Реконструкция Древняя Русь. Быт и культура. Глава 2. >>

Глава 2. Домашняя утварь

Предметы обихода, кухонная утварь

Коллекция домашней утвари обширна и многообразна. Рациональные формы предметов быта выработались чрезвычайно рано и стабильно повторялись, практически без модификаций, на протяжении столетий. Большинство из них сохраняется в быту современной деревни. Их описание позволит в этом убедиться.
Коромысла. Как известно, это дугообразная дубовая планка, стесанная на концах по центру. Длина коромысла колебалась от 140 до 170 см. Длина средней (плечевой) уплощенной части составляла 45-55 см. На концах коромысло имело прямоугольное сечение 2,5 х 5см. Более широкие плоскости - исключительны. Для навешивания ведер на концах делались вырезы -крючки. Иногда спинку коромысла декорировали валикообразными выступами, что, впрочем, нетипично (табл. 4,13,14).
Мутовки. Это еловые палки с коротко срезанными на одном конце разветвлениями нескольких сучков для вымешивания теста, смешивания разных жидкостей, мытья круп, взбивания масла и других операций. В деревне ими пользуются до настоящего времени. В древнерусских напластованиях подобные находки повсеместны и многочисленны (табл. 4, 6). Размеры их разнообразны: от 70 до 15 см длиной.
Ступа и пест. Использовались для измельчения зерна в крупу, толчения льна и других полуфабрикатов. Песты встречаются значительно чаще, чем ступы. Их конструкция совершенно аналогична современным деревенским образцам (табл. 4, 4, 5). Внутренний диаметр ступы равнялся 22-26 см. Длина пестов колебалась от 70 до 120 см. Диаметр песта в наиболее широкой части составлял 8-10 см. Длина перехвата - разная. Песты были как двуручные, так и одноручные. Рабочая часть стержня либо цилиндрическая, либо вытянута к концам.
Помимо ручных ступ, использовали ножные. Они хорошо известны по археологическим материалам Белоруссии. Основу ступы составляет полукруглая плаха из толстого ствола, в переднем конце которой выдолблено углубление для засыпки зерна. Обдирка его от шелухи производилась деревянным пестом, который крепился в переднем конце длинного бруса-рычага поперек плахи-колоды. Движение песта вокруг оси колоды производилось нажимом ноги. В заднем конце колоды прорубался сквозной паз.
Корыта. В современном значении это слово встречается в литературных средневековых памятниках. В частности, в переводе Библии по списку XIV в. сказано: "Въ корытехъ поилъныхъ". Их применение в хозяйстве было широким: для приготовления начинок, сеяния муки, замешивания теста, рубки капусты, стирки. Находки корыт достаточно часты в напластованиях X-XV вв. Форма стабильна - деревянная полуцилиндрическая емкость, выдолбленная с плоской стороны (табл. 4, 7). Размеры корыта варьировались в зависимости от функциональной необходимости: большие - длиной около 120 см и шириной до 40 см; средние - соответственно около 80 и 30 см и малые - 40-50 и около 20 см. У малых корыт с торцевой стороны иногда есть ручка. Были и двухсекционные корыта - с перегородкой в середине выема.
Совки. Ими черпали зерно и муку. Они имели желобчатую, немного уплощенную форму. С одной стороны находился открытый край, с другой - короткая рукоятка (табл. 4, 8). Их находки в целом состоянии достаточно редки, хотя широкое и повсеместное использование в быту - безусловно.
Вальки. Одни из самых распространенных предметов обихода. Это круглый деревянный болван с рукояткой (табл. 4, 10). Вальки использовали при стирке одежды и белья, белении холстов, обмолоте льна, раскатывании теста и тому подобных работах. Так как валек не предназначался для удара по твердой поверхности клина или долота, то болван его был всегда без изъянов. Поэтому по состоянию поверхности валек легко отличить от маленького чекмаря. Средние размеры валька таковы: диаметр - 7-9 см, длина болвана - 23-25 см, длина круглой ручки - 10-12 см. Вариации незначительны. Вальки были не только круглыми, но и плоскими (пральники). Размеры плоских вальков таковы: длина - 27-30 см, ширина - 9 см, толщина - 3 см. Длина круглой рукоятки -14 см. Впрочем, их находки значительно реже.
Сковородник-чапельник. По-прежнему необходимая вещь на кухне. Древнерусские находки отличаются от современных размерами и формой развилья, но функциональное назначение то же: приспособление для посадки и выемки сковороды из печи. Чапельники представляли собой длинные (от 45 до 50 см) железные стержни с небольшим развильем на конце (табл. 4, 3). Ширина развилья (паза) - 6-7 см, глубина - 20-30 мм. Стержень чапельника насаживался или вставлялся острым черенком, или надевался втулкой на деревянную рукоятку (втульчатый сковородник).
Железный таганок. Это или обруч на ножках служивший подставкой для посуды, если пищу готовили прямо на огне, или плоское железное кольцо (диаметром 175 мм) на трех ножках (табл. 4, 1); ножки (высотой 60 мм) приваривались к кольцу.
Угольные совки. Из предметов, связанных с топкой печей, найдены угольные совки и помелья. Такой совок представляет собой небольшую деревянную колодку, насаженную поперек на длинную палку (табл. 4, 9). Им задвигали в печь дрова и разгребали угли. Изначальная длина колодки достигала 20-25 см; но постепенно совок обугливался и укорачивался. Деревянные совки аналогичной формы дожили до наших дней. Печное помело всегда составлялось из еловых прутьев.
Пивные ковши. Среди многообразных по формам и емкости образцов деревянной посуды особо можно выделить большие пивные черпаки (табл. 4, 12). Их использовали при варке пива. Емкость таких черпаков равна примерно 6 л. Подобные ковши используют в быту современной деревни.
Для варки пива в открытых деревянных кадках использовали пивные клещи. По форме они не отличаются от крипичных клещей - специализированного инструмента металлурга-кричника (табл. 4, 11). Клещи имеют большие, характерно закругленные губы для обхвата раскаленных камней и длинные рукояти (до 60 см).
Указанные предметы не исчерпывают перечень кухонной утвари. Пищу варили в больших медных котлах - наиболее распространенное название металлической посуды вообще. Термин часто встречается в переводных и оригинальных памятниках (Срезневский И.И., 1893. Т. 1. С. 1304). Клепаный корпус котлов всегда делали из толстой листовой меди. Их находки в городских напластованиях практически исключены: при остром дефиците цветных металлов лом шел в переплавку. О широком использовании котлов свидетельствуют многочисленные находки железных ушек, приклепывавшихся к их корпусу медными заклепками, которые нередко сохраняются в отверстиях ушек. Изготовление котлов выделилось в отдельную профессию: в Новгородской I летописи под 1216 г. упомянут Антон-котельник.
В обиходе (начиная с X в.) широко использовались железные сковороды. Упоминания о них в Древнерусских текстах немногочисленны (Срезневский И.И., 1903. С. 377), но тем не менее этот тип посуды был хорошо известен в быту. Сковороды ставили непосредственно на угли, поэтому они быстро изнашивались (железо пригорало); археологи обычно находят их обломки. Древнерусские железные кованые сковороды несколько отличались от современных чугунных: они имели форму шарового сегмента с довольно большим радиусом, плоского дна у них не было (табл. 4,2). Изготовлялись сковороды разных размеров - диаметром от 15 до 30 см; их расковывали до толщины - 2-1,5 мм.

Замки, ключи и замочные принадлежности

Замки появились одновременно с частной собственностью. В древнерусском городе и деревне они широко представлены уже в напластованиях IX-X вв., а в позднейших - это уже неотъемлемый атрибут быта горожан (Колчин В.А., 1959. С. 78-93).
Замки древнерусских ремесленников представляли собой сложные механизмы; их основной элемент - система расходящихся пружин, которая фиксировала разные положения рабочего элемента замка (дужки либо засова). Подобная конструкция замков была известна в Древнем Китае, Японии, в Древнем Риме, в Восточной и Малой Азии. Варьировались и изменялись лишь внешние формы корпуса замка и дужки. Древнерусские замочники, вероятнее всего, заимствовали кое-какие приемы античной техники. Вообще, изготовление пружинных замков предполагало высокий профессионализм и технологическую изощренность.
Технологически пружинные замки подразделялись на два класса: съемные (навесные, висячие) и неподвижные (нутряные). Конструкция и тех и других с течением времени видоизменялась. Новые типы приходили на смену устаревшим конструкциям.
Коллекция древних замков важна не только как часть истории техники и материал, характеризующий городской быт, но и как хорошо датированное изделие.
Конструкцию съемных замков определяли ключ, корпус и дужка. Детали эти, в целом и по отдельности, характеризуют тип замка. Со временем основные детали совершенствовались: усложнялось запирающее пружинное устройство, а следовательно, и ключ, повышался уровень надежности корпуса.
Основной вариант съемного замка имел сложное устройство: замок состоял из корпуса и дужки с пружинными механизмами. В свою очередь, корпус состоял из двух жестко соединенных между собой цилиндров (отсюда название - цилиндрический). Большой цилиндр с торцевых концов был закрыт круглыми крышками со строго размеченными и выдержанными отверстиями для ключа и запирающей пружины-дужки. Гладкий конец дужки свободно входил в малый цилиндр, а другой с пружинами - в верхнее донце большого цилиндра.
Наиболее древний тип цилиндрических съемных замков с продольной ключевой щелью (тип А), известный на Руси уже в IX-X вв., эксплуатировался на протяжении XI-XII вв., а в середине XIII в. начал постепенно выходить из употребления. Конструктивной особенностью замков данного типа являются две детали: припай малого цилиндра (служившего для "утопления" в нем гладкого конца дужки) непосредственно к стенке основного цилиндра и наличие на противоположной стороне стенки корпуса прорези во всю высоту цилиндра, оканчивающейся внизу поперечным выемом в форме перевернутой буквы Т (табл. 5, 13-15). Лопатообразный ключ, в зависимости от формы корпуса замка, имел прямоугольную (табл. 5,2-8) либо круглую лопасть с отверстиями (табл. 5,10,11,16-20), число и размещение которых соответствовало количеству и расположению пружинных штифтов на дужке (табл. 5, 2-11).
В самом начале XII в. появилась новая конструкция цилиндрического замка с поперечной ключевой прорезью, расположенной в нижней части корпуса (тип Б). Изменения коснулись всех основных деталей замка. Корпус начали делать только цилиндрическим. Дужка замка стала более крупной и массивной. Последнее новшество потребовало несколько отодвинуть малый цилиндр (куда входил свободный конец дужки) от большого. Теперь малый цилиндр стали припаивать на корпус большого посредством промежуточной пластины (табл. 5, 22, 24, 26). Лопатообразная форма ключа была заменена коленчатой (табл. 5,21,23,25,27). Новая конструкция замка быстро вошла в обиход и к середине XIII в. совсем вытеснила замок типа А. Замки типа Б бытовали до середины XIV в., постепенно выходя из употребления в первой половине столетия.
Ко второй половине XII в. следует отнести конструкцию замка с более сложным ключевым устройством (тип В). Конструкция эта имеет два варианта, в которых ключевое устройство последовательно усложняется. У такого замка единственная ключевая щель располагается в донце большого цилиндра (табл. 6,3,4,5). Усложнение конструкции шло сначала по линии увеличения количества пружинных стержней на дужке замка (вариант I), в связи с чем усложнялась конфигурация ключа (табл. 6,6, 7). Затем, в начале XIII в., около ключевой щели в корпусе стали ставить контрольный штифт (табл. 6, 9, 10), иногда фигурный (вариант 2), соответственно которому на стержне ключа делались отверстия (табл. 6, 8, 11,12). В начале XV в. замки всех трех вариантов вышли из употребления.
В середине XIII в. появилась еще одна модификация замка, имевшая в основе ключевую схему замка типа Б, но при этом более сложную и надежную конструкцию (тип. Г): донце цилиндра было усилено, а ключевое отверстие закрыто вертикальными предохранительными щитками (табл. 6, 16-18). Ключ с обычной лопастью имел плоский стержень, толщина которого соответствовала ширине щели между щитками (табл. 6,15,19). К такому замку труднее подобрать ключ, что повышало надежность конструкции. Замки этого типа бытовали до XV в. включительно.
Наличие единой конструкции коленчатого ключа съемных замков типов Б, В (классического варианта и его модификаций) и Г, а также определенная хронологическая близость позволяет объединить их в единую группу цилиндрических замков с коленчатым ключом. Примечательно, что замки этой группы почти одновременно выходят из употребления в первой половине - середине XV в.
В начале XIV в. появилась новая форма ключа, а следовательно, изменилась форма ключевого отверстия в замке (тип Д). Прорезь в донце стала лабиринтообраз-ной, соответствующей торцевому рисунку ключа, а корпус и механизм замка по-прежнему - старой классической формы (табл. 6, 24). Ключ к такому замку изготовлялся в виде стержня, спаянного из нескольких прямых пластин, и имел в сечении фигуру, подобную ключевой скважине цилиндра. Ключ вставлялся в скважину торцом и вдвигался в корпус замка, при этом пластины ключа сжимали пружины и освобождали дужку (табл. 6,25). Такими замками пользовались в течение столетия. В начале XV в. изменилось конструктивное оформление дужки и корпуса, хотя механизм замка оставался прежним - с лабиринтообразным отверстием для торцевого ключа. Такие замки (тип Е), бытовавшие весь XV в., встречаются и в слоях XVI в.
У замков типа Е отсутствует малый цилиндр - его заменяют две проушины, выступающие из большого корпуса. Дужка замка приобретает вид прямого соединительного стержня, на одном конце которого имеется пружинный механизм (табл. 6, 21, 22).
В конце XIV в. разрабатывается новая форма пружинного замка - с торцевым поворотным ключом (тип Ж). Его дужка аналогична дужкам замков ранних систем, отличаясь от последних плоскостным расположением пружинных штифтов. Но корпус замка совершенно иной. Ключевое отверстие расположено не в нижней части корпуса, а в боковой стенке, почти у самого верха (табл. 6, 13). Форма бородчатого ключа необычна. Он похож на ключи от нутряных замков. В зависимости от количества пружинных штифтов ключ имеет 2,3 и 4 выступа. Открыть этот замок, как и ранние типы, можно только сжав пружины. Вставленный в отверстие ключ нужно повернуть в сторону дужки; тогда выступы ключа своими боковыми гранями сожмут пружины и откроют замок (табл. 6,14). Эта особенность (сжатие ключом пружины дужки) отличает замки типа Ж от поздних систем замков с поворотным ключом. Эта конструкция бытовала в XV в. и позже.
При всех изменениях формы корпуса и рисунка ключа замки типов Д, Е и Ж сходны наличием торцевых ключей, что делает возможным объединить их в группу цилиндрических пружинных замков с торцевым ключом.
Описанные типы съемных заков не исчерпывают всего многообразия модификаций данной категории. Существовало и несколько индивидуальных форм пружинных замков, т.е. единичные экземпляры. Они отличались от прочих главным образом конструкцией ключа и ключевого отверстия в корпусе замка. Одна из таких форм требует специального описания.
В новгородских напластованиях середины XIII в. были обнаружены замок и ключ оригинальной конструкции. Это пружинный цилиндрический замок; ключ вставляется в его нижнее донце, точнее в маленькое круглое отверстие (в центре) и небольшую винтообразную щель. Ключ - торцевой трехлопастной, его лопасти располагались винтообразно. Подобный ключ ввинчивался в круглое отверстие в корпусе замка, а затем передвигался вверх и сжимал пружину (табл. 6, 26).
Кроме новгородского экземпляра, шесть ключей к замкам подобной конструкции обнаружены в Смоленске в напластованиях 50-70-х годов XIII в. (сообщено Н.И. Асташовой), в Берестье - в напластованиях XIV в. (Лысенко П.Ф., 1986. С. 241). Типологическое и хронологическое единство группы позволяет объединить их в своеобразный переходный тип навесных замков, промежуточный между цилиндрическими замками с коленчатым ключом и формами замков с торцевым ключом. Вполне допустимо, что подобная форма бытовала очень ограниченное время и не получила массового распространения.
В слоях XIII в. найден экземпляр навесного пружинного замка с шарнирным ключом. У пружинного замка обычной цилиндрической формы в нижнем конце располагалось небольшое круглое отверстие, окаймленное вытянутой втулкой. Ключ, вставлявшийся в корпус такого замка, должен был иметь вытянутую форму, что достигалось шарнирным креплением рабочей лопасти к стержню. Когда ключ вставляли в замок, лопасть была откинута (как у торцевого) и свободно проходила в узкую втулку. Внутри замка лопасть проворачивали на 90°, а она, образовав колено, своими выступами сжимала пружину при движении ключа вверх (табл. 6, 25).
Итак, типы пружинных съемных замков в древнерусских городских напластованиях распределялись по векам следующим образом:
в IX-XI вв. бытует единственная конструкция - тип А;
в XII в. продолжают использовать тип А; кроме того, в самом начале века появляется замок типа Б и бытует весь век;
во второй половине XII в. начинают эксплуатировать новую конструкцию - тип В, а в конце века -его усложненные варианты;
в начале XIII в. исчезает конструкция типа А; в течение всего столетия продолжают бытовать замки типов Б, В (всех его модификаций); в середине XIII в. появляется, но быстро выходит из употребления замок с винтообразным ключом; тогда же появляется замок типа Г, которому была суждена более продолжительная жизнь;
XIV в. - продолжают бытовать все варианты замка типа В и Г; в середине столетия замок типа Б исчезает; в самом начале века появляется и постоянно эксплуатируется замок типа Д; а в середине века появляется новая модификация - тип Е;
в XV в. замки с коленчатым ключом исчезают (тип В с вариантами в самом начале столетия), тип Г доживает до середины века; доминируют замки с торцевыми ключами типов Е и Ж, впрочем, тип Д, исчезает одновременно с замками типа Г;
- в XVI в. обнаружены только модификации замков типа Е. Правда, сохранность металла в данных напластованиях неудовлетворительная.
Размеры висячих замков разнообразны - от больших "амбарных" до миниатюрных диаметром в 10 мм и высотой 30 мм. Технология их изготовления была сложной (табл. 5, 28-30). Некоторые типы замков имели более 40 отдельных деталей, изготовление и сборка которых требовали высокого уровня мастерства и определенных навыков. Отдельные детали замков спаивали медным припоем. Очень тонкие замочные пружины (толщиной от 0,8 до 2 мм) делали сварными из стали и железа. Замочники знали, что цельностальные пружины в данной конструкции замков легко ломались, поэтому соединяли в пружине упругую сталь с вязким железом и получали таким образцам надежную деталь. Довольно часто корпус замка, скобу дужки и стержни ключей обмедняли или лудили, т.е. покрывали оловянным сплавом. Нередко корпус замка и стержень ключа орнаментировали.
Все неподвижные (нутряные) древнерусские замки по способу их крепления относят к типу накладных (прирезных). Среди широко распространенных нутряных замков выделяются четыре типа, из них один тип - в двух вариантах.
Первый тип - цельнодеревянный замок с "желудями", у которого единственной железной деталью был ключ (табл. 7, 8). Подобные замки бытовали с древнейших времен (например, в Древнем Египте) и сохранились как в русской деревне XX в., так и в деревнях Эстонии, Латвии, Польши, Чехословакии, Швеции. В древнерусских городах деревянные замки бытовали в течение IX-XI вв., а в XII в. начали постепенно выходить из употребления.
Судя по форме железных ключей, такие замки изготовляли одно-, двух- и трехштифтовыми (табл. 7, 1-7). Штифты в механизме замков выполняли функцию задержки - сувальды.
В XII-XIV вв, пользовались иногда упрощенными деревянными замками - задвижками, которые открывались конструктивно простыми крючкообразными ключами (табл. 7, 9, 10). Среди поздних вариантов этой группы замков представляет интерес конструкция ключа, лопасть которого прикреплялась к стержню на шарнире (табл. 7, 9). Для такого ключа достаточно было небольшого отверстия в двери, куда его вставляли в выпрямленном виде.
Второй вид нутряных замков - это комбинированный замок с деревянным засовом, металлическим механизмом и ключом. Конструктивная схема этих замков такая же, как у съемных самозапирающихся пружинных замков, т.е. она основана на принципе расходящихся замков. К массивному деревянному запорному засову прикреплялась стальная пружина. В положение закрытого состояния засов приводился движением руки. В это время пружина на засове была сжата. Когда засов доходил до крайнего состояния, пружина расправлялась, заскакивала за упорную планку механизма и замок запирался. Открыть замок можно было специальным ключом, сжав пружины и отведя засов обратно рукою. Эти замки имели систему предохранительных пластин, штифтов и отверстий, соответственно которым на лопасти ключа изготовлялись в затейливом рисунке отверстия и выступы (табл. 7, 24).
Такой замок появился в конце X в. Он представлен двумя вариантами. Первый характеризуется втульчатым ключом и механизмом с ключевым штифтом. Подобный вариант применялся в XI, XII и первой половине XIII в. (табл. 7, 19-23). В конце XI в. сложился второй вариант комбинированного замка. Его отпирали стержневым ключом, следовательно, в задней стенке полочки замка имелось отверстие для заостренного стержня ключа. Система предохранительных штифтов и отверстий не претерпела изменений в сравнении с конструкцией первого варианта (табл. 7,12-16).
Замки второго варианта врезного замка с деревянным засовом к середине XIV в. вышли из обихода.
В конце XIII в. появляется ряд систем нутряных замков, в которых запирающий засов передвигался не рукой, как в замках предшествующих вариантов, а непосредственно ключом. Замки этой системы изготовлялись цельнометаллическими. К стержням большеразмерных ригелей приваривались специальные выступы -щечки для передвижения ригеля ключом. Представить себе полностью конструкцию таких замков мы пока не можем, так как отсутствуют находки целых механизмов: найдены только упомянутые выше ригели и ключи (табл. 7, 33-36). Замки этой системы бытовали в XIV-XV вв. и дожили до современности.
Третий тип нутряных замков - цельнометаллический замок для сундуков и ларцов бытовал в XII, XIII и начале XIV в. Конструкцию замка определяют такие детали, как сам механизм (табл. 1, 38), ключ (табл. 7, 25-32), замочная накладка (табл. 7, 37), один конце которой крепился на крышке, а другой, с петлей, вводился в корпус и запирался засовом.
В XIV в. конструкция сундучных замков, подобно дверным вариантам, изменилась. Появились замки, в которых засов передвигался самим ключом. Схема подобных замков принципиально не отличается от современных систем.
С неподвижными дверными замками связаны несколько категорий массовых находок. Одна из них - пружина от комбинированных замков - характерна для системы обоих вариантов замка, чем и определяется их хронологиче ский диапазон - с X до середины XIV в. (табл. 7, 11, 17).
Другая категория находок - замочные личины, дверные ручки и накладки под последние - последовательно обнаружена во всех городских напластованиях. В массе замочных личин можно выделить находки, соответствующие типам замка (табл. 8).
Замки, ключи, личины, как и многие другие кованые предметы, отвечая требованиям и нормам утилитарной целесообразности, в то же время, как правило, не были лишены художественной выразительности и представляют благоприятный материал для характеристики прикладного искусства Древней Руси. Эти изделия из черного металла - железа и стали - очень часто в художественных целях обмедняли либо лудили, т.е. покрывали тонким слоем меди или олова. Корпус замка украшали всевозможными фигурными прорезными накладками. Широко применялась инкрустация замков и ключей металлом медных или оловянистых сплавов. Излюбленными украшениями были цветные валики и ободки или геометрический орнамент, выполненный техникой точечной инкрустации. Использовалась и горячая гравировка, при которой на горячей поверхности металла зубильцами разной формы выбивали растительные и геометрические узоры, фигуры фантастических зверей и птиц.

