В отличие от райковецкого головного убора на уборе из Изяславля (рис. 14) показаны рясна из колодочек с треугольными звеньями на концах. На нижней стороне рясен были подвешены трехбусинные височные кольца, а на верхней - перстневидные кольца, с помощью которых рясна крепились к головному убору. Судя по материалам Райковецкого городища и Изяславля у горожан указанных городов бытовали близкие по форме украшения, а также единый набор тканей. Одежды характеризуются широким употреблением складок, гофрировки и плиссировки. Целое платье, найденное в Изяславле, представлено на рис. 14. Оно близко одеждам на новгородской иконе XIV в. "Рождество Богоматери" из Третьяковской галереи (табл. 68,1,2). Это верхние короткие одежды, из-под которых видна длинная рубаха. Оплечья, подол, рукава у запястья, а также предплечье обшиты лентой.
Силуэты на рис. 10-12, табл. 75 представляют комплекс одежды и украшений по материалам раскопок в Суздале (Сабурова М.А., Седова М.В., 1984.С. 114-122). Надетый на женщине средних лет (рис. 12) головной убор закрывает волосы, в ушах - по перстневидному кольцу. У девушки (рис. 10) на распущенных волосах - ленточный головной убор с ряснами из перстневидных колец, с подвешенными к ним трехбусинными кольцами. У девочки (рис. 11) заплетены косички, в которые продеты перстневидные кольца (до 20 шт.). На силуэтах представлена верхняя одежда с запахом на левую сторону, платья и рубахи, с лентами и шитыми воротниками с застежкой на левую сторону. Из украшений можно видеть пластинчатую фибулу, пластинчатые и витые перстни и перстни со вставками, браслеты и пр. Типичной обувью древнерусских горожанок были кожаные туфли с шитьем. Материал Суздальского некрополя относится к более раннему времени (XI - середина XII в.), чем материалы Райковецкого городища и Изяславля (начало XIII в.). Тем не менее в Суздале был создан типичный городской убор XII в. Очевидно, здесь, как в Киеве, Новгороде, Чернигове, Смоленске, на базе дружинной культуры очень рано начала складываться городская культура.
На табл. 76 представлены реконструкции комплексов крестьянской одежды по материалам вятичей. На силуэте 1 дана реконструкция головного убора женщины средних лет. Он восстановлен по материалам, хранящимся в музее кафедры археологии МГУ. Рисунок сохранившейся детали от головного убора дан на табл. 77, 2. Детали его, а также платка, обшивочных узорных лент, клетчатой ткани (табл. 77, 3) и украшений происходят из раскопок А.В. Арциховского 1940-1946 гг. На силуэте 2 воспроизведены украшения молодой женщины. Они восстановлены по материалам пяти погребений из разных курганных групп (Сабурова М.А., 1976. С. 127-131). Головной убор с бахромой, представленный на силуэте, известен у южных великоруссов XIX в. Носили их молодухи вместе с комплексом одежды, включающим паневу. Клетчатые шерстяные и полушерстяные ткани, близкие к позднейшим "паневным", известны и по археологическим материалам (табл. 77, 3). На силуэте 3 дан костюм молодой девушки-невесты. Поверх распущенных волос надет ленточный головной убор с семи-лопастными височными кольцами на лентах (табл. 76, 3; 77,1). Одежда включает элементы городского костюма: шелковое оплечье с шитьем и бляшками (табл. 77, 8), нашивки из шелковых лент и бляшек на шерстяной ленте головного убора (табл. 77, 7), стеклянный браслет и т.п. Обувь - мягкие башмаки. На силуэте 3 обувь представлена формой из курганов близ Битяково Домодедовского района (Розенфельдт Р.Л., 1973. С. 65. Рис. 18).
На табл. 78 даны реконструкции одежд и украшений по материалам крестьянских погребений. На силуэте 1 представлен костюм по материалам вологодских курганов (Сабурова М.А., 1974. С. 90. Рис. 3). На силуэте 2 -костюм просватанной девушки в полотенце из редкой ткани, которое ткали для свадьбы и на смерть. Панева восстановлена по хорошо сохранившемуся целому раппорту шерстяной ткани из Битягово (ГИМ). Украшения - из тех же курганов. На силуэте 3 — женский костюм по материалам кривичей (Шмидт Е.А., 1957. С. 184-281). Высокий головной убор, напоминающий кокошник с бляшками, скрывает волосы женщины. По сторонам головного убора - браслетообразные височные кольца и ромбощитковые, крепившиеся на берестяных кружках. На груди - обилие украшений: бусы ярких сочетаний, миниатюрные подвески из металла, цепи, бубенчики. Поверх рубахи надеты браслеты. Одежда представлена длинной рубахой с вышивкой, сделанной с помощью "браной" техники. На ногах - мягкие кожаные башмаки.
На табл. 75 представлен мужской костюм. Так, по материалам Суздальского некрополя восстанавливаются рубахи с разным кроем ворота (табл. 75, 2,5). Представлен силуэт в короткой рубахе со стоечкой и разрезом слева (табл. 75, 2). Стоячий воротник рубахи, рукава у запястья и пояс украшены шитьем. По изобразительному материалу известны и длинные мужские рубахи. На них можно видеть украшения в виде прямоугольных кусков на груди, украшенные опястья и подол (Антонова В.И., Мнева Н.Е., 1963. Илл. 84) (табл. 75, 4). На силуэте 4 изображено длинное платье с вошвами, украшенными шитьем, как на вошвах, найденных во владимирских курганах (Прохоров В., 1881. Рис. 1. Табл. 8) (табл. 67, 7). Хорошо сохранившееся нагрудное украшение прямоугольной формы найдено в Ивановской области К.И. Комаровым в 1975 г. (табл. 67, 5). На силуэте 7 представлена верхняя зимняя одежда, восстановленная по аналогии с гуцульским полушубком (Рыбаков Б.А., 1949. С. 37, 38. Рис. 12). На силуэте 8 показана верхняя одежда с запахом на левую сторону, которая, по мнению этнографов, появилась одновременно с косовороткой. Такая форма кроя отличала верхнюю одежду от одежды их соседей (Маслова Г.С., 1956. С. 581. Примеч. 4). Длинная верхняя одежда с запахом на левую сторону известна и по миниатюрам, где показаны братья - основатели Киева (Радзивилловская летопись, 1902. Л. 4). На мужских силуэтах изображены княжеские шапки (табл. 75, 8, 9,15) и диадема с эмалевым образком (табл. 75, 4), подобным известному из кургана в д. Мутышино Смоленской области (Савин Н.И., 1930. С. 233. Табл. II, 19). Мужской костюм включает сапоги ХII в., форма которых известна по раскопкам в Новгороде и Пскове.
Дальнейшее изучение древнерусской одежды будет прежде всего зависеть от совершенствования методики полевых исследований и быстрейшего включения реставраторов в работу по восстановлению открытых раскопами тканей и других органических остатков. Только совместные усилия археологов и реставраторов могут дать новый толчок к углублению наших знаний в этой интереснейшей области.

<< >>
Hosted by uCoz