Ножи, бритвы, ножницы

Ножи - самые универсальные орудия труда в Древней Руси-чрезвычайно широко использовались в быту и хозяйстве, в ремесле и на промыслах (Колчин Б.А., 1959. С. 48-58). Специальные ножи делали для воинов. Как известно, нож состоит из лезвия, черенка и рукояти. Соотношение длины клинка и черенка определялось назначением инструмента. Наиболее распространен и поныне черенок клиновидной формы. Костяные либо деревянные рукояти насаживались на черенок. Позднее немногочисленные экземпляры имели плоский черенок, который заключался между (чаще) костяными (реже) деревянными обкладками, скреплявшимися сквозными заклепками (табл. 9, 48, 50, 56).
Исключительная по количеству (около 5000 экземпляров) и сохранности находок коллекция новгородских ножей позволила сделать ряд наблюдений относительно конструкции и функциональной дифференциации типов, выявить технологические принципы их производства, характерные для всей древнерусской территории (Там же. С. 53,54). Значительным по объему и разнообразию находок являются коллекции ножей других древнерусских городов (Киев, Старая Рязань, Изяславль, Берестье и др.).
В конструкции ножей в первую очередь выявлено пять основных технологических схем. Древнейшей (X-XI вв.) была техника изготовления многослойных лезвий ножей, так называемый пакет: основу клинка составляла стальная полоса, по бокам - железные полосы. Технология пакета обеспечивала прочность и остроту лезвия при одновременной пластичности и эластичности за счет боковых полос. Изготовленные из пакетных заготовок ножи имели характерные пропорции: узкое клиновидно удлиненное лезвие с довольно широким обушком (спинкой); закругленное на конце лезвие придавало ножу кинжалообразный вид. Длина клинка у подавляющей массы ножей раннего типа - 70-80 мм, но изготовлялись также малые ножи с длиной лезвия 40 мм и больше - до 120 мм. Клинок всегда насаживался на массивную деревянную или костяную рукоятку, которая была длиннее лезвия и редко - короче 100 м (табл. 9, 1-21).
Массовое изготовление ножей из пакетных заготовок закончилось в середине XII в., впрочем, употребление ножей с многослойным лезвием зафиксировано позднее, правда, в единичных экземплярах. В начале XII в. древнерусские "ножевники" изменяют технологию массовой продукции и "рационализируют" конструкцию ножей. Ведущей технологической схемой становится наварка (сочетание твердого стального лезвия и мягкой железной основы), зафиксированная в двух вариантах - в виде торцевой и косой боковой. С середины XII в. и вплоть до начала XIV в. доминировала торцевая сварка, позднее - косой шов. Одновременно использовали простейшие технологические схемы: целиком из железа, целиком из стали (как правило, сталь неравномерно науглероженная), в виде сварных полос железа и стали, доля которых в XIV-XV вв. постепенно увеличивалась. Впрочем, использование простых технологических схем ремесленниками Южной Руси (Киев, Старая Рязань, Серенск) традиционно с домонгольского времени.
Технологическая эволюция обеспечивала интенсификацию производства ремесленников - "Кожевников" и удешевление продукции.
"Рационализированный" нож с наварным лезвием изменил классические формы изделий, характерные для ранних экземпляров: клиновидное лезвие стало шире и значительно тоньше. Отношение ширины клинка к его толщине увеличилось вдвое. Ширина лезвия у наиболее массовых экземпляров равнялась 18-20 мм. Стал более длинным - в сравнении с ножами X-XI вв. - и сам клинок в целом. Спинку ножа чаще делали прямой. Закругленная к концу спинка - довольно редкое явление, но все же встречается. Деревянная или костяная ручка стала короче (табл. 9, 27, 30, 31, 33).
В X-XIV вв. изготовлялись ножи разного назначения кухонные, столовые, сапожные, костерезные, бондарные, боевые, складные, типа перочинных, бритвы. Каждый тип имел определенные конструктивные особенности.
Ножи универсальные - одна из наиболее массовых форм ножа. Для нее характерна прямая ручка - ее ось идет параллельно прямой спинке клинка. Деревянные и костяные рукояти, чаще всего без каких-либо украшений (табл. 9, 1-Ю, 12-14, 17-18, 21, 24, 27, 30. 31).
Столовые ножи отличались от кухонных размерами клинка - они удлиненные, более крупные, - а также количеством отделки лезвий и рукояток. Костяные и деревянные рукояти украшали резным орнаментом (табл. 9, /9,25).
Сапожные ножи по форме сходны с обычными хозяйственными ножами, но более короткие, с широким полотном и плавно закругленным острым концом клинка. Лезвие всегда имеет стальную наварку (табл. 9, 34, 38).
Для кроя кожи использовались специальные раскроечные ножи двух типов: 1) с широким дугообразным лезвием и ручкой в виде выпуклой подушки, 2) с коленчатой черенковой рукоятью. Наварное лезвие ножа -стальное. Этими ножами было удобно раскраивать кожу, резать движением от себя (табл. 9, 41).
Лезвие специальных ножей для резьбы по дереву имело особую форму: его режущий край был оттянут вниз с таким расчетом, чтобы острие находилось значительно ниже оси рукоятки ножа (табл. 9, 45).
Инструментарий костереза состоял из набора ножей, что обеспечивало выполнение разнообразных операций по изготовлению обширной номенклатуры продукции. Вероятно, в этот набор входили ножи, выделяющиеся из массы находок малыми размерами клинка и рукояти, а также формой клинка - с горбатой спинкой, прямым лезвием и расположенными под углом осями черенка и лезвия (табл. 9,44, 45). Возможно, в инструментарий костереза входили маленькие ножи с миниатюрными (30-40 мм) лезвиями (табл. 9, 15, 16, 23).
Особую группу составляют ножи, целиком сделанные из металла. Лезвие ножа - узкое и длинное со стальной наваркой (табл. 9, 57). Подобные находки известны из напластований Волковыска (XII в.), Берестья (XIII в.), Новгорода (XIV в.). Их интерпретируют как хирургические инструменты, применявшиеся при ампутациях (табл. 9, 37).
Нож был непременной принадлежностью воина -универсальным хозяйственным и походным инструментом. В большинстве случаев воинские ножи не отличаются (это видно по погребениям) от обычных бытовых. Специальные боевые ножи изготовлялись, по-видимому, довольно редко. Возможно, к ним следует отнести некоторые ножи с массивным удлиненным клинком и, как правило, с большими костяными рукоятками. Конец клинка боевого ножа на длину 20-40 мм имел двустороннее колющее и режущее лезвие (табл. 9, 50). Боевые ножи вкладывали в жесткие кожаные футляры и носили либо у пояса, либо за голенищем сапога ("засапожники").
Боевым метательным ножом, возможно, был большой массивный нож, железная рукоять которого заканчивается диском с шестью отверстиями, с продетыми в них колечками, происходящий из Старой Рязани (табл. 9, 57).
Особую группу составляют двулезвийные ножи типа перочинных с костяными рукоятками - футлярами (табл. 9,22,26,32,36). Основная масса подобных находок приходится на конец XI - начало XIII в. Лезвия складных ножей представляют собой удлиненный клинок с отверстием в середине стыка лезвий. Части клинка несоразмерны, в пропорции 1:3. Большая часть клинка имеет прямую спинку и плавно загнутое лезвие; меньшая часть - прямолезвийная с закругленной спинкой. Около отверстия, в которое входил штифт, крепящий клинок в рукояти, -- два выреза для фиксации рабочего положения лезвия; внутри рукоятки - штифты, препятствующие круговому вращению клинка. В пропил, сделанный в рукояти, входило одно из двух лезвий клинка. Трудно определить назначение ножей такого вида. Не исключено, что их использовали в ремесленном производстве, возможно, при плетении из бересты.
Несколькими экземплярами представлен тип ножа характерных очертаний: широколезвийный клинок с загнутым концом переходит в железную рукоять аналогичной ширины, которая завершается загнутыми в виде спирали двумя концами (табл. 9, 55, 54).
Необходимо упомянуть и о бритвах. В новгородских напластованиях они широко распространены в XIII в. Единичные находки обнаружены в других древнерусских центрах. Типологически они делятся на два типа (Колчин Б.А., 1959. С. 57,58).
Первый тип - маленькие бритвы с ручкой в виде петли, заключенные в широкий футляр (табл. 9, 35, 42, 43). Бритва с плавным дугообразным лезвием свободно за креплялась на оси в железном футляре, имевшем только две боковые стенки. Близки к новгородским экземплярам берестейские находки. Различия малосущественны. Важнее более ранняя датировка одного из экземпляров, обнаруженная в слоях рубежа XI-XII вв. (Лысенко Н.Р., 1985. С. 248, 249). В середине XIII в. эти бритвы заменяются более совершенными образцами. По конструкции бритвы второго типа близки современным опасным бритвам. Различие заключается лишь в форме полотна. У современных бритв лезвие прямолинейное, а у бритв второй половины XIII в. дугообразное. Тонкая режущая часть полотна бритвы длиной около 100 мм имела стальное закаленное лезвие (табл. 9, 40, 46, 47).
Ножницы, как и ножи, относятся к группе универсальных инструментов, широко применявшихся в Древней Руси в повседневном быту и ремесленном производстве (Колчин Б.А., 1959. С. 58-64). Существовало два типа ножниц, имевших одновременное и приблизительно равное распространение - пружинные и шарнирные. В пружинных два удлиненных, клинообразных стержня -режущие полотна соединены дугообразной пружиной в конце ножек - рукоятей (табл. 10, 1-12). В шарнирных два лезвия соединены осью (шарниром либо штифтом) примерно посередине общей длины ножниц, между рабочей частью лезвий и рычагами (табл. 10, 13-24). Оба типа существуют и в настоящее время, хотя решительное преобладание в быту получили ножницы шарнирного типа.
Какие-либо хронологические, функциональные и конструктивные различия среди пружинных ножниц не отмечены. Можно лишь предположить туалетное назначение миниатюрных (длина полотнаоколо 30 мм) экземпляров. Ножницы средних размеров, возможно, имели хозяйственное назначение, а большие ножницы, вероятно, использовались ремесленниками (портными, сукновалами).
Выделяют несколько отличительных черт ножниц раннего времени (X-XI вв.): во-первых, широкие полотна с тупыми (круто закругленными) концами; во-вторых, наличие одной или трех петель с маленькими кольцами на пружинном конце ножниц; и, в-третьих, наличие двух орнаментальных (луженых) венчиков - выступов, расположенных на стержнях лезвия. Однако данные черты не являются твердыми типологическими признаками, так как и в X в. и в XI в. были распространены и другие ножницы. Шарнирными ножницами, вероятно, пользовались преимущественно в домашнем быту. Косвенное тому свидетельство - широкое применение орнаментации (чаще точечным либо линейным рисунком) и примерно одинаковые размеры большинства экземпляров. Исключение составляют большие портновские ножницы (табл. 10, 20), которыми резали тяжелые ткани, войлок и т.п.
Типичной технологической схемой древнерусских ножниц, как шарнирных, так и пружинных, являлась наварка стальных лезвий на железную основу полотна ножниц. Некоторые вариации технологии в целом не существенны.
Выше отмечалась орнаментика таких универсальных инструментов, каковыми являлись ножи и ножницы. Коллекция этих предметов сугубо утилитарного назначения представляет значительный интерес для характеристики художественного уровня древнерусских ремесленников.
Основной и единственно возможный прием изготовления инструментария - свободная ковка горячего металла - предрасполагала мастера к максимальному выявлению декоративных качеств материала и изделий из него.
Древнерусские мастера широко применяли технологию дамаскированного металла, используя ее для создания художественной выразительности полотен ножей и ножниц. Путем механического соединения в горячем состоянии полос железа и стали мастер получал металл, на поверхности которого после шлифовки и травления появлялся узор в виде полос, елочек, ромбов и всевозможных переплетающихся орнаментов. Куски дамаскированного металла вваривались в лезвие ножей и ножниц. В итоге получались изделия с очень красивой текстурой материала.
Нередко мастера использовали пластические приемы. Ножницы, в частности, пружинные варианты, в этом отношении предоставляли ремесленнику большой выбор. Применялось кручение стержня, линию перехода лезвия в стержень подчеркивали ступенчатым уступом (табл. 10, //, 18) либо придавали ей дугообразный вид с небольшим язычком (табл. 10, 12, 4,2). Пружинящий стержень в ранних экземплярах нередко декорировали одной или тремя петлями с продетыми в них маленькими кольцами (табл. 10, 7).
Полотна, чаще концы ножниц, декорировали насечками, линейными точечными орнаментами.
В массе бытовых находок встречаются изысканные художественные образцы. Подобным представляется экземпляр шарнирных ножниц конца XIII в. (табл. 10, 17). У них обычное лезвие и художественно оформленные ручки. Выполнены эти ножницы в сложной кузнечной технике с применением технологии пайки медью. К каждому тонкому стержню рукоятки у шейки были припаяны две S-образные фигурки и две продольные пластины. Внешние пластинки, конструктивно составляющие часть кольца рукоятки, были приварены в пружинящем состоянии. Благодаря этому при работе ножницами пальцы уставали меньше, чем обычно.
Полотна ножей декорировались меньше. Здесь орнаментальная нагрузка была возложена на рукоять, чему способствовала сама фактура материала (дерево, кость, реже - бронза). Варианты и приемы декорирования рукоятей столовых ножей разнообразны, но всегда выразительны. Наиболее распространенным приемом работы по дереву была плетенка, декоративные пояски плетенки располагались по краям рукояти, реже использовалась вся плоскость. Излюбленным приемом косторезов был циркульный орнамент, применялось и травление. Впрочем, ремесленники нередко избегали декорирования костяных рукояток, предпочитая тщательную полировку поверхностей. Декорировать поверхность лезвий было излишне; иногда наносили насечку на обушок; еще реже - точечный линейный узор на полотно. Впрочем, бывали исключения. Подобным представляется богато декорированное лезвие ножа, обнаруженное в новгородских напластованиях XIII в. Его обушок и оба полотна клинка инкрустированы впаянной (после предварительного травления) серебряной нитью (табл. 9, 33). Изысканный орнамент полотна, возможно, подражание посвятительным надписям на арабских клинках.
Естественно, что наибольшее количество художественных образцов в массе утилитарных предметов обнаруживается в напластованиях X-XI вв., чему способствовала работа ремесленника на заказ. В начале XII в., в связи с бурным развитием городского ремесла, его высокой дифференциацией и работой ремесленника на рынок, менялось представление о декоративности. Орнаментика изделия, как и форма предмета, становятся более лаконичной, утилитарной.
Наконец, в XIV в. массовость и рационализация производства лишает рыночную продукцию декоративности и художественности. Высокий уровень исполнения тех или иных изделий сохраняется лишь в узкой среде профессиональных ремесленников - художников.

Гребни, расчески

При раскопках древнерусских городов постоянно находят костяные и деревянные гребни. За время многолетних раскопок только в Новгороде обнаружено более 1000 гребней, что в сочетании с четкой датировкой слоев, в которых они найдены, позволяет проследить изменение их форм во времени, т.е. установить эволюцию и хронологию различных их типов.
Отметим, что костяные и роговые гребни в каждом городе делали местные ремесленники, поскольку сырья для них всюду было достаточно. В Новгороде и других городах, кроме готовых изделий, встречаются и заготовки гребней - пластины с непропиленными зубьями. Для деревянных гребней сырьем служил главным образом такой плотный и прочный материал, как самшит. Только изредка попадаются гребни, изготовленные из местных пород дерева, но они обычно при высыхании растрескиваются. Гребни из самшита, напротив, после высыхания прекрасно сохраняют форму.
Технология изготовления костяных гребней была, несомненно, труднее и сложнее, чем деревянных. Прежде чем получить из рога пластину, его подвергали специальной обработке: распаривали в горячей воде, отделяли внутреннюю часть, распрямляли и только после этого разрезали на пластины. Технология эта хорошо известна по кустарным промыслам, сохранившимся до начала XX в.
По археологическим материалам удалось восстановить последнюю стадию изготовления костяных и деревянных гребней. На обеих сторонах подготовленной из рога или дерева пластине двумя параллельными линиями отмечалась середина и только после этого делались пропилы: с одной стороны редкие, с другой - частые. Те и другие пропилы производили двусторонним способом, т.е. пластину сначала пропиливали до середины зуба, с одной стороны, потом - с другой. Наборные костяные гребни, которые собирали из отдельных пластин и скрепляли накладками, пропиливали уже после того, как все пластины были собраны и соединены вместе накладками. Это хорошо прослеживается на самих предметах, поскольку на накладках, находящихся в середине таких гребней, заметны следы пропиловки.
И костяные, и деревянные гребни известны с IX-X вв., однако дальнейшее их использование существенным образом зависело от доставки на Русь самшита. Установлено, что самшит, произраставший на склонах Кавказских гор в районе Талыша (там до сих пор сохранились самшитовые рощи), поступал на территорию Руси волжским путем. Так, исследования показали (Рыбина Е.А., 1978. С. 46) сокращение находок деревянных гребней в слоях XIII в., тогда как в предыдущие века костяные гребни использовались примерно наравне с деревянными с некоторым преимуществом костяных. Почти полное исчезновение деревянных гребней в XII в. - следствие сложной политической обстановки, сложившейся в то время в Поволжье. Здесь в течение всего века русские крестьяне постоянно воевали со своими восточными соседями, половцами, которые тревожили их набегами и чрезвычайно затрудняли торговлю на Волге, зачастую делая ее просто невозможной. Лишь в конце века политическая ситуация в районе Волги стабилизировалась, с начала XIII в. число самшитовых гребней возрастает. В 1238-1268 гг. оно вновь заметно сокращается, ибо в это время торговое движение по Волге из-за ордынского нашествия совсем прекратилось; в последующие годы производство самшитовых гребней возрастает, достигая в XIV в. своего максимума. Использование костяных гребней в XIV в., напротив, резко сокращается. Предпочтение, которое отдавалось дереву, очевидно, диктовалось тем, что оно легче поддается обработке, что, в свою очередь, было важно при массовом производстве этих изделий.
Что касается формы гребней, то она претерпевала изменения, особенно заметные для костяных изделий. Для IX - первой половины XI в. характерны односторонние расчески с футлярами (табл. 11, 1-5). Расчески длиной от 5 до 8 см делали из одной пластины, но наибольшее распространение получили расчески, собранные из нескольких, двух-трех, иногда четырех пластин, скрепленных накладкой, которая орнаментировалась разнообразным узором из прямых линий или маленьких кружочков-глазков. Иногда накладки украшали сложным растительным или геометрическим орнаментом, аналогичным образом украшали футляры, с которыми расчески соединялись специальным шарниром.
На смену односторонним расческам пришли двусторонние цельные гребни прямоугольной и трапециевидной формы, среди них можно выделить несколько типов (Колчин Б.А., 1982. С. 164, 165. Рис. 5) (табл. И, 10-22). Самые ранние из них, почти прямоугольной формы, появились еще в конце X в. и бытовали до начала XIII в. В этой группе наряду с гребнями обычных размеров -9x7 см, 7 х 6 см - выделяются гребни маленькие, у которых каждая из сторон равняется 4-5, иногда 3 см. Очевидно, такие гребни предназначались либо для детей, либо для расчесывания бороды и усов. Среднюю часть таких гребней украшали, как правило, геометрическим орнаментом, а чаще всего несколькими параллельными или зигзагообразными линиями.
Во второй половине XI в. распространилась новая разновидность цельных двусторонних гребней, имевших трапециевидную форму с соотношениями сторон: 9-6 X 7,5 см; 9-5 х 7,5 см; 9,5-4,5 х 7,5 см и т.д. (табл. 11, 11, 12). Такими гребнями пользовались до конца XIII в. На полстолетие позднее, в начале XII в., появились гребни с резко наклоненными сторонами, иногда с выгнутыми (табл. 11, 13, 14). Их форма напоминает треугольник с усеченной вершиной, а размеры варьируются в следующих пределах: 11-4,5 х 9,5 см; 10-4 х 8 см; 8-3 х 7 см, где две первые цифры обозначают нижнюю и верхнюю стороны, третья - боковую сторону гребня. Гребнями этого типа пользовались до конца XIV в. Оба типа гребней трапециевидной формы обычно украшали глазковым орнаментом, т.е. разнообразными композициями из небольших кружков. В некоторых случаях их дополняли рядами прямых линий. Нередко боковые грани гребней украшали насечками.
Наконец, с конца XIV в. распространились двусторонние гребни правильной прямоугольной формы без орнамента - 5,5 х 8 см (табл. 11, 15, 16).
Кроме перечисленных типов двусторонних гребней, в начале ХП в. появились гребни с накладками посередине. Среди них выделяется два типа - трапециевидный и прямоугольный. В первом случае это гребень, состоящий из одной или нескольких пластин (табл. 11, 17, 18), соединенный с накладкой бронзовыми заклепками. К концу XIII в. такие гребни исчезли из обихода.
Одновременно с описанным типом гребней бытовали составленные из нескольких пластин наборные гребни прямоугольной формы с накладками (табл. 11, 19-21), которые в данном случае выполняли не только декоративные функции. Большая часть таких гребней распространилась во второй половине XII в. и просуществовала до начала XIV в., а гребни с круглыми сторонами (табл. 11, 20, 21) - до конца XIV в. Наборные прямоугольные гребни имели длину 10-12 см, ширину - от 3,5 до 5 см. Гребни с накладками, и цельные и наборные, тоже украшали, правда в отличие от других типов - простым незатейливым орнаментом: прямыми пересекающимися линиями или рядом глазков.
Деревянные гребни тоже можно объединить в несколько типов. Самые распространенные плоские гребни прямоугольной формы имели следующие размеры: 8,5 х 8; 7,5 х 8,2; 7,5 х10; 7 х 8,7; 7 х 7 см (табл. 10). Этот тип гребней бытовал с X по XIX в. (за исключением XII в.).
Во второй половине XIII в. появилась мода на деревянные гребни с выгнутыми сторонами, как правило, удлиненной формы размером 8x9 см; 7 х 9,5; 6x9, даже 5 х 9 см (табл. 12, 9-12). Эти гребни были в употреблении до XV в. И наконец, короткое время во второй половине XIII в. были модными гребни с выпуклыми сторонами (табл. 12,13-16).
Как и костяные, деревянные гребни украшали орнаментом, т.е. композициями из прямых, зигзагообразных линий и глазков. Однако наряду с простыми композициями встречаются гребни с богатым растительным орнаментом или плетенкой, а иногда с изображением зверей или человеческих лиц. Кроме того, известны гребни с азбукой и надписями, указывающими имя владельца (табл. 12,7,2).
Гребни - частая находка не только в Новгороде, но и в других городах Руси, на селищах и в могильниках. Их типология и хронология, разработанная на новгородских материалах, помогает составить хронологическую шкалу гребней на Руси (табл. 12).
Односторонние расчески с футлярами, бытовавшие в Новгороде с IX в. до первой половины XI в., были широко распространены по всей Руси. Большая их коллекция была найдена при раскопках в Старой Ладоге (Давидан О.И., 1962. С. 95-108; 1968. С. 54-63). Наиболее ранние разновидности односторонних расчесок попали на север Руси в качестве импорта из Дании, Северной Польши, Швеции. Не исключено также их производство в Старой Ладоге по привозным образцам.
Расчески и футляры к ним нередко украшались орнаментом, в частности, концы расчесок - схематическими головками зверей. Футляры украшали линейным орнаментом из кружков, кроме того, концы расчесок и футляров покрывали поперечными насечками (табл. 13, 2,3).
Односторонние расчески или футляры от них были найдены на городище Воинская Гребля (Воинь) (Довженок В.И., Гончаров В.К., Юра P.O., 1966. Табл. 2, 4,5), в Новогрудке (Гуревич Ф.Д., 1981. С. 20. Рис. 8, 5), Лукомле (Штыхов ГЛ., 1978. Рис. 7), Киеве (Каргер М.К., 1958. Т. 1. Табл. ХСШ), Пинске (Лысенко П.Ф., 1974. Рис. 30, 18), Саркеле (Артамонов М.И., 1958. Рис. 49). Похожая расческа была найдена в марийском Веселовском могильнике (Архипов Г.А., 1973. Рис. 71, 14).
Часть расчесок делали из костей животных; они были гораздо дешевле и отличались от роговых формой полукруглых накладок и слегка суженными концами. Футляры к ним делали из двух костяных планок и украшали орнаментом из поперечных полос и различного вида косых крестов (табл. 13, 6,7).
В отличие от роговых расчесок, изготовлявшихся преимущественно в северорусских городах - Старой Ладоге, Новгороде, Пскове, Белоозере - костяные расчески делали во множестве центров - особенно много таких расчесок найдено в Гнездовском, Михайловском, Тиме-ревском, Шастовицком курганных могильниках (Дави-дан О.И., 1966. С. 100; Станкевич Я.В., 1967. С. 17. Рис. 8,2; Блифельд Д.И., 1977. Табл. V, 2; XI, 9; XVII, 10; XXI, 3; XXVI, 3). Они есть на Тимеревском поселении (Дубов И.В., 1982. Рис. 9,2). Расческа такого типа с футляром была найдена в 1959 г. в Белоозере (Голубева Л.А., 1962. Рис. 7), в слое Х-начала XI в. Большую серию костяных расчесок удалось собрать на Саранском городище (Эдинг Д., 1928. С. 38, 39. Табл. IV, 8, И, 12, 13), а еще одна была найдена в могильнике на Белом озере (Голубева Л.А., 1961. С. 209. Рис. 7). Серия расчесок и их обломков была найдена при исследовании Но-вогрудка (Гуревич Ф.Д., 1981. Рис. 5, 4; 8, 6); несколько штук - в Полоцке, довольно много - в Пскове (Тараканова С.А., 1949. Рис. 38, 3). Часть спинки расчески этого вида была найдена на Федяшевском городище (Никольская Т.Н., 1981. Рис. 8, 13). В Гнездовском курганном могильнике Д.А. Авдусин нашел около двух десятков таких расчесок, несколько штук нашел В.И. Сизов (Сизов В.И., 1902. Табл. VI, 10, 12).
Большая серия расчесок была найдена и в Киевщине. В самом Киеве они постоянно встречаются в культурном слое, в горизонтах и сооружениях преимущественно X в. (Шовкопляс A.M., 1954. С. 27, 32). Интересна находка расчески с футляром в Киеве в погребении конца IX -первой половины X в. В отличие от прочих, ее футляр сделан не из двух боковых костяных пластин, а из одной (Каргер М.К., 1958. Табл. VI, I). Костяные расчески широко бытовали на территории Прибалтики и в Поволжье (Танкеевском могильнике). Много расчесок этого вида обнаружено и в северной Польше, например в Гнездно и в Колобжеге (ЛецеевичЛ., 1955. Рис. 56).
Относительно редко и преимущественно в более северных районах находят односторонние наборные расчески как с широкими, так и с узкими накладками на спинке, у которых концевые пластинки выступают выше спинки (табл. 13, 7). Такие экземпляры были найдены в Старой Ладоге (Гроздилов Г.П., 1950. С. 143. Рис. 4), Новгороде (Колчин Б.А., 1956. Рис. 12, 3); сходного вида - в Прибалтике (Бривикайте Э.П., 1959. Рис. 4).
Разновидностью наборных односторонних расчесок являются гребенки с полукруглыми в сечении бронзовыми накладками. Одна такая накладка была найдена в Гнездовском могильнике (Сизов В.И., 1902. С.89. Рис. 50). Поверхность ее украшена плетенкой. Другие расчески с бронзовыми накладками происходят из Тиме-ревского курганного могильника, из Новгорода, из Старой Ладоги (Давидан О.Н., 1962. Рис. 3, 10). М.Ф. Фехнер отмечает, что костяные наборные расчески или гребни с бронзовыми накладками более характерны для Западной Европы (Фехнер М.В., 1963а. С. 40. Рис. 23, 15). Находки их были зафиксированы на о. Готланд, в могильнике Бирка на территории Голландии и в Хайтхабу (Германия). В последнем пункте, кроме того, найдены литейные формы для отливки бронзовых накладок. Это дает основание предполагать, что Хайтхабу было центром изготовления таких гребней или значительной их части.
Особую группу составляют односторонние гребни с высокими спинками. Они были распространены в северных районах Восточной Европы до прихода сюда славян. Представления о них дают находки в Пскове (Тараканова С.А., 1950. С. 53. Рис. 25, 6), в бывшей Витебской губернии (Архив А.А. Спицына. ЛОИА, 0464, 40). Есть находки подобных гребней в Северной Белоруссии и Латвии. Выступы на спинках некоторых из них похожи на стилизованные фигурки животных. По материалам Пскова подобные гребни можно датировать концом VIII - началом IX в.
В IX - начале X в. появляются гребни с реалистической зооморфной орнаментацией. Спинки их декорированы фигурками обращенных друг к другу лошадей (табл. 13, 12). Похожий гребень найден на поселении у с. Городище Кирилловского района Вологодской области (табл. 13, 8). Иногда высокие спинки гребней украшает штриховка или чешуйчатый орнамент (ГолубеваЛ.А., 1979а. С. 136. Рис. 2).
Гребни с изображениями лошадей на высоких спинках находили и во Владимирских курганах (Спицын А.А., 1905. Рис. 377) и в Старой Ладоге (Равдоникас В.И., 1949. С. 45. Рис. 33, 1), и в древнерусском Плес-неском могильнике. Они найдены на Сарском городище (Эдинг Д., 1928. С. 37. Рис. 4, 10), на Тимеревском селище (Дубов И.В., 1979. С. 116. Рис. 3, 5) (табл. 13, 9).
Описанные гребни стилистически примыкают к гребням с зооморфными изображениями из финских могильников (Подболотьевский, Варнинский, Поломский). Они использовались и финноязычным, и славянским населением на протяжении IX-X вв., образцы гребней с зооморфной орнаментацией более позднего времени, очевидно, являются их отголоском (табл. 13, 13).
Как мы видели на материале Новгорода, с конца X в. широкое распространение получили двусторонние гребни из цельной пластины, прямой или трапециевидной. На одной стороне они снабжены частыми, на другой стороне редкими зубьями. Кроме Новгорода, огромные коллекции гребней получены при раскопках Старой Руссы, Пскова, Старой Ладоги, Киева, Смоленска, Новогрудка, Галича, Ярополча Залесского.
Менее значительные коллекции двусторонних гребней собраны при изучении сельских поселений, относительно редко они встречаются в составе погребальных комплексов. Новгородская хронология и отдельные хорошо датированные находки в других городах позволят представить их эволюцию (рис. 13,14-26). Ранние экземпляры двусторонних гребней, относящиеся к X в., найдены в Саркеле и Екимаутцах (табл. 13,14,15). В XI-XII вв. гребни получают более выраженную трапециевидную форму и более вытянутые пропорции (табл. 13,16-19).
Дальнейшая эволюция шла в двух направлениях. В XII в. одновременно бытуют гребни с вогнутыми боковыми сторонами (табл. 13,20, 21) и гребни с почти прямыми стенками (табл. 13,22,23). Последние продолжают делать в XIII в. и позже. Одновременно с ними изготовляют гребни составные, с двумя поперечными накладными планками в середине щитка, как традиционно трапециевидные (табл. 13,24), так и прямоугольные (табл. 13, 25, 26). Появляются составные гребни в XII в., бытуют весь XIII в.; отдельными их разновидностями (по материалам Новгорода) пользовались в XIV-XV вв.
Находок составных гребней на Руси множество, например Райковецкое городище (Гончаров В.К., 1950. С. 144. Табл. XXXI, 29), Городец на Волге, Старая Рязань, Пронск, городища Осовик и Воинщинское (Седов В.В., 1960. Рис. 41, 6,7), но этот перечень, конечно, не исчерпывает всех мест находок.
Гребни с накладными планками иногда украшали простым кружковым орнаментом, однако большую их часть не орнаментировали.
Итак, расчески и гребни Древней Руси детально изучены и хорошо датированы многими исследователями. Они могут служить надежной опорой для датировки слоев и сооружений, в которых их находят археологи. Не менее интересны они и в качестве массовой продукции городского ремесла, постоянно существовавшего на Руси с IX-X до XIX-XV вв.

Керамика

Наиболее раннюю группу древнерусской керамики составляют сосуды, изготовленные вручную, без помощи гончарного круга, техникой спирального и кольцевого налепа. Лепные сосуды обжигали на кострах и в печах. Для предотвращения их чрезмерной усадки при сушке сосуды лепили из относительно густой глины, добавляя в тесто различные примеси. В северозападных и центральных областях дресву, в южных - преимущественно шамот.
В различных регионах Восточной Европы, куда расселялись восточнославянские племена, сохранялось местное, неславянское население, имевшее свои традиции изготовления керамических сосудов (Шмидт Е.А., 1970. С. 102-108). Этим отчасти объясняется сложившееся к началу - середине IX в. своеобразие в ассортименте и способах орнаментации лепной славянской керамики, унаследовавшей разные традиции.
Ранняя лепная славянская керамика изготовлялась домашним способом для одной семьи или группы семей. Существует мнение, что гончарство в то время было женским домашним ремеслом. Разобщенность тех, кто занимался керамическим производством, конечно, не способствовала большому прогрессу в технике этого производства и порождала множество местных форм.
Однако в IX - первой половине X в. наметились области, где производство лепной керамики проходило в технически близких условиях. Поэтому изделия, найденные на разных поселениях и в могильниках этих областей, имеют сходные формы и приемы орнаментации. Эта унификация производства лепной керамики особенно усилилась в южнорусских областях, когда здесь появились первые специальные печи для обжига.
Большая коллекция лепной керамики была получена с раннеславянских памятников левобережья Днепра из области распространения памятников так называемых роменской и боршевской культур. Основные коллекции керамики происходят из Боршевского, Новотроицкого, Опошнянского, Титчихского городищ, городищ Монастырище, Горналь и др. (Ефименко П.П., Третьяков П.Н., 1948; Ляпушкин И.И., 1958; 1961. С. 295-304; Москаленко А.Н., 1965; Макаренко М.О., 1925. С. 9-14).
Много керамического материала дали раскопки курганных могильников, синхронных перечисленным городищам, - Боршевском, Гочевском, Лебедке, Западненском, Лысогорском и др. (Ефименко П.П., Третьяков П.Н., 1948; Самоквасов Д.Я., 1915а, б; Никольская Т.Н., 1959. С. 67-69; Изюмова С.А., 1964. С. 151-163; Ванников А.З., 1984 и др.). Каждый из исследователей дал подробное описание лепной керамики, а некоторые и ее классификацию (П.Н. Третьяков, И.И. Ляпушкин, A.M. Москаленко). А.З. Винников подробно классифицировал боршевскую керамику (Винни-ков А.З., 1982. С. 165-181), И.И. Ляпушкин и О.В. Сухо-боков - роменскую (Сухобоков О.В., 1975. С. 75-82).
Самый массовый вид керамики - горшки, в целом очень устойчивых форм и пропорций (табл. 14,10,12,13, 15-17, 25, 26, 28, 30), хотя для роменской группы весьма характерен и другой тип горшка - с высоким прямым венчиком и крутыми плечиками (табл. 14, 9). Орнаментация горшков очень устойчива - это пальцевые вдавле-ния по краю венчика или отпечатки "веревочки на палочке" на венчиках и плечиках.
Другой, также очень распространенный вид ромен-ско-боршевской посуды - миски, вылепленные в виде низких горшков. Нередко встречаются также конусовидные, "боченковидные", острореберные миски (табл. 14, 18-20), а иногда - миски изысканных очертаний, напоминающие восточные или византийские сосуды (табл. 14, 23).
Третьим видом лепной керамики являются толстостенные сковородки для выпечки хлеба. На дне многих из них по сырой еще глине пальцами проведены крестнакрест полосы (табл. 14, 11).
В зоне контактов с салтовским населением и ромен-цы, и боршевцы нередко делали лепные кувшины, напоминающие салтовские лощеные "парадные". Кроме того, на роменско-боршевских поселениях очень часто попадаются обломки "сырниц" - сосудов усеченно-конической формы с отверстиями в нижней части стенок и противни, имеющие вид прямоугольных толстостенных больших сковородок.
Благодаря большому числу обнаруженных на ромен-ских и боршевских памятниках сосудов мы можем довольно четко представить, как распространялся здесь ручной гончарный круг и лепная керамика постепенно заменялась раннекруговой с характерной для нее орнаментацией сосудов линейным и волнистым орнаментами. Форма же сосудов, выработанная в IX в. в лепной технике, продолжала сохраняться и в раннекруговой керамике, широко распространившейся во второй половине IX в. (табл. 14, 26-25).
Исследования памятников VIII-IX вв. на правобережье Днепра проводились на относительно небольших площадях и потому коллекции лепной керамики этого времени здесь тоже относительно небольшие (табл. 14,1-8).
Поселений, раскопки которых дали какие-то более или менее крупные керамические комплексы, также значительно меньше, чем на левом берегу Днепра и в Подонье. Это поселения Буки, Лука-Райковецкая, Щумск, Каневское, городище Хотомель, городище и поселение Бабка (Русанова И.П. 1973; Гончаров В.К., 1963. С. 298-315; Мезенцева Г.Г., 1965. С. 71-98). Все сосуды с этой территории изготовлены из глины с примесью песка или мелкой дресвы. Что касается форм, то они являются дальнейшим развитием славянской лепной керамики VI-VII вв. Наиболее распространенной формой сосудов здесь были горшки высоких пропорций с максимальным расширением тулова в верхней части. Поверхность горшков обычно не орнаментирована, только на более поздних экземплярах зафиксирован линейно-волнистый узор, свидетельствующий о появлении гончарного крута.
Наличие круга в первой половине IX в. особенно выразительно подтверждается материалом поселений Лука-Райковецкая и Каневское. Лепная керамика более северных областей (современной Белоруссии, Смоленской обл.) известна в основном по находкам в курганных могильниках. Самые ранние сосуды происходят из длинных курганов и синхронных им групп круглых курганов (Седов В.В., 1974. Табл. 19-22). Данные о лепных сосудах из этих памятников опубликованы А.Н. Лявданским и Г.В. Штыховым (Лявданский А.Н., 1930. С. 306. Табл. IX; 1930а. С. 184; Штыхов Г.В., 1966. С. 268, 275; 1966. С. 240. Рис. 3, 1,4; 1969. С. 324. Рис. 3, За; 1978; С. 8). Г.В. Штыхов включил в свои работы и материалы со славянских поселений.
Большое количество лепной керамики было обнаружено при раскопках Гнездовского могильника (Сизов В.И., 1902. С. 101-105; Пушкина Т.А., 1973. С. 83). Ведущий тип сосудов для этой территории в IX - первой половине X в. - горшок конусовидной формы, высота которого превышает диаметр горла. Венчики таких горшков, как правило, плавно отогнуты наружу. Край венчиков округлый (табл. 15). Большая часть таких сосудов не орнаментирована, но отдельные сосуды украшены штампом "веревочка на палочке", характерным для керамики роменской культуры и позднедьяковской керамики Подмосковья (VII-VIII). Есть лепные горшки, орнаментированные многозубым штампом, т.е. узором в виде зигзага (табл. 15, /, 36).
Второй тип горшков представлен сосудами, высота и диаметр горловины которых равны между собой. Они более приземистые, иногда "раздутые" (табл. 15, 10,11,19).
Помимо этих наиболее распространенных типов, известны горшки баночной формы, горшочки с ребром по плечикам, сосуды с круглым дном (табл. 15, 2/, 24, 25, 28, 45, 46 и др.). В отличие от южных памятников здесь встречается большое количество мисок, самых разнообразных пропорций и очертаний (табл. 15, 6, 7', 20, 22, 26, 30,31,33,44,48-51).
В курганах никогда не попадаются лепные сковороды, хотя в данном регионе их изготовляли не только в IX, но и в X в. Обломки их в большом количестве находят на поселениях.
В целом для региона характерно исчезновение лепной посуды уже к середине X в., т.е. ко времени широкого распространения ручного гончарного круга. Только в отдельных, наиболее глухих местах сосуды лепили вручную до конца X в.
Лепная славянская керамика северо-западных и северных областей Восточной Европы представлена коллекциями из раскопок Новгорода, Рюрикова городища, Старой Ладоги, Пскова, Изборска, Белоозера, Тимерев-ских поселения и могильника и некоторых других памятников, расположенных в окрестностях древних русских городов (Смирнова ГЛ., 1967; С. 3-10; Носов Е.Н., 1977. С. 95-98; Орлов С.Н., 1972. С. 130. Рис. 3; 1973; С. 77-79; Седов В.В., 1978. С. 63-67; Голубева Л.А., 1973а. С. 146. Рис. 53, 11, 20; Станкевич Я.В., 1950. С. 191, 192; 1951. С. 221-230; Кирпичников А.Н., 1985. С. 64. Рис. 25, 26; Белецкий С.В., 1978. С. 57-62; Макаров Н.А., 1983. С. 18-25; Мальм В.А., 1963; Седых В.Н., 1982. С. 192-197).Особенно значительна коллекция из Новгорода и Рюрикова городища. Датируется она IX - первой четвертью X в. Керамика, найденная на Рюриковом городище, аналогична новгородской. Самой характерной формой сосудов здесь являются разные по размерам горшки с ту-ловом конусовидной формы, ребром, расположенным в верхней части тулова или на середине высоты и с плавно отогнутым наружу венчиком (табл. 15, 43, 44).
Большой серией представлены также горшки с расширенной примерно на середине высоты тулова горловиной, равной диаметру днища и с плавно отогнутым наружу венчиком (табл. 15, 41, 42).
Иногда горшки с Рюрикова городища орнаментированы ногтевым узором, пальцевыми вдавлениями или "веревочкой на палочке". Исследователи справедливо отмечают сходство лепной керамики Новгорода с керамикой Старой Ладоги и Приладожья.
Наибольшее распространение получили в Приладо-жье в конце VIII - первой половине X в. горшки конической формы, диаметр горловины которых почти равен диаметру тулова, с прямыми, короткими, слегка отогнутыми венчиками (табл. 15, 25). Эти крупные горшки предназначались, видимо, для хранения пищевых запасов. Попадаются такие сосуды и в новгородских сопках, но они несколько более раннего времени (Седов В.В., 1970. Табл. XIII, 3, 4). У некоторых из них весьма заметна ребристость при переходе венчика в тулово. Кроме того, известны они и значительно восточнее, в частности в Белоозере (ГолубеваЛ.А., 1973а. С. 146. Рис. 53, 11, 20). Там эти лепные сосуды бытовали вплоть до конца Х- первой половины XI в. (табл. 15, 17,18). Сосуды этого типа в Белоозере нередко покрыты орнаментом из отпечатков гребенчатого штампа, что вообще характерно для керамики Белоозера (табл. 15,19).
Другой распространенный тип горшков (обычно небольших, диаметр их днища равен диаметру горловины) - сосуды, близкие по форме баночным, но со слегка наклоненным внутрь прямым утонченным краем (табл. 15, 28).
Помимо этих горшков, найдено значительное число горшочков с конусовидным туловом, со слегка ребристыми плечиками и прямым венчиком. На большинстве из них, на наружной поверхности, есть нагар: очевидно, они предназначались для приготовления пищи. Иногда их украшали орнаментом в виде гребенчатого штампа.
Весьма характерными для керамики этого региона являются лепные миски разнообразных форм: полусферические, плоскодонные с ребром на тулове, конусовидные (табл. 15, 26, 29, 30). Некоторые из них орнаментированы по краю венчика и на середине высоты отпечатками гребенчатого или решетчатого штампов. Обломки таких мисок обнаружены в Старой Ладоге, в Новгороде особенно много их найдено в Пскове.
Изредка в слоях Старой Ладоги и Пскова IX в. встречаются и обломки лепных сковородок диаметром в 12-18 см. Представляют несомненный интерес находки в культурном слое X в, Белоозера, Старой Ладоги, Пскова и др. лепных круглодонных мисок (табл. 15, 33, 48-51). Это небольшие сосудики с округлыми стенками, почти вертикальными венчиками, нередко отделенными ребром от тулова. Считается, что эти сосуды повторяют формы местных сосудов финского происхождения. Однако в финских древностях этой территории таких сосудов нет. Поэтому представляется более вероятным, что эти формы проникли в Белоозеро и Приладожье, в курганные комплексы Михайловского и Тимеревского могильников (табл. 15, 21, 22) в результате инфильтрации в эти районы населения из Прикамья и Вычегодья, где они были обычными в VIII-IX вв.
Основными типами лепных горшков на Псковщине являются конусовидные небольшие сосуды со слегка отогнутым наружу венчиком и конусовидные, но с ребром на плечиках и обычно прямым венчиком (табл. 15, 45, 46). В целом они близки по форме и пропорциям сосудам из Старой Ладоги и Новгорода.
Лепная керамика Изборска, происходящая из слоев IX - первой половины X в. (табл. 15, 31-34). представлена прежде всего горшками тех же форм, что и в Пскове, но вместе с ними встречаются лепные сосуды и в виде высокого конуса и со слегка суженым, плохо выделенным венчиком; горшки банковидной формы; чаши с округлыми днищами и обычно ребром в верхней трети сосуда, о типе и распространении которых мы говорили выше. Однако изборские чаши несколько отличаются от найденных в Приладожье и Прионежье и имеют аналогии с местными, также лепными сосудами прибалтийского происхождения (табл. 15, 31).
Горшки из славянских курганных могильников Ярославского Поволжья IX-X вв. очень разнообразны как по форме, так и по пропорциям (табл. 15, 1-16, 22, 23). Датируются они преимущественно IX - первой половиной X в. Это довольно большие баночные сосуды с невыделенным прямым венчиком; горшки с "раздутым" в верхней трети туловом, пологими плечиками и коротким венчиком; усеченноконической формы с венчиками различных очертаний (от короткого прямого до высокого, сильно отогнутого); горшочки с ребром под венчиком (близкие к ладожским сосудам); небольшие тюльпановидные горшки и миски, которые использовали в качестве столовой посуды (табл. 15, 6, 7).
Кроме того, в Тимереве были широко распространены горшки различной величины со слегка раздутыми стенками и отогнутым внутрь венчиком. На Тимерев-ском поселении были найдены обломки и целые экземпляры миниатюрных сосудиков (детских?) и глиняных сковородок.
Лепная керамика в славянских поселениях и могильниках лесной полосы бытует в некоторых районах в течение сравнительно долгого времени, синхронно с пришедшей ей на смену примитивной круговой керамикой. Наиболее длительным сосуществование этих двух групп керамики было в Белоозере. Первые образцы круговой керамики появляются здесь в слоях X в., а лепная керамика исчезает только в слоях XII в. Примерно такая же картина наблюдается в Подмосковье и в Поволжье.
Что касается распространения гончарства у славян лесостепи, то по керамическим материалам оно начинает прослеживаться там с IX в. (лука-райковецкая, роменская и боршевская культуры). Здесь хорошо прослеживается постепенное распространение кружальной керамики от примитивных ее форм, являющихся развитием лепных, до прекрасно сформованных сосудов.
С появлением гончарного круга сосуды стали орнаментировать характерными прямыми и волнистыми линиями, нанося их многозубой гребенкой. Появление круговой керамики (в Смоленщине и Белоруссии) следует относить к середине X в., причем в более северных областях количество керамики переходных типов (от лепной к гончарной) относительно невелико.
Широкое распространение техники изготовления глиняных сосудов на круге было, видимо, связано с зарождением городов и невозможностью на уровне домашнего ремесла удовлетворить потребность населения в посуде. Мастера-керамисты специализируются на изготовлении сосудов, осваивают их формовку и обжиг не в кострах и печах, а в специальных гончарных горнах. Вместе с кругом появляется тенденция использовать в качестве сырья специальные месторождения глин с примесями песка, которые при сушке давали относительно небольшую усадку сосудов, а в качестве примесей в северных областях сильно измельченную дресву. Масса глины для изготовления одного сосуда уменьшалась, в то же время прочность таких сосудов по сравнению с лепными сильно возрастала.
Одной из трудоемких и тяжелых операций была подготовка глины для производства горшков. Есть все основания считать, что этим занимались исключительно мужчины. Несмотря на то что производство круговой керамики было обычно сезонным (осенним), в ряде особенно густо населенных районов гончары работали почти круглогодично.
Керамические горны имели вид двухъярусного сооружения с топочной камерой внизу и обжигальной камерой наверху, отделенной от нижней камеры довольно массивной перемычкой с продухами. В больших горнах перемычка поддерживалась глиняным столбом, называвшимся, судя по данным этнографии, "козлом". Этот тип горна возник еще в римское время. Самой ранней древнерусской находкой горна является горн, обнаруженный на городище Ревно II Черновицкой области. Он датируется X в. (Тимошук Б.А., 1976. С. 163. Рис. 68).
Горны, относящиеся к XI-XII вв., были открыты в Киеве на Старокиевской горе (Толочко П.П., Килиевич С.Р.,Дяденко В.Я., 1968. С. 188, 190). Этим же временем следует датировать горны Донецкого городища (Шрамко Б.А., 1962. С. 306, 341, 342); немного более поздним временем (XII-XIII) - горны, найденные во Вщиже (Рыбаков Б.А., 19536. С. 104-106) и древнерусском городе Василеве (Тимошук Б.А., 1968. С. 241, 242). В Киеве, на территории Софийского заповедника, был открыт горн XIII в., загруженный амфорками "киевского типа".
К тому же домонгольскому периоду относят горны, обнаруженные у с. Заболоч на реке Снопоти, горн в Белгороде, раскопанный еще в 1910 г. В.В. Хвойко (Полонский Н.Д., 1911. С. 64; Розенфельдт РЛ., 1962. С. 108-111).
Интересно, что в лесной зоне Древнерусского государства керамических горнов X-XI вв. почти неизвестно. Возможно, здесь сосуды по-прежнему обжигали в печах или же горны ставились на деревянные срубы и потому остатки их не сохранились.
Остатки сильно разрушенного горна домонгольского периода были найдены на селище у Грехова ручья в Ярославской области (Мальм В.А., 1959. С. 136. Рис. 6). К послемонгольскому времени (XIV в.) относятся горны, обнаруженные на Верейском и Рузском городищах Л.А. Голубевой и во Владимире (Седов В.В., 1958. С. 78-83).
С внедрением гончарного круга основным видом керамических сосудов по-прежнему оставался горшок.
В лесостепной зоне Киевской Руси круговая керамика конца IX - начала XI в. представлена большими коллекциями из раскопок ряда поселений и курганных могильников. Поскольку в могильниках сосуды обычно находят целыми (Блифельд Д.И., 1977 и др.), то именно они дали археологам первое представление о горшках этого времени; в литературе за ними закрепилось условное название - "сосуды курганных типов" (курганная керамика). Однако в настоящее время керамика хорошо изучена и по материалам поселений (табл. 16).
Преобладающая форма горшков - коническая, с максимальной шириной в верхней трети сосуда, с прямым, а чаще плавно отогнутым венчиком, обычно со срезанным краем. Поверхность сосудов, как правило, покрывали линейным и линейно-волнистым орнаментом (сплошным или зональным). Его наносили острой палочкой (в таком случае линии были разделены друг от друга свободным от орнамента пространством) или острозубым пяти-десятизубым штампом - тогда линии образовывали сплошные плотные полосы.
Наряду с орнаментированными сосудами изготовляли гладкие горшки, чаще использовавшиеся для приготовления пищи. Размеры горшков самые разнообразные - от очень крупных, высотой до 30 см, служившие для хранения запасов, и совсем маленькие, высотой 10 см. Небольшие сосуды чаще не орнаментировали, так как в них варили пищу.
Этот общий для всех памятников тип горшка, естественно, несколько видоизменялся в разных районах лесостепи. Так, в Плесненске горшки преимущественно высокие (табл. 16, 1-6) с довольно низко расположенными плечиками и зональным орнаментом (Кучера М.П., 1962. С. 292-294). Близки к ним сосуды из древнерусских городищ Молдавии (Алчедар, Екимауцы) (табл. 16, 18-21), а также горшки с поселения Лука-Райковецкая (Гончаров В.К., 1950. Табл. 1,1,8, 10).
В Киеве, Чернигове и на левобережье Днепра преобладают горшки более приземистые с широкими плечиками и горлом и узким дном. Венчики у них чаще "рельсовидные", а не срезанные, хотя нередко попадаются и последние (табл. 16, 7, 9, 10-12),
Конечно, в городах, помимо горшков, изготовляли и другие сосуды, в частности кувшины (табл. 16, 8), горшочки с ручками (табл. 16, 79), иногда сковородки и плошечки, однако в первые столетия освоения круга преимущественно делали горшки, в производстве которых гончары достигли несомненных успехов. Тонкостенные, разнообразных пропорций, с разными вариантами венчиков и орнаментов, эти сосуды являются свидетельством полного овладения древнерусскими мастерами гончарным делом.
Уже в это время получили распространение крышки к горшкам с парным вертикальным венчиком. Наиболее распространенными были крышки полусферической формы с выступом-ручкой наверху и с суженной или цилиндрической нижней частью, вставлявшейся в прямую горловину сосуда. Серия таких крышек была найдена при раскопках в Вышгороде, встречаются они и в Киеве, Плиснеске, и на городищах Волыни.
К сожалению, вся эта великолепная посуда до сих пор исследована явно недостаточно. Нет ее общей типологии, не построены эволюционные ряды, не выделены достаточно обоснованные локальные варианты. Поэтому раннегончарную керамику датируют так широко - двумя столетиями, поэтому и сейчас не умолкают споры о хронологии отдельных памятников, если, кроме керамики, нет на них достаточно убедительных датирующих предметов.
Немногим лучше обстоит дело с изучением синхронной керамики лесных областей Древнерусского государства. В основе изучений этой керамики лежат работы по типологии коллекций в Новгороде (Смирнова Г.П., 1967), Новогрудка (Малевская М.В., 1972), большая коллекция целых сосудов из Гнездовского могильника, к которой постоянно обращаются исследователи, занимающиеся древностями конца IX-X вв. (табл. 17).
Как и в лесостепной зоне, ведущим видом керамики были горшки. Они делятся на пять типов. К первому относят довольно большие (высотой до 25 см) конические сосуды с крутыми плечиками в верхней трети тулова и отогнутым венчиком - обычно с обрезанным краем. Это наиболее распространенный тип горшков, особенно часто он встречается в курганных захоронениях (табл. 17, 3, 4, 10, 14, 16-20, 26, 27 и др.). Как отмечают исследователи, тип этот еще более характерен для лесостепных памятников; в северных же районах, например в Новгороде, такие горшки являются исключением. Второй тип близок к первому по размерам и пропорциям, но венчик у горшков этогот типа прямой, вертикальный с закругленным краем (табл. 17, 2, 28). Третий тип отличается от второго только меньшими размерами и более раздутым туловом - сосуды приземистые, плечики у них находятся чуть выше середины высоты (табл. 17, 5, 32). Такие горшки весьма типичны для Новгорода и Новогрудка. М.В. Малевская находит аналогии этому типу сосудов на волынских памятниках, для которых они особенно характерны. В четвертый и пятый типы включены также приземистые сосуды, высота которых меньше или равна их ширине (табл. 17, 7, 9), а венчики слегка отогнуты наружу.
Горшки всех типов, как правило, орнаментировались линейным или волнистым орнаментом, нанесенным острой палочкой (иногда использовали палочку с плоским концом) или многозубым штампом. Горшки без орнаментации в лесных областях Руси встречались реже, чем на южных памятниках.
В Новгородской коллекции есть группа горшков X - первой половины XI в. с широким горлом и дном, высота которых равна ширине (или даже меньше), с вертикальным венчиком, отделенным от тулова валиком (табл. 17, 30, 37). Обычно они орнаментированы, как и остальные горшки, линейным орнаментом, волнами, иногда насечками или наколками. Такие сосуды встречаются не только в Новгороде, но и в Старой Ладоге, и в Пскове. Г.П. Смирнова считает, что их изготовляли местные мастера по образцам привозных, попадавших в Северозападную Русь из Германских земель, в частности из Мекленбурга.
Гораздо хуже известны другие виды керамических сосудов этого времени. Среди них, как и на юге, наиболее распространенными были яйцевидные кувшины с короткой ручкой, прикрепленной к верхней части тулова и к середине высоты горловины. Такой кувшин был найден в Новгороде в слое первой половины XI в. (табл. 17, 29), а обломки аналогичных кувшинов - в Пскове.
Весьма характерным изделием X - начала XI в. были глиняные миски с плоским дном и отогнутым под углом и в сторону прямым широким бортом, впервые выделенные в Новогрудке М.В. Малевской. Аналогичные миски были найдены и в других древнерусских городах, например в Изборске (табл. 15, 22), Минске, Новгороде и др. В целом ассортимент посуды этих памятников менее разнообразен, чем в синхронных им областях юга Руси. В частности, здесь очень редки находки сковородок, крышки встречаются в виде исключения только в Новогрудке, равно как и небольшие плошки.
Анализ форм и техники выработки керамических сосудов, изготовленных на ручном круге X - первой половине XI в., позволяет говорить прежде всего о том, что в это время уровень керамического производства в городах и близкой к ним округе был одинаков. Весьма важным представляется также факт сложения в гончарном производстве региональных особенностей керамических комплексов северо-запада, Волыни, Киева и т.д. Мы видели, что не только состав комплексов, но и самые формы горшков, сделанных в этих регионах, имеют ярко выраженные отличия, позволяющие говорить о существовании в каждом из них достаточно оформившихся к началу XI в. ремесленных гончарных мастерских.
Характерная особенность керамики, изготовленной на круге (начиная с середины X в.) на территории Восточной Европы - керамические клейма (табл. 18). Их наносили на дно сосуда в процессе формовки на ручном гончарном круге с укрепленной съемной подставкой с вырезанным клеймом. Существует обширная литература, посвященная смысловому значению клейм, а также довольно значительная серия публикаций клейм, обнаруженных в культурных слоях различных городов и районов (Тышкевич К.П., 1865. С. 166; Сизов В.И., 1902. С. 101-110; Рыбаков Б.А., 1940. С. 227-257; 1948. С. 175-182; Розенфельдт РЛ., 1963. С. 121-130; Тухтина Н.В., 1960. С. 148-155; Шовкопляс Г.М., 1946. С. 56-73; Мансуров А.А., 1946. С. 293, 294; Каргер М.К., 1958. С. 427-450; Кучера М.П., 1960. С. 118; Гупало В.Д., 1985. С. 236-242 и др.).
Многочисленные соображения относительно смыслового значения клейм можно в основном свести к трем гипотезам: 1) их ставили с магической целью, охраняя пищу и благополучие владельца сосуда; 2) как знак заказчиков, удостоверяющий принадлежность сосуда тому или иному из них; 3) наиболее доказательная версия, предлагает считать их знаками мастеров, изготовлявших сосуды.
Клейма весьма разнообразны, однако среди них можно выделить несколько групп по общему рисунку клейм (табл. 18). Одни клейма распространены очень широко -на всей территории производства керамики у славян Восточной Европы и даже много шире; другие - характерны только для определенных областей, иные - лишь для отдельных населенных пунктов. К первым относятся круг, крест в круге, колесо, квадрат, разделенный диагоналями, крест, пятиконечная звезда. К локальным относятся клейма с изображением ключей, знаков "рюриковичей", букв алфавита и др. Давно было отмечено на поселениях и в погребальных комплексах одновременное существование серий горшков с клеймами и без них, большой процент клейменой посуды на одних поселениях и меньший на других, синхронных им поселениях, наконец, постепенное полное исчезновение клейм на керамике в слоях XII в. крупных городов, таких, как Новгород, Псков, Киев и др.
Конец XI - начало XII в. было временем интенсивного роста и совершенствования древнерусского керамического производства. Об этом можно судить благодаря значительным коллекциям керамики из различных городов и поселений сельского типа, большая часть которых датируется концом XI - серединой XIII в. (Гончаров В.К., 1950. С. 118-120; Смирнова Г.П., 1956. С. 228-248; Каргер М.К., 1958. С. 400-450; Малевская М.В., 1971. С. 34; Павлова К.В., Раппопорт П.К., 1972. С. 200-216; Каменецкая Е.В., 1976; Пескова А.А., 1978. С. 87-93; Пачкова С.В., Петрашенко В.О., 1982. С. 51-63; Белец-кийС.В., 1983. С. 51-80 и др.).
Городскими гончарами южной Руси в середине XI в. был освоен новый тип кухонного горшка с туловом усеченно-конической формы с хорошо выделенной шейкой и плавно отогнутым венчиком, край которого утолщен и загнут внутрь, образуя по всему периметру как бы канавку. Популярность этого типа сосудов, быстро распространившихся по всему государству, объясняется, по-видимому, их большей прочностью, которая достигалась утолщением края венчика (табл. 19,1-3,10-14, 16,17,24, 28,29,31, 34, 35, 40; табл. 20, 1, 3, 5-8, 22, 27, 43^7).
Наиболее крупные горшки этой серии были предназначены для хранения припасов, а горшки средних и малых размеров - для приготовления пищи. Кроме того, среди них выделяется группа горшков, диаметр венчика которых больше их высоты. Их, видимо, использовали в качестве мисок для еды. Их особенно много в вятичских и кривичских курганных могильниках XII - первой половины XIII в. (табл. 20, 42, 47, 48). Что касается орнаментации горшков этого типа, то в XII в. их обычно почти полностью покрывали витками линейного орнамента. Во второй половине XII в., особенно в городах, аналогичные витки наносили на верхнюю часть тулова (табл. 19,18,41). Впрочем, как в конце XI в., так и в первой половине XIII в., есть горшки вообще не орнаментированные, особенно крупные, предназначенные для хранения запасов. Керамика этого типа в деревнях изготовлялась из обычных красножгущихся глин, а в некоторых городах, например в Киеве, Чернигове, попадаются сосуды, изготовленные из светложгущихся глин, которые после обжига имеют вид светлосерых, белесых. Постепенно к XIII в. толщина стенок утончалась, соответственно более тонкими становились примеси в керамическом тесте. Несколько таких тонкостенных горшков было найдено при раскопках гончарной печи во Вщиже, где они датируются временем монгольского нашествия.
Другой тип горшков, встречающихся на тех же древнерусских памятниках XI-XIII вв., близкий или идентичный первому, но с сильно завернутым наружу венчиком. Среди сосудов этого типа очень редко попадаются крупные, как правило, они средние или совсем небольшие. И те, и другие использовали для приготовления пищи (табл. 19, 5, 23, 27, 38, 39; табл. 20, 14, 23, 45, 46).
Широкое распространение получили в это время глиняные сосуды с шаровидным или яйцевидным туловом, верх которых переходил в горловину цилиндрической формы. Сосуды этого вида сильно отличались друг от друга размерами, орнаментацией и пропорциями. Так, в южнорусских городах преобладали сосуды вытянутых пропорций (табл. 19, 6, 27, 33), в северных и северо-западных поселениях - более приземистые (табл. 20, 17). Подавляющее большинство таких сосудов обнаружено в городских слоях (Звенигород на Белке, Городск, Владимир-Волынский, Киев, Переяславль Хмельницкий, Воинь и др.), но попадаются они и в курганных могильниках.
Сосуды этого вида предназначались для хранения и отстоя молочных продуктов, поэтому у них и были довольно высокие вертикально поставленные горловины. Исследователи справедливо полагают, что все они являются прообразом более поздних молочных крынок или безручных кувшинов. Впрочем, среди этих сосудов встречаются экземпляры с ручками в виде налепов клювовидной формы (табл. 19, 21). В них были проколоты горизонтальные каналы для ношения сосуда или привязывания к нему крышки.
Крышки получили большое распространение в XII-XIII вв. Ими закрывали сосуды всех типов: кухонные горшки, миски, горшки для хранения продуктов и др. (табл. 20, 18, 26). Диаметры их точно соответствуют стандартным диаметрам горшков: края крышки укладывались в "канавку" венчика, которая, очевидно, для этого и предназначалась.
К концу XII - первой половине XIII в. относятся низкие горшковидные сосудики с петлевидными ручками, прикрепленными одним концом к верхней части тулова, другим - к краю венчика. Профиль их аналогичен профилю горшков первого типа, только ширина горла у них обычно равна (или много больше) их высоты. Производство этих мисок сложилось в XII в. в гончарных мастерских Киева и распространилось затем по всей Киевской земле и отчасти - Черниговской (в Любече).
Несомненно, продукцией городских гончаров конца XI-XIII вв. являются глиняные сосуды, получившие название "корчажцев киевского типа". Особенно много их в слоях второй половины XII - начала XIII в. (табл. 19, 14; табл. 20,34,36). В послемонгольское время их совсем нет. Тулово корчажцев имеет бутылкообразную форму, горловина достаточно высокая и слегка расширенная к обрезу, венчик простой или усложненной профилировки. В верхней части сосуда - ручки-налепы. Орнамент на них или отсутствует, или ограничивается двумя-тремя витками, вырезанными на плечиках.
Корчажцы "киевского типа" относятся к столовой посуде, в них выставляли на стол напитки, возможно, пили из них. Часть их использовали в качестве фляжек.
Помимо горшкообразных мисок, о которых говорилось выше, городские мастера изготовляли миски самых различных форм и пропорций (табл. 19, 8, 9, 15, 22-24, 26,32; табл. 20,20,31-33, 35, 37,38,40, 49,54) и столь же разнообразные кувшины с ручками и без них (табл. 19, 72, 13; табл. 20,5,75, 16).
Наиболее крупными изделиями городских мастерских в XI-XIII вв. были корчаги - пифосообразные сосуды для хранения зерна, приготовления пива и пр. Емкость их достигала 100-120 л (табл. 19, 6, 20). Их нередко закапывали в пол жилища, где их и находят обычно при раскопках (см., например: Каргер М.К., 1958. С. 420, 421. Рис. 100, 102). Сосуды эти обычно совсем не покрывали орнаментом, только отдельные экземпляры украшали несколькими витками линейного или волнистого орнамента по плечикам.
Из других видов бытовой посуды, изготовлявшейся в то время, надо назвать глиняные жаровни - латки - в виде низких мисок обычно с трубчатыми ручками (табл. 19,19; табл. 20,53). Продолжали широко использовать и глиняные сковородки (диаметром 30-35 см), отличавшиеся от более ранних большей тонкостенностью. По-видимому, их использовали для выпечки хлеба.
В XII-XIII вв. в городах наряду с общерусскими типами керамики бытовали собственные типы, создаваемые местными гончарами; они различались преимущественно деталями профилировки венчиков сосудов. Ассортимент посуды в разных регионах Древней Руси тоже весьма существенно отличался. Однако явно недостаточная изученность керамических материалов из древнерусских памятников XI-XIII вв. не позволяет пока четко выделить локальные керамические комплексы, а следовательно, полно изучить гончарное производство в городах и сельских местностях Древней Руси.
Монгольское нашествие пагубным образом повлияло на керамическое ремесло южных городов. Что касается северо-западных городов Руси, то с XIII в. там вырабатывались новые типы сосудов, продолжающие развитие керамических форм домонгольского времени (табл. 20). Хорошо изучена керамика этого времени только в Новгороде, Новогрудке, Орешке, Пскове, Изборске (Кильдюшевский В.И., 1980. С. 111-116; Белецкий С.В., 1983. С. 43-80).
Что касается областей, расположенных в центральной части Восточной Европы (Москва, Владимир, Муром, Пронск), то здесь нашествие совпало с резкими изменениями в технологии обжига керамики: на этой территории появились новые большие керамические горны болгарского типа и соответственно заметно улучшилось качество обжига. Формы сосудов XIV-XV вв. в основном являются развитием так называемой курганной керамики местных типов. Кроме них, с XIV в. на Северо-Востоке распространяются и другие виды сосудов, неизвестные здесь ранее и сходные по формам с сосудами, изготовлявшимися в Волжской Болгарии (табл. 20, 52, 54). Видимо, в сложении керамического производства Московской Руси определенное участие приняли гончары, пришедшие из Волжской Болгарии до ее гибели или бежавшие на Русь от монгольского нашествия (Розенфельдт РЛ., 1968. С. 12-19).

Поливная керамика

Заметной отраслью древнерусского городского гончарства было изготовление поливной посуды. Образцы ее находят обычно при раскопках городов, ее почти нет в сельских поселениях и совсем мало в составе курганных инвен-тарей. Поливная керамика древнерусского производства конца X - XI в. сосредоточена преимущественно в южнорусских городах - Киеве, Чернигове, Вышгороде. Любече, т.е. в древнейших центрах древнерусского государства. Известно, что поливные облицовочные плитки использовали в убранстве Десятинной церкви в Киеве (991-996). Очевидно, среди "мастеров от грек", привлеченных Владимиром Святославичем для строительства храма, были мастера, делавшие эти плитки. Петрографические исследования показали, что плитки из Десятинной церкви и Софии Киевской изготовляли из одинаковой по составу глины, а спектральный анализ поливы убеждает в том, что она сварена по одному рецепту. Это значит, что поливные плитки X в. Десятинной церкви и XI в. из Софии Киевской - результат непрерывной работы керамических мастерских, знакомых с техникой глазурования. Действительно, строительство первых русских храмов было школой различных ремесел (Рыбаков Б.А., 1948. С. 430), и они не могли существовать без привлечения местных сил (Айналов Д.В., 1917. С. 39). Именно в таких мастерских и было налажено производство поливной керамики (Макарова Т.И., 1963; 1967. С. 36-40).
При раскопках М.К. Каргера в усадьбе Софии Киевской вместе с обычной круговой керамикой XI в. были найдены обломки поливных блюд из белой глины, похожие на византийские блюда со штампованным орнаментом, но вполне своеобразные: характерный "рельсовидный" венчик византийских блюд (IX-XI) заменен горизонтально отогнутым венчиком; блюда покрыты пятнами зеленой поливы - это подражание византийским образцам. Русское происхождение этих блюд не вызывает сомнений: они сделаны из местного сырья. Однако подражание византийской керамике свойственно только первым мастерам поливного дела на Руси. Основная масса белоглиняной посуды по форме аналогична обычной круговой керамике древнерусских городов: это кувшины и горшки разных форм.
Фрагменты белоглиняных поливных кувшинов были найдены в слоях XI в. в Киеве при раскопках близ Софийского собора, не территории Киево-Печерской лавры, в Любече, в Чернигове, в Вышгороде, Городске. У них было шаровидно-вытянутое тулово, отделенное от горла налепным валиком (Макарова Т.И., 1967. Табл. XIII).
Поливные горшки повторяют простую посуду того времени. Обычно это небольшие горшочки с прямым или слегка отогнутым венчиком. Особенностью белоглиняной керамики является плотная непрозрачная полива, яркозеленая, реже - желтая. Такая посуда найдена в небольшом количестве в Вышгороде, Чернигове, Городске, в с. Волосском Днепропетровской области (Там же. Рис. 5). Стилистическое единство белоглиняной керамики с яркой зеленой и желтой поливой свидетельствует об изготовлении ее в узкий хронологический период. Очевидно, это XI в., что подтверждается орнаментацией в виде густой волны, проведенной многорядной гребенкой, характерной именно для ранней круговой керамики. Позже, в XII-XIII вв., ее вытеснил линейно-волнистый орнамент.
Белоглиняную керамику XI в. иногда покрывали надглазурной росписью. При этом имитировали процесс литья жидкого расплава из тигля на плиту - основной в производстве мозаичных стекол и смальты (Безбородое М.А., 1956. С. 177). Естественно, что роспись на обломках сосудов с надглазурной росписью из Чернигова, Воинской Гребли и Белоозера стилистически аналогична росписи плиток пола из Десятинной церкви и Софии (Каргер М.К., 1958. Табл. LXXXVIII-LXXXIX; 1961. С. 58. Рис. 18). Анализы посуды с надглазурной росписью показали, что полива для них сварена по византийскому рецепту, но с типичным для смальт мозаичных композиций Софии Киевской содержанием олова. Малочисленны, но очень интересны фрагменты посуды из бело-серой глины с подглазурной росписью из Новгорода. На одном из них - фрагменте чаши, найденной в слое XI в., - роспись сочетается с рельефной орнаментацией и металлическим блеском поливы. Вероятно, в Новгороде поливное дело тоже складывалось одновременно со строительством Софийского собора в 1045-1050 гг. с участием мастеров из греко-русских киевских мастерских. Некоторые из чаш с толстым слоем поливы и металлическим блеском служили не бытовым, а производственным целям.
Белоглиняная поливная керамика все же сравнительно малочисленна. С XII в. во многих городах Руси стали изготовлять поливную посуду из местных светложгущихся глин, дающих после обжига черепок серого цвета. Где такой глины не было, использовали красножгущуюся глину. Перед нанесением поливы сосуд покрывали ангобом - слоем глины более светлой, чем основная.
Ассортимент посуды в XII в. резко увеличивался, появляются серии изделий с ярко выраженными региональными признаками. В самом Киеве к этому времени, видимо, истощились месторождения каолиновых глин, и поливную керамику начинают делать из светложгущихся глин, идущих на изготовление неполивной посуды. Киевская поливная посуда XII-XIII вв. повторяет ассортимент более ранней белоглиняной: это горшки, миски, кувшины (табл. 21,8), однако открытых блюд на поддонах, подражающих ранней византийской керамике, уже нет.
Наиболее полно поливная керамика XII-XIII вв. представлена в Любече. Чаще всего это низкие горшки, целые и в обломках, с прямым или отогнутым округлым венчиком (табл. 21, //, 12), иногда они закрывались крышками. Такие сосуды служили для хранения и подачи на стол еды. Формы их повторяются в неполивной керамике. Более разнообразны миски. Некоторые из них -подражание деревянным и металлическим чашам (табл. 21,16,17). Своеобразным видоизменением мисок были латки - открытые сосуды с тремя ножками-выступами на дне и полой ручкой. Они использовались для подогревания пищи, в них могли подавать на стол горячие блюда.
Самую многочисленную посуду для питья составляют кубки, чашки, бокалы. Кубки снабжены орнаментальным рифлением стенок, как бы повторяющих ободки боченков, в которых могли хранить медовые напитки и квас (табл. 21, /5). Один из любеческих бокалов с довольно тонкими стенками повторяет форму стеклянных бокалов (Макарова Т.И., 1967. Табл. XVI, 13).
Кувшины в Любече представлены незначительными фрагментами, принадлежали они не менее чем 20 сосудам различных размеров.
Вся любечская поливная посуда (судя по ассортименту) была столовой - стилистически это единый комплекс; сделана она из той же глины, что и простая круговая керамика Любеча. Это позволяет считать ее продукцией местной мастерской. Большая часть найденного была сосредоточена на месте княжего двора и его хозяйственных построек, что прямо указывает на заказчика.
Поливной посуды в Чернигове найдено немного. Она изготовлена из глины, дающей после обжига розовый, серовато-белый и серый в изломе черепок. Посуду покрывали светло-желтой, реже - зеленой поливой. Черниговские горшки с ручками мало отличаются от любечских (табл. 21, 9, 10). Фрагменты двух других сосудов - кувшина и кубышки баночной формы (Там же. Табл. XVIII, 3, 6) - не имеют аналогий среди поливной посуды других городов. Это позволяет предполагать, что они местного производства. О знакомстве керамистов Черниговского княжества с поливным делом косвенно свидетельствует продукция мастеров, делавших подобную керамику не только в Любече, но и в другом феодальном замке Черниговской земли XII-XIII вв., раскопанном у д. Слободка (Никольская Т.Н., 1981. С. 161, 162). Поливная посуда здесь сделана из тех же глин, что и обычная гончарная керамика, и отличается лишь некоторыми местными особенностями формы и технологии.
Поливная керамика Вышгорода представлена очень незначительным количеством экземпляров. Она изготовлялась из серой, белой и розовой в изломе глины, оригинальность ее составляло цветовое разнообразие поливы - светло-желтой, оранжевой, зеленой, бурой, коричневой. Это разнообразие придавали поливе цветные ангобы, которыми покрывали сосуд перед глазурованием. Из вышгородских поливных сосудов более других известен большой кувшин из светлой глины, хранящийся в ГИМ (табл. 21, 20). Здесь же найдены сероглиняные поливные горшки, двуручные кубышки (табл. 21,19), чаши на поддонах и поливной глиняный подсвечник, от которого сохранилась нижняя часть стояка и блюдце (Макарова Т.Н., 1967. Табл. XX).
Вышгородская коллекция поливной керамики слишком малочисленна, чтобы дать полное представление о собственно поливном деле. Но все же она говорит о его существовании: недаром, на простой гончарной посуде Вышгорода, как и на посуде Киева и Любеча, часто встречаются случайные капли поливы.
Оригинальна посуда, собранная при раскопках у хутора Половецкого на реке Роси, на территории небольшого феодального замка, построенного в IX-X вв. (Довженок В.И., 1955. С. 53, 54; 1959. С. 154). Поливная посуда найдена в слоях Х-ХIII вв., правда, это только сосуды для питья - кувшины, кубки, чаши. Последние особенно интересны: стенки их сферические, а дно уплощено, чем они более всего напоминают чары из металла (Макарова Т.И., 1967. Табл. XXII, 1, 4). Работу мастера, знакомого с поливным делом, здесь, очевидно, стимулировали потребности хозяина замка, князя или боярина.
Самые южные пункты распространения поливного дела на Руси - с. Воинская Гребля на Суле (Гончаров В.К., Богусевич В.А., Юра Р.А., 1959), с. Старая Игрень и с. Кичкас в Запорожье (Брайчевская А.Т., 1962. С. 180).
Город Воинь, располагавшийся у с. Воинская Гребля, представлял собой гавань, куда заходили купеческие суда с разнообразными товарами. Основной материал авторы раскопок датируют XI-XII вв.
Как и в Киеве, Вышгороде и Воине поливную керамику делали из глины, дающей при обжиге почти белый, серый, розовый цвета. Разноцветные ангобы придавали прозрачной кроющей поливе разнообразные оттенки. Помимо горшков, в Воине найдены сосуды оригинальных форм: чаша, похожая по форме на деревянные или керамические чаши на поддонах; нижняя часть маленькой амфорки; кувшины своеобразной бутылевидной формы с валиками. Петрографический анализ показал, что амфорка сделана из местной глины. Сосуды, похожие одновременно на кувшин и бутыль, найдены на городище Осовик в Подесенье (Павлова К.В., Раппопорт П.А., 1973. С. 200-216). Украшены они в отличие от воинского не валиками, а орнаментом, нанесенным многозубой гребенкой (табл. 21, 31-33).
Столь оригинальные формы, встречающиеся наряду со стандартными, могут трактоваться как свидетельство наличия в тех или иных местах поливного дела. Это относится не только к областям, близким к Киеву, - места первоначального освоения стеклоделия в целом и его ответвления - поливного дела. Это относится и к городам северо-востока Руси.
Поливная керамика Смоленска повторяет бытовавшие в ХII-ХIII вв. формы гончарной посуды. Это горшки из местной красножгущейся глины буроватой в изломе, что и объясняет цвет поливы, чаще всего бурый (Сергина Т.В., 1981. С. 233-244). Горшки часто снабжены петлеобразной ручкой (табл. 21,25-26). Кроме горшков, изготовляли мисочки и плошки (табл. 21, 28-29), кувшины с налепными валиками по тулову и горловине. Особенно интересны открытые блюда на плитчатом поддоне (табл. 21, 30).
Поливную посуду в Мстиславе и Друцке делали из серой глины и покрывали буро-зеленой и буро-желтой поливой. Это горшки, кувшины, миски, очень близкие по формам поливной посуде южных приднепровских городов, но обладающие определенными чертами своеобразия (табл. 21. 22). Найдены они в слоях XII-XIII вв.
В Пинске поливная посуда зафиксирована в слоях начала XII в. Это небольшая серия горшков и кувшинов вышла, вероятно, из местных мастерских, изготовлявших поливные плитки (Равдина Т.В., 1963. С. 110-112).
Впрочем, в XII-XIII вв. изготовление бытовой поливной керамики всюду уже выделилось в особую отрасль ремесла, независимую от производства архитектурной керамики. Развитие ее связано с потребностями городского или боярского феодального хозяйства. Примером последнего служит богатая коллекция поливной посуды из Новогрудка, где раскопана боярская усадьба XII в. (Гуревич Ф.Д., 1981. С. 99-109; Малевская М.В., 1969а. С. 194-204). Помимо ранней и белоглиняной керамики, привезенной, видимо, из Киева, в Новогрудке найдено немного сероглиняной керамики и значительно больше - красноглиняной, ангобированной, явно местного происхождения. Полива новогрудской посуды - хорошего качества с большим содержанием свинца. Ассортимент ее разнообразен: это небольших размеров горшки, обычно без орнамента (табл. 21, 37), миски и чаши на кольцевых поддонах (табл. 21, 40, 41), кубки (табл. 21, 38). Своеобразны найденные в Новогрудке поливные кувшины, отличающиеся от кувшинов южно-русских городов формой горловины (табл. 21, 53, 39), орнаментацией (табл. 21, 34) или полыми трубчатыми ручками -деталь, нигде пока не встреченная (табл. 21, 36).
Есть поливная посуда и в Новгороде. Ее отличает пятнистость поливы, зеленой с желтыми или коричневыми пятнами. Это в основном горшки, близкие по форме новгородской посуде XII-XIII вв. Самые ранние из них встречаются в слоях XI-XII вв., керамика все с той же пятнистой поливой продолжала бытовать и в XIV-XVII вв.: это горшки, водолеи, игрушки. Не был утрачен в Новгороде и способ получения поливы с металлическим блеском; помимо писанок (Макарва Т.И., 1966. С. 141-145), здесь в XII-XIII вв. производили плитки с надглазурной росписью белгородского типа, от которых они отличаются синеватым или красноватым оттенком фона и металлическим блеском поливы.
Представление о поливной керамике северных областей Руси дают находки в Белоозере. Наряду с привозной керамикой из Киева здесь найдены вполне своеобразные тонкостенные сосуды с жидкой пятнистой зеленой поливой, писанки, погремушки, костяшки от счетов (Голубева Л.А., 1973. С. 167-169. Рис. 60, 2, 3).
По находкам в Новгороде ясно, что традиции поливного дела после XIII в. утрачены не были. Подтверждается это и материалами из Москвы и Подмосковья. В московских слоях домонгольского времени встречаются отдельные обломки поливной керамики из серой глины. Особенно интересны поливные чарки из погребений XIV-XVII вв. По формам они повторяют деревянные точечные чарки, лучше всего известные по новгородским находкам. Ими пользовались в быту и ставили в качестве слезниц в погребения (табл. 21, 42-45). Вероятно, производство поливной керамики в Москве было достаточно развито уже в середине XIV в. Роль киевских традиций в нем несомненна (Авдусина Т.Д., Владимирская Н.С., Панова Т.Д., 1984. С. 48-50).

Стеклянная посуда

В известном памятнике древнерусской литературы "Вопрошании Кириковом" перечисляются в порядке возрастающей ценности материалы, из которых в Древней Руси делали посуду: "Яко же древяноу так же глиньноу, такс же меди, и стеклоу, среброу, и всему творитися молитва" (Калайдович К.Ф., 1821. С. 165-204, 2). Следуя этому высказыванию, нужно признать, что в XII в. стеклянная посуда занимала высокое место в иерархии ценностей, и только серебро можно поставить выше него.
Стекло - это искусственный материал, представляющий собою расплав кремнезема (песок) с такими стеклообразующими, как щелочи, щелочные земли, окись свинца и глинозем. Дополнительные или вспомогательные материалы делают стекло разноцветным, непрозрачным и, напротив, прозрачным и бесцветным.
Стеклянная посуда появилась на Руси на рубеже X-XI вв., она известна только благодаря археологам. Представлена она главным образом обломками; целые экземпляры, сохраняющиеся обычно в ризницах церквей и среди дворцового имущества, до нас не дошли; ставить стеклянную посуду в могилу не было принято, найден лишь один целый сосуд в женском погребении рядом с гробницей Ярослава Осмомысла (в Галиче), но и тот не дошел до нас.
Первые сосуды из стекла были найдены в Киеве в конце прошлого - начале нашего века (Хойновский VIA., 1899; Ханенко Б.Н. и В.И., 1902; Хвойка В.В., 1913). До самого недавнего времени представления о древнерусской посуде, особенно зарубежными учеными, черпались из этих источников. "К великокняжеской поре" отнесены кружки, чашки, бутылки с большим количеством накладных деталей из серо-зеленого стекла (плохой сохранности), которые на самом деле являлись изделиями украинских гут XVII в. Вместе с ними были найдены действительно домонгольские обломки сосудов: в основном тяжелые, в виде наперстка донца, ибо хрупкие стенки сохранялись редко.
По традиции, закрепившейся в музейных инвентарях и общей археологической литературе, такие сосуды называют "слезницами". Древняя литература сохранила другие названия стеклянных сосудов: "стекляница", "стькляница масти", "скляница благовонна масла", "стекляница с вином", "кандило скляное" и "скляное блюдо" (Срезневский И.И., 1903. Т. III. С. 586). Соотнести эти названия с современными им реалиями затруднительно. Все формы древнерусской посуды восстановлены, одни реконструкции достаточно надежны (Полубояринова М.Д., 1963в; Щапова ЮМ., 1963), другие дискуссионны. Что касается названий, то древние их варианты мало употребительны; наряду с современными - стаканы, рюмки, бутылки - употребляются несколько архаизированные названия - чаши, кубки, бутылки.
По традиции считалось, что тяжелые донца диаметром 1-1,3 м (табл. 22, /-5) принадлежат слезницам, напоминающим отчасти рог для питья (табл. 23, 1-3) (Рыбаков Б.А., 1948. С. 396-400; Щапова ЮЛ., 1972. С. 41-47). Однако из дальнейших изысканий стало ясно, что более близкими оказываются параллели среди раннесредневековых византийских ламп (Groufoot G.M., Harden D.B.. 1931. P. 202-204. Т. XXIX 31). Рядом с этими донцами ламп нужно поставить и недавно найденные ножки-бусины (табл. 22, 6, 7).
Донца-ножки таких неустойчивых сосудов встречаются очень широко: кроме Киева, Новгорода, Смоленска, Туров, Пинск, Полоцк, Суздаль, Владимир, Старая Рязань, Переславль, Москва, Серенск, Вщиж, Минск, Друцк... Сосуды этого вида в обеих своих разновидностях (с рифлением на стенках и без него) известны во всех слоях XI-XII вв. По новгородским находкам выявлена их более детальная хронология. Их распределение во времени отражает кривая (рис. 1). Восходящая ветвь кривой более пологая и протяженная, нисходящая - крутая и короткая, вершина кривой находится в середине временного отрезка (на котором кривая построена). Основная масса находок, более половины, относится ко второй и третьей четвертям XII в. Наибольшая вероятность (0,6-0,5) единичных находок предполагаемых ламп приходится именно на это время. Вероятность находок их в более позднее время уменьшается втрое, вероятность для более раннего времени, для XI в., еще меньше (0,02-0,07).
Вогнутые донца диаметром 5-7 см (табл. 22, 8-14) соответствуют другому виду сосудов (табл. 23, 4-11). Реальные формы таких сосудов не известны. Достоверно реконструирован один (табл. 23, 8). Направление стенок, прилегающих к донцу части тулова, подсказывает два возможных варианта реконструкции - цилиндр или бочонок (табл. 23, 9, 8). Диаметр устья цилиндрических (бочковидных) сосудов равен диаметру дна, а высота восстанавливается по расчету. Согласно исследованиям Брожовой и Хейдовой (Brozova J., 1973; Hejdova D., 1973), диаметр устья средневековых стеклянных сосудов - модуль, от которого рассчитывается их высота. Форма сосуда может быть вписана в квадрат, тогда высота сосуда равна модулю, диаметру устья (диаметру дна в нашем частном случае); высота сосуда может быть равна половине модуля или диагонали квадрата, второй стороной которого является тот же модуль; двум модулям, т.е. двум диаметрам устья, трем модулям, пяти и т.д. У одних сосудов (табл. 23, 4-6) высота в реконструкциях равна диаметру дна (устья), у других (табл. 23, 7, 8, 10, II; табл. 24, 33), по аналогии с восстановленным, высота составляет 5-7 диаметра дна, у одного высота - диагональ квадрата (табл. 23, 9), еще у одного - половина модуля (табл. 23,30). Сосудам с диаметром дна 5-7 см принадлежат гладкие стенки толщиною 1,5-2 мм. На некоторых, окрашенных в желтый слабый цвет, сохранился декор - накладной цветной (бирюзовый или фиолетовый) в виде нитей, змеек (табл. 23, 8, 77; табл. 24, 30), росписи и металлических вкраплений (табл. 23, 70).
Большая часть таких сосудов похожа на глубокие чаши, несколько маленьких ручек превращают такую чашу в "кандило стькляное" (табл. 23, 5). Кандило стькляное - редкость на Руси, два, найденных в Новгороде, византийской работы (середина XI в. и самый канун монголо-татарского нашествия). Из Византии происходят и все другие известные нам "кандила".
Большая часть византийских чаш изготовлена из прозрачного разноцветного стекла: синего (полученного с помощью окиси кобальта), темного оливкового, синефиолетового, пурпурного, слабого синего (едва голубого) и совсем бесцветного голубоватого (Гуревич Ф.Д., Джанполадян P.M., Малевская М.В., 1968). Византийские чаши от собственно древнерусских отличает не только цвет, но и богатая полихромная роспись (табл. 25,1-7), иногда декор получали вгорячую в форме (табл. 25, 8), иногда выполняли вхолодную (табл. 25, 9). Один стакан с резным декором (табл. 25, 10) аналогичен принадлежащему княгине Ядвиге, жене Генриха Бородатого Пяста. Согласно легенде, в сосуде княгини Ядвиги вода превращалась в вино. Такому сосуду могло соответствовать название "стекляница с вином". Подобный сосуд, близкий по форме и декору, взамен утраченного на рубеже XVII-XVIII вв., был выполнен на фабрике (близ Вроцлава), принадлежавшей графу Шафгочу, немецким мастером Фридрихом Винтером (Щапова ЮЛ., 1976, 1978). Сосуд-копия, хранящийся в настоящее время в ризнице кафедрального собора на Вавеле, вместе с серией стилистически ему родственных входит в группу сосудов, известных под общим названием кубки святой Ядвиги. Находка оригинального средневекового сосуда византийской работы позволила разгадать научную загадку, которая почти сто лет не поддавалась решению.
География находок византийских чаш на территории Древней Руси трудно объяснима: их относительно много (но не более десятка в каждом случае) в Новгороде, Старой Рязани, Новогрудке; единичные находки происходят из Старой Ладоги, Вщижа, Смоленска, Киева, Москвы... Византийские чаши встречаются главным образом в комплексах середины - второй половины XII в. В XI в. и первой половине XIII в. они относительная редкость. Донца диаметром около 3 см с высоким вогнутым конусом (табл. 22, 75-77) представляют самую характерную часть сосудов иного вида (табл. 23,11-15). Восстановлен только один (табл. 23,16) (Полубояринова М.Д., 19636). Все остальные, приводимые в таблице, - результат расчетов. Для реконструкции использованы детали форм (венчики, стенки) и декора, сочетание же деталей в каждом отдельном случае не более чем вероятное. Донца этого вида встречаются реже, чем донца-"наперстки", но в тех же широких территориальных пределах. Появляются они на полстолетия позже, во второй половине XI в. Новгородские находки дают детальное представление об их хронологии. Плоские широкие донца, будучи известными с середины XI в., до начала XIII в. (табл. 22, 14) наиболее характерны все же для конца XI - середины XII в. На это время падает наибольшая вероятность (0,6) их находок. Пик кривой (рис. 1), построенный с учетом находок на Неревском раскопе, приходится на 18-й ярус, а основная масса находок - на конец XI - первую четверть ХП в. И во второй половине XI в., и во второй половине XII в. они редки.
Во второй половине XII в. появилась новая форма древнерусской посуды, характерная особенность которой - донце с высоким вогнутым конусом, с полым поддоном диаметром 3-4 см. (табл. 22,18-22). В качестве исходных образцов для этой формы донца могут служить византийские сосуды (табл. 22, 23), известные с более раннего времени. Возможность следовать этой форме существовала долгое время, но только во второй половине XII в. она была реализована. Очевидно, ранее необходимых условий для реализации еще не существовало. Новая форма сосудов сохраняла все характерные признаки сосудов более раннего времени (табл. 23, 12-16): размер донца с поддоном 3 см (в более позднее время -3-5 см), высокий конус, тонкие гладкие стенки, редкий декор в виде накладных нитей. Не исключено, что новая форма в качестве исходной могла бы иметь эту более раннюю собственно древнерусскую модификацию (табл. 22,15-16). Один целый сосуд, снабженный донцем новой формы, имел форму усеченного конуса, высота его 7,8 см, диаметр устья 7,8 см. Именно он и был найден в Старом Галиче, в церкви, в женском погребении, расположенном близ гробницы Ярослава Осмомысла (Пастернак Я., 1944). Обращает на себя внимание, что равенство высоты и диаметра устья (в данном случае максимального диаметра) было соблюдено строго. Этому же правилу подчинены и наши реконструкции (табл. 24, 21, 22, 26, 31), для некоторых использована высота, равная диагонали квадрата (табл. 24, 20). Стаканы на поддоне, назовем эту форму "стекляница" или лучше - "стекляница вина", встречаются в Древней Руси повсеместно, но преимущественно в южных городах.
Вторая половина XII в. и первые десятилетия XIII в. отмечены появлением сосудов самых разных форм: одни (табл. 24, 18, 19, 34) повторяют византийские образцы, другие - и византийскую стеклянную и древнерусскую глиняную посуду (табл. 24, 27, 28); кроме того, появляются тарелки "скляное блюдо" (табл. 24, 23, 29), миски (табл. 24, 35), в XIII в. - бутылки (табл. 24, 32), рюмки (табл. 24, 36). Венчики не изменяются на всем протяжении истории древнерусских сосудов: вертикальные наклонные или согнутые (табл. 22,24-26), оплавленные по краю (табл. 22, 24, 27), изогнутые наружу (табл. 22, 28) или внутрь (табл. 22, 29), некоторые отогнутые снабже ны по краю нитью (табл. 22, 26, 30), Во второй половине XII в. собственно у древнерусских сосудов появляются новые конструктивные элементы: ножки, ручки, горла (табл. 22, 26, 27); новые формы поддонов (табл. 24, 24, 25) и донец (табл. 23, 17).
Раскопки древнерусских городов ведутся давно и очень интенсивно, но стеклянную посуду в них, как правило, находят редко. Исключение составляют Новгород, Старая Рязань и Новогрудок (Щапова ЮЛ., 1963, 1975). В Новогрудке и Рязани посуда более поздняя, второй половины XII - начала XIII в.
В наборе форм новогородской стеклянной посуды доля ламп (лампад, кадил), сосудов специального назначения, остается постоянной: около половины. Другая половина - сосуды разного назначения, среди которых главное место занимают сосуды для питья: стаканы, а в поздний период, кроме них, стаканы на поддоне; заметим, что последних в Новгороде значительно меньше, чем в южных городах или городах, тесно связанных с Киевом; количество чаш остается постоянным на протяжении всего времени в Новгороде, примерно такую же (около десятой части) их долю составляют чаши из Новогрудка. Доля бутылок с коротким горлом невелика, они византийского происхождения (табл. 25, 23,24) "biold cum extendo collo" и могут, вероятно, соответствовать "склянице благовонна масла".
В Новогрудке общий набор форм иной: ламп мало не более, чем бутылок; три четверти всех находок - сосуды для питья, среди них привозные стаканы и чаши, а стаканы на поддоне - почти половина. Сходен с новогрудским набор сосудов из Старой Рязани.
Новогрудский (и старорязанский) комплекс стеклянной посуды отражает не только "веяние времени", на него повлияли степень и характер связей с Киевом, а также условия находки: и новогрудский и старорязанский набор посуды характеризуют аристократический быт. Заметим, что владелец усадьбы Б на перекрестке Великой и Холопьей улиц в Новгороде также имел византийские чаши, бутылки и даже "кандиле" в полном соответствии с нормой быта боярской аристократии в других частях Древней Руси.
Лампы киевского изготовления - предмет роскоши другого, более широкого круга новгородского феодального общества; они более или менее равномерно распределены по всей исследованной части неревского, славенского и людина конца. В других городах стеклянной посуды немного и в домонгольских слоях и в слоях XIV-XV вв. Все поздние сосуды принадлежат к импортам из Западной Европы (изделия северно-немецких мастерских и мастерских Подунавья) и с Ближнего Востока, среди последних - первоклассные изделия сирийских мастеров из городов Ракка и Алеппо и египетского Фустата. Данные таблицы дают представление о соотношении стеклянных сосудов разных форм с учетом времени и места их находок.

Привозная керамика.
Амфоры красноглиняные кувшины

В культурных слоях древнерусских городов довольно типичной находкой являются обломки амфорной тарной керамики. Амфоры отличаются от обычной древнерусской посуды не только своеобразием форм (двуручные круглодонные кувшины), но и составом глины, из которой они формовались без видимых примесей или с включением мелкодробленого шамота и мела, а также качеством обжига (ровного оранжевого цвета).
Вся амфорная керамика в Древней Руси, очевидно, была привозной, она поступала в города в качестве тары для перевозки жидких и сыпучих продуктов из различных южных центров (Крым, Византия, Балканы).
В древнерусских письменных источниках амфоры упоминаются неоднократно и называются "корчагами" (корчагъ, кърчагь), причем всегда как вместилища для вина. В миниатюрах Радзивилловской летописи, рисунки которой восходят к Х1П в., в сцене, изображающей легенду об осаде Белгорода печенегами в 997 г., помещены изображения двух амфор-корчаг.
В Киеве была найдена горловина амфоры с остатками надписи: "... неша плона корчага си...", прочитано Б.А. Рыбаковым как "благодатнеша полна корчага сия" (Козловская В., 1931. С. 51; Рыбаков Б.А., 1946. С. 138; Каргер М.К., 1958. С. 425). Таким образом, о большой популярности амфор в Древней Руси свидетельствуют разнообразные источники - археологические, изобразительные, эпиграфические.
Основную массу амфор, попадавших на Русь, производили в крымских мастерских. Естественно, что обнаруженные в древнерусских памятниках амфоры идентичны крымским. В настоящее время мы располагаем достаточно обоснованными типологией и хронологией амфорной крымской тары (Якобсон АЛ., 1955; 1979. С. 29-31, 71-75, 109-112; Плетнева С.А., 1959. С. 244; 1963. С. 46-55; Антонова И.А., 1971. С. 81-100).
Наиболее ранними типами амфор, встречающихся на роменско-боршевских поселениях левобережья Днепра и среднего Дона, являются амфоры так называемого "салтовского типа", как назвал их И.И. Ляпушкин (Ляпушкин И.И., 1961. С. 241, 303). Это небольшие (высотой обычно не более 45 см), немного сужающиеся к круглому дну сосуды с коротким гладким горлом и двумя ручками, прикрепленными одним концом к плечикам, а другим - к горлу под венчиком (табл. 26,1). Изготовлены они из теста с примесью мелкого шамота, обжиг оранжевый. В сечении ручки овальные с ребром на наружной стороне. Обломки таких амфор и нередко целые экземпляры в огромном количестве попадаются на поселениях салтово-маяцкой культуры.
Распространение их на всей территории культуры неравномерно: на близких к центрам изготовления памятниках процент их обломков достигает 50-70 от общего количества керамического лома, в отдельных районах их намного меньше (10-25%) (Плетнева С.А., 1967. С. 129-132). Примерно такой же процент амфорных обломков характерен и для роменско-боршевских славянских поселений, расположенных довольно далеко от южных центров амфорного производства.
Наряду с этим типом несколько в меньшем количестве попадаются на памятниках обломки другого типа амфор, изготовленных из тонко отмученной глины, с гладкой, часто ангобированной поверхностью, украшенной по плечикам ровным линейным орнаментом. Амфоры эти больше размерами, с раздутым или, наоборот, удлиненным туловом, довольно высоким горлом, к которому ручки примыкают (в отличие от предыдущего типа) почти на середине его высоты (табл. 26,2). Производили эти амфоры, как и первые, также в Крыму (Якобсон А. Л., 1979. С. 30). Что же касается амфор первого типа, то не исключено, что мастерские по их изготовлению находились и на территории Хазарского каганата (на Нижнем Дону, в Тамани и других южных центрах).
Амфоры X в., датированные в Крыму по монетам Романа I, Константина Багрянородного, Романа II и Василия II, представляют собой сосуды (высотой 30-40 см) темнокрасного обжига. Тулово их короткое, приземистое, немного "грушевидное", дно округлое, горло широкое и короткое, ручки массивные, овальные в разрезе, прикреплены к плечикам и к горлу - под венчиком (табл. 26, 3). Эти амфоры были очень широко распространены по всеми Причерноморью. Проникали они и на Русь. Такова, в частности, амфора, обнаруженная в Гнездовском могильнике с процарапанной на ней надписью "ГОРУШНА" (табл. 26, 4). Вместе с ней были найдены монеты первой четверти X в. (Авдусин Д.А., 1957. С. 21; Авдусин Д.А., Тихомиров М.Н., 1950; Черных П.Я., 1950; Корзухина Г.Ф., 1961. С. 229; Львов А.С., 1971). К X в. относятся также близкие к предыдущим амфоры с сильно раздутым туловом и слабо выделяющимися низким горлом. Находят их на тех же памятниках, и в тех же слоях.Такая целая амфора была обнаружена в Киеве (табл. 26, 5). Аналогичные амфоры известны в Вышгороде и Саркеле-Белой Веже (табл. 26, 6), где они также датируются X в. и, возможно, началом XI в.
В конце X - начале XI в. появляются амфоры весьма характерного облика: они грушевидные, с рифленой поверхностью, довольно хорошо выделенным горлом, массивными уплощенно-овальными в разрезе ручками и своеобразным отогнутым венчиком-"воротничком" (табл. 26, 6). Такие амфоры были широко распространены на протяжении всего XI в., причем у более ранних изгибы ручек почти не возвышаются над венчиком или даже ниже его, у поздних (конца XI в.) поднимаются над ним (табл. 26, 7). Находки целых экземпляров таких амфор известны в Киеве, в раскопках на Подоле, и в Чернигове. В последнем случае одна амфора использовалась в качестве голосника Пятницкой церкви (Рыбаков Б.А., 1949. Рис. 42).
Близки этим сосудам небольшие амфорки с вытянутым туловом и "заостренным" дном. Ручки у них не выступают за линию венчика, но последний без характерного "воротничка" (табл. 26, 9-10}. Такие сосуды известны из раскопок в Киеве (4 экземпляра), на черниговщине (1 экземпляр), в Новгороде (2 экземпляра). Интересно, что в крымских городах аналогичных амфор не обнаружено, вероятнее всего, они попали на Русь непосредственно из Византии.
Амфоры следующего типа относятся к XII - началу XIII в. Это большие грушевидные сосуды с вытянутым борозчатым туловом, довольно высоким горлом и массивными овальными в разрезе, высоко поднятыми над венчиком ручками (табл. 26, 14, 16). Обломки подобных амфор XII в. в большом количестве найдены в Киеве (Каргер М.К., 1958. С. 425. Рис. 105), в Новгороде, на усадьбе Олесия Гречина (Колчан Б.А., Хорошев А.С., Янин В Л., 1981. Рис. 40), целые экземпляры - на городище Воинь (Довженок В.И., Гончаров В.К., Юра P.O., 1966. Табл. XII, 1, 2) и в Белоозере (Голубева Л.А., 1973а. С. 108. Рис. 68, 1, 2). Этот тип представлен также совсем небольшими амфорками (высотой до 35 см), которые были использованы в качестве голосников в храме во Владимире Волынском, построенном в 1160 г. (табл. 26, 13).
К периоду XII-XIII вв. следует отнести крупные амфоры с сильно расширенным, раздутым также борозчатым туловом, с почти отсутствующим горлом (обычно без венчика) и небольшими короткими, но поднятыми над горловиной массивными ручками. Иногда высота их достигает 65 см, а диаметр - 47 см (табл. 26, 11, 12, 15). Поверхность одних покрыта мелким рифлением, они датируются XII в.; гладкостенные амфоры этого типа с белой ангобированной поверхностью относятся к более позднему времени - второй половине XII - первой половине XIII в.
Характерно, что большинство целых экземпляров найдены в постройках городов, разрушенных во время монгольского нашествия. Вариантом этого типа являются также очень раздутые большие амфоры с довольно высоким горлом и поднимающимися над венчиком ручками. Такая амфора найдена в Новгороде, аналогии ей известны в Византии, на островах Эгейского моря, откуда она, очевидно, и была привезена в Новгород (табл. 26, 77).
Итак, обломки амфор, целые экземпляры этой популярной тарной посуды, небольшие амфорки, использовавшиеся в качестве голосников в сводах христианских храмов, встречаются фактически на всей территории государства, в слоях всех крупных древнерусских городов. Далеко не всегда, а вернее, только в редких случаях представляется возможность идентифицировать обломки с определенным типом амфоры. Поэтому на карте (рис. 3) можно указать лишь места находок на Руси остатков амфорной тары.
Важно помнить, что амфор, как правило, нет на сельских поселениях. Это и естественно: торговые связи осуществлялись в городах, туда на купеческих судах привозили из далеких стран эти своеобразные сосуды, сама форма которых определялась способом перевозки водным путем, по морям и рекам.
Покупателями заморских пряностей, вина и масла, содержавшихся в амфорах, были наиболее богатые горожане, в основном феодальная знать. Последнее обстоятельство - причина того, что отдельные амфоры попадались и на небольших городищах на месте оставленных феодальных замков, например в Любече.
О распространении амфор именно среди городского населения, причем из вполне обеспеченного слоя, свидетельствуют также нередко попадающиеся на стенках амфор самые разнообразные надписи, публикации которых посвящена обширная литература (Козловская В., 1931. С. 51; Рыбаков Б.А., 1946, С. 138; Каргер М.К., 1958. С. 421-424; Ратич О.О., 1976. С. 197, 198; Гроздилов Г.Л., 1962. С. 76. Рис. 59; Белецкий С.В., 1981. С. 41. Рис. 12; Монгайт А.Л., 1955. С. 187, 188. Рис. 145; Седов В.В., 1971. С. 83; Равдина Т.В., 1957. С. 150-153; Гупало К.Н., 1982. С. 60, 61; Высоцкий С.А., 1985. С. 105; Голубева Л.А., 1960 и др.), а также раздел в настоящем томе, написанный А.А. Медынцевой.
В южнорусских городах и замках амфоры встречаются очень часто, тогда как в северных - лесных областях - их находки обычно единичны. Таким образом, чем ближе к центрам производства этой керамической тары и продуктов, перевозившихся в них, тем больше находок амфор на памятниках, чем дальше, тем труднее было доставлять их в этой бьющейся, неустойчивой и неудобной для сухопутной перевозки таре. Поэтому в отдаленных от Причерноморья городах их значительно меньше, чем на юге.
На крымских материалах (у обжигательных печей близ д. Морское) М.А. Фронджуло подсчитал, что каждая амфора разбивается в среднем на сто обломков. Благодаря этому представляется вполне возможным провести серьезное сравнительное исследование этого массового материала (обычно тысячи и десятки тысяч обломков) и дать реальные цифры распространенности амфор на территории Древней Руси и в каждом отдельном городе по периодам (стратиграфические подсчеты).
Пока эта чрезвычайно трудоемкая работа проведена только по данным двух древнерусских городов - Тмутаракани и Белой Вежи (Плетнева С.А., 1959. С. 241-249; 1963. С. 46-52). Подобные исследования могут дать интереснейшие выводы о периодах расцвета и упадка торговых связей Руси с Крымом и Византией с конца VIII по XIII в., о направлении этих связей в разные периоды, могут помочь уточнению дат разных типов амфор или же, наоборот, дать четкую хронологию культурных напластований городов и отдельных комплексов в них. Эта работа еще впереди.
К другому виду тарной привозной посуды относятся так называемые красноглиняные кувшины тмутаракан-ского типа. Это высокие стройные сосуды с удлиненным горлом и небольшими в диаметре дном и горлом. Плечики у них покатые, венчик - в виде однорядного или двухрядного валика. По плечикам и иногда горлу проведен орнамент - одна или две линии. Характерными особенностями кувшинов являются плоские широкие ручки, одним концом прикрепленные к плечикам, а другим -примерно к середине горла, а также темно-красный обжиг рыхлого песчанистого глиняного теста с примесью тонкого песка (табл. 26, 8). В настоящее время мы можем достаточно уверенно говорить о центре их изготовления - это Таматарха и Тмутараканское княжество, и о времени их бытования - это IX-XI вв. с преимущественным распространением в X в. (Плетнева С.А., 1963. С. 52-58).
Помимо Тамани, делали их в мастерских, расположенных у Саркела-Белой Вежи, хотя там глиняное тесто было более слоистым и хрупким, а обжиг - неровным (Плетнева С.А., 1959. С. 249-251). С Таманского полуострова и нижнего Дона эти кувшины распространялись в крымские приморские города, в Херсонес, на поселения Прикубанья и Предкавказья, на салтовские и славянские поселения роменской и боршевской культур (Белов Г.Д., Стржелецкий С.Ф., Якобсон А.Л., 1953. С. 221; Якобсон АЛ., 1950. С. 311; Ефименко П.П., Третьяков П.Н., 1948. С. 42, 108; Москаленко А.Н., 1965. С. 123-125; Винников А.З., 1984. С. 76. Рис. 23; Ляпуш-кин И.И. 1958. С. 44, 45). Часто на дне внутри кувшинов сохраняется слой черной массы - смолистого вещества. Исследования на кувшинах средневековой Тмутаракани показали, что это действительно остатки смолы, которую виноделы применяли с древности для водонепроницаемости сосудов, улучшения сохранности вина и даже его вкусовых качеств (Кострин К.В., 1967. С. 228 и сл.).
"Смоление" на внутренней поверхности, особенно на дне красноглиняных кувшинов, связывают и с перевозкой и хранением в них нефти, использовали их и для хранения продуктов: мелкой соленой рыбы, сыпучих или вязких специй.
На примере такой трудно экспортируемой категории изделий, как керамика, тарной, а иногда и кухонной, мы можем убедиться, что различные регионы древнерусского государства были не так уже разобщены даже в начальный период его существования. Главным связующим звеном при этом оказывались торговые связи.

Керамика с поливой, люстром и другими способами орнаментации

С раннего времени на Русь проникала керамика из древних и хорошо известных в разных странах центров, в первую очередь - из Византии. Самая ранняя - это белоглиняная посуда с полихромной росписью, начало изготовления которой в Византии относят к IX в. Роспись на ней выполнялась минеральными красками в трехцветной (коричнево-розовой) или пятицветной гаммах (с добавлением синего, зеленого и красного цветов). Роспись на одной группе сосудов ограничивалась четким контуром черно-коричневого тона, на другой контур отсутствовал.
Полихромная византийская керамика была заметным явлением в художественной жизни IX-X вв. Процесс ее изготовления был даже описан в сочинении пресвитера Теофила (Макарова Т.И., 1967. С. 12; Залесская В.Н.,
1985. С. 4). Основные находки белоглиняной расписной керамики сосредоточены в районе Константинополя, а также в окрестностях древней столицы Болгарии Преславле, где она изготовлялась, образуя особую самостоятельную ветвь константинопольской керамической полихромии (Mijatev Kr. Preslavskata keramika. Sofia, 1936; Akrabova-Zandova Iv. Preslavskata risuvana trapezna keramika. Preslav. Sofia, 1976. II; Totev T. Manastirat v "Tuzlalaka" - centar na risuvana keramika v Preslav prez IX-XV v. Sofia, 1982).
Больше всего полихромной византийской керамики известно по находкам в Херсонесе (Залесская В.Н., 1985). Только немногочисленные ее экземпляры попадали на Русь - в Киев, Гнездово, Новгород, есть они и в южных городах - в Тмутаракани, Керчи и в Саркела-Белой Веже (Макарова Т.Н., 1976. С. 13-20. Табл. II-IV). В настоящее время керамика с полихромией росписью под прозрачной бесцветной глазурью (а иногда и без нее, как это видно по находкам в Херсонесе и сведениям пресвитера Теофила) хорошо изучена. В ее византийском происхождении сомнений нет. Это касается скромных кружек или чашек, проникавших с IX в. в далекие северные регионы Руси и связанных с литургической практикой у населения, приобщавшегося к христианству (Залесская В.Н., 1985. С. 8, 9). Это относится и к таким редким произведениям керамического ремесла, как тарелка с сэнмурвом и кружка, найденные в кургане Гнездова (табл. 27,3), и выполненное в более богатой гамме блюдо из Киева (табл. 27, 2).
Одновременно с полихромией на Русь проникала и более простая по способу изготовления византийская посуда, чаще мелкая - открытые блюда с характерным рельсовидньш венчиком и пятнистой зеленой, реже желтой поливой. В центре их размещается оттиснутый в штампе рельефный орнамент с раннехристианскими символами. Формы этой посуды восходят к позднеримской керамике с красным лаком, на сложение орнаментации большое влияние оказал Ближний Восток (Якобсон А.Л., 1959. С. 350-357).
Больше всего такой керамики найдено в слоях IX- XI вв. Тмутаракани, Корчева и Саркела-Белой Вежи. Вероятно, к такой посуде относились обломки сосудов, найденные Э.В. Хвойкой в Белгородке (Хвойка В.В., 1913. С. 85) и М.К. Каргером в Киеве (Макарова Т.И.,1967. С. 11). Эта керамика составляет большую часть всей византийской поливной посуды, попадавшей в Восточную Европу в IX-XI вв. Помимо указанных городов, она встречается во многих местах южного побережья Крыма и на памятниках салтовского времени. Как мы видели, знакомство с нею не прошло бесследно для становления собственного поливного дела на Руси.
Попадала на территорию Руси и Византии и красноглиняная керамика, покрытая зеленой или желтой поливами по ангобу. Орнаментировалась она чаще всего гравировкой (граффито). Это преимущественно блюда на кольцевых поддонах, иногда довольно крупные. Встречаются и красноглиняные поливные кувшины или бутыли. Обломок такого сосуда был найден в Старой Рязани, наПронском городище (Монгайт АЛ., 1955. С. 158. Рис. 123). Есть обломки красноглиняных поливных сосудов с орнаментом граффито и в Серенске (Никольская Т.Н.,
1968, 1971). Большинство находок подобной керамики с желтой, зеленой и бесцветной глазурью в древнерусских городах связано с послемонгольскими слоями.
С XI в. на Русь начинает проникать высокого качества фаянс из различных центров Ирана и Закавказья. Большая коллекция такой керамики с росписью люстром была собрана в Новогрудке. Не менее 10 пиал, найденных там, изготовлены в знаменитых мастерских Ирана, в Рее, Кашане (Гуревич Ф.Д., 1968. С. 34-36).
Большая серия сосудов, похожих на иранские сосуды с люстром, была найдена в культурном слое Новгорода (Медведев А.Ф., 1963. С. 269-285). Некоторые из них правильнее было бы назвать люстровидными: люстр, обладающий характерным блеском, заменен на них росписью оливкового и коричневого тонов. Такая имитация настоящего иранского люстра производилась в Средней Азии с IX-X вв. (Большаков О.Г., 1954. С. 9). Определенное число сосудов с люстром концентрировалось в районе богатой боярской усадьбы, принадлежавшей, вероятно, боярской семье Лукиничей. Обломки чаш и блюд, найденных здесь, датируются XI-XII вв.
Особенно интересная коллекция иранской посуды с люстром была найдена при раскопках Старорязанского городища (Монгайт АЛ., 1974. С. 43. Примеч. 48; Даркевич В.П., Стародуб Т.К., 1983. С. 183-194). Кроме обломков пиал и чаш, здесь были найдены фрагменты иранских кувшинов и бутылей. Роспись этих сосудов разнообразна и по характеру ее устанавливается, что их изготовляли не только в Рее и Кашане, но и в Херсонесе и Закавказье. В.П. Даркевич предполагает, что пути, по которым поступала эта керамика в Рязанское княжество, были не только днепровский и волжский, но и караванные дороги из Средней Азии в Поволжье.
Находки иранской керамики есть и в других древнерусских городах домонгольского времени, есть они и в Волжской Болгарии.
Особый интерес представляет находка иранского кувшина в землянке XII в. в Суздале. Он сделан из хорошо отмученной серой глины и покрыт полихромным эпиграфическим орнаментом, размещенным на тулове сосуда (табл. 27, 9). Близкий по форме иранский кувшин найден в обломках в одном из погребений Гнездовского могильника (табл. 27, 4). Трудно с уверенностью определить происхождение глиняного водолея, найденного в кургане конца X в. Шестовицкого могильника (табл. 27, 5). У водолея три ручки в верхней части и трубчатый слив. На дне сосуда орнамент из трех переплетающихся змей (Блифельд Д.И., 1977. С. 174. Рис. XXIX). Судя по тесту, похожему на тесто крымских корчаг, крымское происхождение этого оригинального сосуда не исключено.
С раннего времени на территорию северо-восточной Руси проникала керамика, изготовленная в Волжской Болгарии. Это преимущественно красноглиняные кувшины с вертикальным лощением, встречается и посуда из белой глины. Кувшины из красной глины с лощением найдены в курганных погребениях Михайловского и Тимиревского могильников Ярославского Поволжья (табл. 27,6-7). Находки таких кувшинов есть и на Тимеревском поселении (Мальм В.А., 1963. С. 49. Рис. 28). Болгарская керамика есть и в Белоозере в слоях Х-ХИ вв. Попадали сюда из Волжской Болгарии и сфероконусы (Голубева Л.А., 1969. С. 40-43. Рис. 1, 3; 1973. С. 179).
Хорошо известны находки болгарской керамики на славянских и муромских поселениях и в окрестностях Мурома (Горюнова Е.И., 1961. С. 179). Особенно большое количество различных видов столовой болгарской керамики - кувшинов, горшков, фляг, мисок - распространилось на территории Владимиро-Суздальского и Рязанского княжеств. Проникновение ее началось с XI в. и продолжалось в XII-XIII вв. Болгарская керамика известна по многочисленным находкам во Владимире, Суздале, Старой Рязани, Пронске, Переяславле Рязанском, Ярополче Залесском (Седова М.В., 1973. С. 42; 1978. С. 96; Седов В.В., 1963. С. 40; Монгайт А.Л., 1961. С. 327; Хлебникова Т.А. 1962. С. 137, 138).
Под влиянием болгарского керамического производства местные керамические центры начинают выделывать керамику, которая по качеству обжига посуды сравнялась с болгарской, а по формам явилась дальнейшим развитием местных традиций. В изготовлении столовой керамики (кувшины, миски, блюда) местные мастера даже добились некоторых усовершенствований. Вероятно, среди них работали и болгарские керамисты, переселившиеся на Русь после разрушения Волжской Болгарии татарами.
Вероятно, через Волжскую Болгарию в древнерусские города проникали из Хорезма фляги и кувшины, украшенные отпечатками мелких штампов. Обломки фляг со штампованной орнаментацией найдены в Переяславле Рязанском и Пронске (Монгайт АЛ., 1961. С. 326. Рис. 146,4,5). Образцы подобной керамики были обнаружены в мастерской керамиста ХП-ХШ вв. в Мерве (Пугаченкова Г.А., 1958. С. 78-91). Такую керамику, как в Мерве, так и в Иране, украшают зооморфные мотивы, в частности рельефные изображения рыбок, размещенные по кругу на тулове сосудов.
Фрагменты керамики, найденные в Переяславле, отличаются от мервских заполнением фона мелкими точками. Такая керамика относится к более позднему времени -XIV в., когда в Хоросане изготовление штампованной керамики прекратилось, но аналогичное производство возникло в Хорезме и городах Поволжья. В Куня Ургенче, Шемаха-Кале, Сарае-Берке, Булгарах найдены остатки мастерских и большое количество керамики с орнаментами, нанесенными мелкими штампами (Хованская О.С., 1954. С. 353-355). Вероятно, образцы штампованной керамики, обнаруженные в Переяславле Рязанском, происходят из городов Поволжья или из Хорезма.
Со второй половины XIII в. в культурных напластованиях древнерусских городов появляются образцы высококачественной поливной керамики из городов Золотой Орды. Тесто ее резко отличается от теста более ранних групп керамики розоватым цветом и наличием в нем песка, а на поверхности - подглазурной росписи по ангобу. Полива на сосудах имеет зеленоватый или голубоватый оттенки. Сосуды, изготовленные в этой технике, - разновидности пиал и относительно глубоких мисок, реже -обломки поливных кувшинов.
Интересна поливная чаша, найденная в 1946 г. при раскопках в Софийском соборе в Новгороде. Орнамент, контуры которого обведены кобальтом, исполнен в рельефе, отформованном по сырой глине. Кроме растительных сюжетов, чашу украшает арабская надпись, повторяющая одно слово "успех" (Монгайт АЛ., 1948. С. 70-72).
Находки золотоордынской керамики довольно многочисленны в новгородских слоях XIII-XIV вв. (Медведев А.В., 1963. С. 269-285), в Переяславле Рязанском (Монгайт АЛ., 1961. С. 324-326. Рис. 146). Значительная коллекция ее собрана в Москве (Латышева Г.П., 1971. С. 213-226). Эта керамика необычайно разнообразна по декору и цветовой гамме поливы. Две чаши из Москвы, выполненные в разных художественных манерах, удалось реконструировать (рис. 27,10,11).
Характерно почти полное отсутствие на Руси в домонгольское время художественной керамики, привезенной из стран Западной Европы. Исключением является фрисландский кувшин, найденный в одном из курганов Старой Ладоги (урочище Плакун) (табл.,27, 1). Это сосуд грушевидной формы с короткой горловиной. Поверхность его покрыта черной краской, по которой вклеен орнамент из серебряной фольги. Подобный кувшин найден в одном из погребений Бирки, остальные находки концентрируются в Швеции и прирейнской области. Предполагают, что центр производства подобной керамики находился в низовьях Рейна, во Фризии.
При исследовании территории Готского двора в Новгороде, в слоях XI-XV вв., была найдена серия сосудов рейнской керамики ("каменный товар"). Это кувшины с одной или двумя ручками, узким горлом и кольцевым поддоном, украшенным защипами (табл. 27, 12). Тесто сосудов серое, поверхность выглядит глазурованной, на самом же деле она оплавлена (Рыбина Е.А., 1978а. С. 138-140. Рис. 25-27). Такая керамика изготовлялась в городах на Рейне, откуда распространялась по всей средневековой Германии. Находки такой керамики в городах Прибалтики относятся к XIV в. Более поздние разновидности каменного рейнского товара известны во множестве в городах Польши. Есть они и в Москве, в слоях XV-XVI вв. (Рыбина Е.А. 1978. С. 211. Рис. 10,11).
Как мы видели, на Русь, начиная с первых веков ее государственного существования, проникали керамические изделия из очень отдаленных стран. Тарные сосуды - амфоры и кувшины - приходили с товаром, что подтверждается концентрацией их находок на торговых путях (рис. 3).
Столовая, особенно парадная посуда, с поливой и люстром, судя по сравнительной малочисленности находок, не могла быть сколько-нибудь постоянной статьей импорта. Скорее всего, она попадала на Русь спорадически, в качестве заморских даров приезжих купцов или раритетов, привезенных русскими людьми из далеких стран. Именно с этой точки зрения как показатель многообразных связей с соседями - Византией, городами Крыма, Средней Азии, Ирана, позже Западной Европы - интересны находки этой разнообразной по происхождению и технологии продукции керамического ремесла.

Металлическая посуда, кухонная и столовая

В домонгольское время на Руси широко использовали металлическую посуду - прежде всего котлы для варки пищи. Изготовляли их из железа, меди, бронзы, как правило, из нескольких пластин металла, соединенных заклепками и снабженных дужками полукруглой формы. По форме и способу изготовления они сходны с котлами, распространенными у соседних народов, как северных (марийцы, коми-пермяки, корелы), так и южных, кочевых - торков, половцев, печенегов. Часть кочевнических котлов, как представляется, была изготовлена русскими кузнецами.
Форма древнерусских котлов различна: они бывают сферическими, усеченно-коническими, цилиндрическими. Они явно играли определенную роль в погребальном ритуале, лучшие их экземпляры найдены в курганных могильниках. Это котлы из курганных групп у с. Заозерье, Усть-Рыбежна, Кириллино и Приладожье (табл. 28, /, 3, 4,5), датирующиеся X в. Котел, похожий на один из них, усеченно-конической формы, был найден в знаменитой Черной могиле в Чернигове (табл. 28, 2), захоронение которой относится ко второй половине X в. (Рыбаков Б.А., 1949. С. 41. Рис. 15). Второй половиной X -началом XI в. датируется железный клепаный котел из Гнездовского могильника (Сизов В.И., 1902. С. 89. Рис. 52). Из того же могильника происходит железный клепаный котел в виде низкого цилиндра с утолщением по краю и хорошо сохранившейся ручкой (табл. 28, 6). Наконец, еще один котел, очень похожий на гнездовский, был найден в курганном погребении у д. Сязнига, в Приладожье (табл. 28, 7). В погребениях рядом с котлами обычно находят и крюки с цепями, на которых эти котлы подвешивали над очагом.
Несколько реже встречаются котлы и котелки, изготовленные из бронзы. Два бронзовых котелка цилиндрической формы найдены на городище Сатинка Тульской области (табл. 28, 9,70). Дно их уплощено, а по верхнему краю идет плоский бортик. Ручки у котелков железные. Медный котелок с туловом цилиндрической формы найден в Гнездовском могильнике (Сизов В.И., 1902. С. 89. Рис. 53). Места петель, на которых крепилась ручка, не видны. Котелок этот датируется, видимо, XI в.
Два больших медных котла с железными ушками-петлями и ручками - найдены на Вщижском городище (табл. 28,11, 12). Стенки их составлены из кусков листовой меди, днища - из одного куска медного листа, на внутренней стороне котлов остались следы лужения. Они предназначались для приготовления пищи большому числу людей. Время их изготовления - ХIII в. (Рыбаков Б.А., 19536. С. 114).
Среди аналогичных изделий стоит упомянуть медный котел, найденный на Старорязанском городище в 1888 г. Он оригинален тем, что днище его сделано из листа бронзы (Монгайт А.Л., 1955. С. 135, 136).
В культурных слоях поселений от котлов обычно сохраняются только тонкие листы бронзы. Иногда в них закапывали клады, например Щигровский (Монгайт АЛ., 1961. С. 302, 303).
Интересен бронзовый котелок, найденный в Карелии в погребении XI в. В отличие от всех перечисленных он, видимо, литой (Кочкуркина С.И., 1981. Табл. 16, 9).
Из котлов более позднего времени стоит упомянуть о бронзовом котелке из кочевнического погребения XIII-XIV вв. под Азовым. У него усеченно-коническое тулово и днище из одного куска бронзы. Сохранились ручка и петли, сделанные из железа (Горбенко А.А., Кореняко В.А., 1975. Рис. 1, 1). Из того же погребения происходит и цепь с крюком для подвешивания котла над огнем.
Как видно, формы котлов довольно традиционны, и на тех материалах, которыми мы располагаем, наметить определенные пути ее эволюции во времени не удается.
Особенно широко представлен в древнерусских памятниках другой вид металлической посуды - сковородки. Целые экземпляры железных сковородок и их обломки - частая находка в культурном слое поселений, городов и в погребальных комплексах. В отличие от современных у древнерусских сковородок дно имеет сферическую форму, а диаметр варьирует от 12-13 до 30 см. Судя по новгородским материалам, сковородки бытовали в городе с начала XI по XV в. (табл. 28, 16).
Более раннюю дату бытования этого вида металлической посуды дают курганные древности. Самая ранняя сковородка найдена в сопке у д. Репьи Лужского района Ленинградской области (Лебедев Г.С., 1978. С. 96. Рис. 1, IX). Автор раскопок датирует ее VII-VIII вв., но больше оснований для датировки ее более поздним временем -VIII-IX вв. Находят железные сковородки и в других погребальных памятниках - в Горелухинских курганах (Крупейченко И., 1978), в Тихвинских курганах, где их использовали в качестве покрышек на глиняные урны (Колмогоров А., 1914. С. 426. Рис. 47).
Две железные сковородки найдены на Сарском городище, где они датируются X-XI вв. ((ЭдингД., 1928. С. 46. Табл. VI, 10). Известны находки железных сковородок в Белоозере, в слоях XIII в. (Голубева Л.А., 1976. С. 96); в южнорусских городах: в Киеве, Воине, Городске, Луком-пле, на Райковецком городище (Новое в археологии Киева, 1981. С. 271-272; Довженок В.И., Гончаров В.К., Юра P.O., 1966. С. 86; Гончаров В.К., 1952. С. 169-180. Табл. 1, 12; Штыхов Г.В., 1969. С. 316. Рис. 9; 1978. С. 119. Рис. 51,3).
Обязательной и существенной бытовой принадлежностью древнерусского человека были ведра. Основу их делали из дерева, наружную сторону облицовывали железным футляром с петлями для железных дужек. Поэтому логично остановиться на них в настоящем разделе. Полное представление об этих изделиях дает ведро, найденное Н.А. Бранденбургом в кургане у с. Усть-Рыбежна (табл. 29, 16); оно цилиндрической формы и продуманных пропорций (высота его равна диаметру), очень декоративно: его металлический кожух украшен горизонтальными валиками и полосами треугольных просечек. Иногда на деревянную основу ведра надевали железные обручи, сплошь покрывавшие его внешнюю поверхность. Такое ведро было найдено Н.И. Булычевым в курганной группе Шатуны на Угре (Булычев Н.И., 1913).
Довольно часто в культурном слое городов находят бронзовые черпачки с пластинчатыми или трубчатыми ручками. Некоторые из них могли иметь производственное назначение, но часть из них относилась к кухонной посуде. Форма их устойчива, как и форма прочей домашней утвари. Бытовали они в течение длительного времени, большое количество черпаков было найдено в Новгороде (рис. 28,13,15). Небольшой черпачок был найден в Ярополче Залесском (табл. 28, 14) (Седова М.В., 1978. Табл. 5, 14), известны находки черпаков в других городах - в Белоозере (Голубева Л.А., 1957. С. 39. Рис. 5, 7), в Новогрудке (Гуревич Ф.Д., 1981. С. 104. Рис. 80, 2).
Среди столовой посуды, изготовленной из металла, самыми распространенными были чаши, их делали из меди, бронзы, серебра и золота, но изделия из двух последних металлов почти не известны, их берегли и в последующее время, они были почти все переплавлены.
Медные чаши сильно варьируют по форме и размерам. На внутренней стороне отдельных из них были обнаружены следы полуды, реже-следы серебрения. Чаши ковали из одного куска металла независимо от материала, из которого их делали.
Среди бронзовых чаш есть экземпляры, достаточно хорошо датированные. Одна из них найдена в кургане с монетами X в. (табл. 29, 6). Края ее отогнуты и имеют вид горизонтально поставленной палочки. Приближается к ней по форме чаша из Новогрудка (табл. 29, 7), значительная по размерам (Гуревич Ф.Д., 1981. Рис. 82). Чаша с округлым дном и сферическими стенками была найдена в Дмитрове, в слоях XII-XIII вв. (Никитин А.В., 1971. С. 282 Рис. 4,3) (табл. 29,8). В бронзовую чашу был положен клад, найденный в Киеве на Михайловской площади в 1938 г. (Самойловський I.M., 1948. С. 193. Рис. 1). Она отличается округлыми стенками, плавно переходящими в днище, и прямым утолщенным краем (табл. 29, 5).
Серебряные чаши найдены преимущественно в составе кладов. Они, как правило, богато орнаментированы. На дне чаши, с внутренней стороны, помещались орнаментальные и сюжетные композиции, варьировались и края чаш. Так, чашу из киевского клада 1949 г. (Корзухина Г.Ф., 1954, клад № 109) украшает розетка с шестью лепестками (табл. 29, 10), чашу из Каменнобродского клада (Там же. Клад 138. Рис. 58) - изображение птицы в геральдической позе, обрамленной лентой геометрического орнамента, повторенного и по краю чаши (табл. 29, J3). Из Киева происходит еще одна чаша с восьмилепестковой розеткой на дне (табл. 29, 9). К этому кругу изделий принадлежит серебряная чаша, найденная на Старорязанском городище (Монгайт АЛ., 1955. С. 139. Рис. 104). Тулово ее разделено на четыре зоны, вычлененные дугообразными линиями, в центре, в круглой розетке, изображен олень.
Большими художественными достоинствами обладают две серебряные чаши из Шигровского клада (Ерохин B.C., 1954. С. 145-147; Монгайт АЛ., 1961. С. 302, 303). На одной из них изображен в круглом клейме лев (табл. 29, 11), на другом - грифон. Время клада определялось XII-XIH вв., но, скорее, это все же XIII-XIV вв.
Уникальным изделием древнерусского ремесла является серебряная позолоченная чаша черниговского князя Владимира Давыдовича, найденная в Сарае-Берке. Надпись, идущая по краю сосуда, сделала ее знаменитой. Чаше Владимира Давыдовича посвящена большая литература (Бычков А.Ф., 1851. Табл. VII; Рыбаков Б.А., 1948. С. 279. Рис. 64; Рыбаков Б.А., 1964. С. 28, 29. Табл. XXIX и др.).
Чаши, подобные описанным, использовались для питья на пирах, сам термин "чаша" постоянно упоминается при описании пиров с X в. С древних времен была распространена на Руси другая посуда для питья - питьевые рога. Питье из рогов - не только непременная часть пира, но и обряд похоронной тризны. Поэтому все находки питьевых рогов были сделаны в куганных погребениях, причем погребениях княжеских или боярских.
Три питьевых рога происходят из Чернигова. Первый был найден в кургане "княжны Черной", разрушенном при строительных работах 1851 г. В нем была найдена серебряная оковка большого рога с резьбой и чернью тонкой работы, узкий конец ее был отделан в виде "орлиной головы" (Самоквасов Д.Я., 1908). Эта оковка, как и все находки из кургана, не сохранились (Самоквасов Д.Я., 1917; 1916).
Два других рога найдены при раскопках Черной могилы Д.Я. Самоквасовым в 1872-1873 гг. Горловина меньшего из них украшена серебряной оковкой с богатым растительным орнаментом, на тулове рога - квадратная орнаментированная пластина (Рыбаков Б.А., 1948. С. 289, 290. Рис. 70; Седов В.В., 1982. С. 253. Рис. 17). Орнамент из растительного плетения на этом роге по стилю перекликается с орнаментацией аварских сумок Венгрии и оружия из могильников Нижнего Прикамья.
Большой рог Черной могилы знаменит сложной сценой из 12 фигур, украшающих его оковку. Б.А. Рыбаков расшифровывает ее как иллюстрацию к былине черниговского происхождения об Иване Годиновиче (Рыбаков Б.А., 1984. С. 283-289; Рис. 68,69; 1949. С. 47-50. Рис. 20; 1987. С. 320-349. Рис. 67). Многочисленные и недавние публикации питьевых рогов Черной могилы позволяют нам не воспроизводить их вновь в нашем томе, тем более что в одном из томов Археологии СССР они воспроизведены на хороших фотографиях (Седов В.В., 1982. С. 252, 253. Рис. 16,17).
Меньше известны питьевые рога из других курганных могильников. В одном из Шестовицких курганов найдена оковка из серебра с геометрическим орнаментом, выполненным полосами отпечатков пуансона (табл. 19, 3) (Блифельдт Д.И., 1977. С. 176. Рис. 43). Оковка из серебра от еще одного рога была обнаружена в кургане XI в. у с. Усть-Рыбежна Н.Б. Бранденбургом (табл. 28, 4). Городчатые фестоны в нижней части оковки сочетаются с Т-образными прорезями, ограниченными выпуклыми валиками. Участвуют в декоре и отпечатки пуансона.
Есть находки питьевых рогов и в Гнездовских курганах. Одна из оковок рога тоже украшена городчатым орнаментом с прорезями, дополненным пуансонным декором (Сизов В.И., 1902. Табл. IV, 5) (табл. 29, 1). Из того же могильника известна и серия бляшек, набивавшихся по горловине питьевых рогов. При раскопках Д.А.Авдусин обнаружил во фрагментах еще один рог для питья, устье которого было оковано узкой серебряной пластиной с обращенными вниз клиновидной формы фестонами (табл. 29, 2) (Авдусин Д.А., 1951. С. 72. Рис. 35). Эта оковка напоминает оковки питьевых рогов из Прибалтики.
Представляет несомненный интерес и изготовленный из железа питьевой рог, найденный на Подоле в Киеве. Его поверхность украшают позолоченные прорезные пластины (Гупало К.Н., 1982. С. 84, 85).
Еще она любопытная разновидность металлической посуды Древней Руси - фляги. В одной из них был найден киевский клад 1876 г. (Корзухина Г.Ф., 1954. С. 111, клад 80). Это цилиндрической формы сосуд из красной меди с низкой горловиной и крышкой (табл. 29, /5). При раскопках в Старой Рязани была найдена бронзовая фляжка такой же формы, с орнаментом в виде розетки на боковых сторонах (табл. 29,14).

Ложки

Ложки - одна из наиболее массовых категорий бытовых находок на Руси в домонгольское время. Они изготовлялись из металла, рога (или кости) и дерева. Основная масса ложек была деревянной.
Металлические ложки на Руси нам почти не известны. В Киевском Историческом музее хранится всего одна металлическая ложка с миндалевидным черпаком и витой рукоятью, расположенной с ним в разных плоскостях (табл. 30, 4). При раскопках их находят редко. Это можно объяснить тем, что те из них, которые изготовляли из серебра, часто попадали в переплавку. Однако о их формах мы можем судить по ложечкам из бронзы, которые использовали как амулеты; их достаточно часто находят в славянских погребениях и культурном слое поселений Х-ХП вв. Судя по ним можно утверждать, что в то время бытовали металлические ложки двух типов.
К первому типу, наиболее распространенному, относятся ложки с округлым черпаком, соединенным коленчатой перемычкой с плоской равноширокой или слегка расширяющейся к концу рукоятью (табл. 30, 5-8, 10, 12, 13). Рукояти с наружной стороны украшали косичкой, плетенкой, циркульным орнаментом. Ложки-амулеты этого типа были найдены при раскопках в Новгороде (Седова М.В., 1981. С. 229. Рис. 2. 12; Рис. 7,10,11), в курганах у д. Сухомля Смоленской области (Лявданский А.Н., 1932. Табл. IV, 13), в кургане у д. Жилые горы Московской области (табл. 30, 8) (Спицын А.А., 1905. Рис. 69), в Остенецком курганном могильнике (Подвигина НЛ., 1965. С. 296. Рис. 1,20).
Близкая по форме ложечка-амулет была найдена в курганных группах у с. Шишмарово Московской области (Арциховский А.В., 1930. С. 195), д. Кузнецы Ленинградской области (Raudonikas V.I., 1930. С. 41,42), у д. Сарагожа Калининской области (Репников Н.И., 1904. С. 16. Табл. III), у д. Калихновщина и Павлов Погост (Спицын А.А., 1903а. Табл. XXI, 3,6) (табл. 30, 13).
Ложка-амулет с уплощенной ручкой была найдена в кургане у д. Грязивец под Оршей (Бранденбург Н.Е., 1908. С. 200; Лявданский AM., 1930. С. 34), две ложечки - в Сарагожских курганах (Репников Н.И., 1904. С. 16. Табл. III). Несколько амулетов этого типа найдено во Владимирских курганах (Спицын А.А., 1905. Рис. 40), в Полтаве, Старой Рязани, в Нередицком курганном могильнике. В общей сложности в настоящее время известно около 50 пунктов находок ложек-амулетов первого типа на славянских землях и сопредельных территориях.
Второй тип металлических ложек-амулетов представлен ложечками с черпаком миндалевидной формы, с прямой, круглой в сечении рукоятью, соединенной с черпаком без перехвата. Такие ложечки были найдены в Новгороде (Седова М.В., 1981. С. 229) (табл. 30,14), на Лукомльском городище (Штыхов Г.В., 1978. Рис. 17, 20), в курганной группе рядом с д. Акулин Бор (табл. 30, 11) (Савин H.I., 1930. Рис. IV, 7); подобный же амулет-ложечка была найдена в славянском слое Донецкого городища (ШрамкоБ.А., 1962. С. 348. Рис. 143, 17). Верхняя часть ложечки из бронзы, найденной в Кветунских курганах (табл. 30, 9), трактована как человеческая фигурка (Падин В.А., 1958. С. 222. Рис. 4). Ложечка с Микулинского городища, датированная XIV в., вероятно, использовалась для причастия (Жизневский А.К., 1898. С. 120, 527) (рис. 30, 2), равно как и ложка с округлым черпаком из Новгорода (Колчин Б.А., Хорошев А.С., Янин ВЛ., 1981. С. 95) (табл. 30,1). Стратиграфически новгородская ложка датируется XII в. К этому же типу ложек относится и ложка из Берестья (табл. 30,3).
Более многочисленны на Руси ложки из рога или кости, найденные при раскопках в Новгороде, Старой Ладоге, Пскове, Старой Руссе, Киеве (табл. 30, 15-19, 29). Реже костяные ложки находят в составе погребальных инвентарей. Костяные ложки появились на Руси в IX в. и широко бытовали до середины XIII в. Часто эти массовые предметы довольно грубо сделаны.
Ложки из рога, напротив, делали преимущественно на заказ, большая их часть украшена высокохудожественной резьбой.
Среди костяных ложек выделяются две, с круглыми черпаками. Изготовлены они, видимо, на токарном станке. Одна из них найдена в Новгороде (табл. 30, 21), другая - в Старой Ладоге (Давидан О.И., 1966. С. 111. Рис. 4, 20). Предполагают, что прототипы подобных ложек есть в Бирке.
К ранним разновидностям костяных ложек относится ложечка, найденная в детском погребении X в. в Киеве (Каргер М.К., 1958. Табл. XVII). У нее неглубокий овальный черпак, а рукоять украшена плетенкой. XI в. датируется маленькая костяная ложка из Белоозера с круглым черпаком и плоской ручкой (Голубева Л.А., 1973. Рис. 63, 1). Остальные ложки из Белоозера датируются ХП-ХШ вв. Черпаки их иногда украшены. Многие ложки носили на поясе на шнуре, поэтому на конце их ручек есть круглые отверстия (табл. 30,23,24, 29) (Голубева Л.А., 1961а. С. 45. Рис. 4; 1973а. Рис. 63, 2-6).
В массе своей роговые ложки Старой Ладоги относят к тем же разновидностям, что и белозерские. У них плоские ручки, часто с лицевой стороны украшенные плетенкой (Давидан О.И., 1966. С. 11. Рис. 4, 18, 19).
Особенно высокими художественными достоинствами обладает серия костяных ложек из Новгорода с круглыми и миндалевидными черпаками. Большинство ручек у этих ложек украшены прекрасной резьбой, обычно разного рисунка плетением (рис. 30,19) (Колчин Б.А., 1956. Рис. 12, 2). Известны находки костяных ложек на Ленковецком городище. На одной из них, с круглой в сечении ручкой и миндалевидным черпаком, прочерчены инициалы владельца (Тимощук Б.А., 1959. Рис. 4). Хорошей сохранности костяные ложки с круглой в сечении рукоятью были найдены в Волковыске (Зверуго Я.Г., 1982. С. 117) и Турове (Лысенко П.Ф., 1974. Рис. 10,2) (табл. 30, 45).
Интересна оригинальная ложка, найденная случайно в с. Юровчицы Калининского района. Она небольшого размера, с миндалевидной формы черпаком и круглой в сечении ручкой. Конец ее оформлен в виде фигурки животного, а на внутреннюю сторону черпака нанесен княжеский знак второй половины XII в. (табл. 30,17) (Штыхов Г.В., Захаренко П.Н., 1971. № 52).
Наиболее распространенными на Руси в домонгольское время были деревянные ложки. При раскопках неоднократно находили заготовки ложек, испорченные при обработке. Ложки делали специальными инструментами - ложкарями, их тоже часто находят в культурном слое, что подтверждает широкое распространение этого ремесла. Ложки резали преимущественно из клена - дерева вязкого и с красивой текстурой. Есть, однако, ложки, сделанные из липы и даже из березы.
Огромная коллекция деревянных ложек, классифицированных Б.А. Колчиным, была получена при раскопках в Новгороде (Колчин Б.А., 1968. С. 43, 44. Рис. 32. Табл. 27-29; 1971. С. 11-13. Табл. 2, 3, 45, 46). Из этой классификации следует, что в новгородских слоях X -начала XII в. были широко распространены ложки с черпаком овальной формы, как с уплощенными, так и круглыми в сечении ручками (табл. 30,30, 31). Черпак у этих ложек поставлен под углом к рукояти. Такие ложки имеют вид миниатюрного половника, черпак их относительно уплощен. В XI - начале XII в. вместе с ними бытуют деревянные ложки второго типа - с круглыми в сечении рукоятями, с черпаком той же формы, но отогнутым к рукояти под меньшим углом (табл. 30, 32, 33).
Ложки первого типа, как правило, не орнаментировали, а на рукоятях ложек второго типа, в месте прикрепления их к черпаку, делали одну-две зоны поперечно расположенной плетенки. Гораздо реже орнаментировали головку ручек таких ложек. Однако есть и исключения: одна из новгородских ложек этого типа имеет на-вершие в виде шара (табл. 30, 32).
Эти типы деревянных ложек бытовали не только в Новгороде. Подобные ложки найдены в Пскове, в слое XI-XII вв. (Гроздилов ГЛ., 1962. Рис, 57), в Старой Ру-се (Медведев А.Ф., 1961. С. 282). Есть они и в других городах Древней Руси, например в Изяславле (табл. 30, 46).
В первой трети XI в. в Новгороде складывается еще один, третий тип деревянных ложек с черпаком овальной формы и круглой в сечении рукоятью, расположенной в одной плоскости с черпаком. Эти ложки без особых изменений продолжают бытовать в XII в. и в последующее вплоть до XV в. Они необычайно разнообразны по декору, который обычно располагался в месте соединения рукояти с черпаком. Обычно это плетенка, но часть ложек начинают расписывать. Узоры разного вида наносят краской на черпак ложки с обеих сторон, а иногда и на рукоять.
Такие ложки найдены во множестве и за пределами Новгорода - в Пскове, Старой Ладоге, Старой Руссе, Изяславле. В Переяславле Рязанском они датируются преимущественно XIV в. (Монгайт АЛ., 1961. С. 186. Рис. 75, 3). В Киеве черпак такой ложки найден в землянке художника (Каргер М.К., 1958. С. 469. Рис. 133). Ясно, что они изготовлялись ремесленниками для продажи широкому покупателю. Но отдельные экземпляры делали и по специальному заказу. Особенно интересна ложка, изготовленная для сына новгородского посадника Варфоломея - Ивана Варфоломеевича (табл. 30, 36). На ее круглой в сечении рукояти есть запись о принадлежности изделия и декор в виде плетенки и побегов растительного орнамента; на черпаке с одной стороны -изображение воина с мечом и щитом, на другой - парные головы драконов в обрамлении растительного орнамента (Арциховский А.В., 1965. С. 266-270). Дата изделия -XIV в.
Интересно, что в Новгороде в слоях XIV в. была найдена еще одна ложка, изготовленная, видимо, тем же мастером (табл. 30, 35). На ее черпаке изображен человек с булавой в руке, сидящий на льве, на внешней стороне -богатая растительная орнаментация. Обе ложки, очевидно, были крашеными.
Орнаментированные ложки третьего типа встречаются и в других городах: в Давид-Городке (Лысенко П.Ф., 1974. Рис. 40), в Полоцке, где она датируется XIII в. (Штыхов Г.В., 1975. Рис. 49).
Наряду с тремя описанными типами деревянных ложек бытовали и так называемые дорожные ложки с укороченной рукоятью (табл. 30, 38,39, 44). У них овальной формы черпаки и уплощенные рукояти, украшенные с наружной стороны орнаментом, обычно плетенкой. В Новгороде, в слоях конца X-XI вв., часто находят такие ложки с характерным орнаментом из врезных треугольников. Очевидно, это местная особенность, за пределами города они почти не встречаются.
Поздним вариантом дорожных ложек можно считать деревянные ложки с овальным черпаком, соединенным коленчатой перемычкой с круглой в сечении короткой рукоятью (табл. 30, 47). Обычно они не орнаментировались. Десятки их были найдены в Новгороде, в слоях конца XIII-XV вв. (Колчин Б.А., 1968. Рис. 32. Табл. 29, 1, 2, 5, 7-10, 13). Такие дорожные ложки хорошо известны не только по новгородским материалам, но и по раскопкам в Москве, Переяславле Рязанском и других городах. Там они датируются и более поздним временем. Например, в Москве такие ложки встречаются не только в слоях XIII-XIV вв., но и в напластованиях XV-XVI вв. (Шеляпина Н.С., 1971. Рис. 15).
Не все найденные при раскопках ложки можно определенно отнести к выделенным выше типам. Встречаются и индивидуальные формы (табл. 30, 40, 45, 49), что легко объяснить способностью каждого человека, владеющего навыком работы с деревом, вырезать ложку по собственному вкусу.
Ложкорезное ремесло было занятием большой группы городских ремесленников в разных городах. В Новгороде в XVI в., например, их насчитывалось несколько десятков.

Бытовые изделия: деревянная тара и посуда

В Древней Руси излюбленным материалом для изготовления домашней утвари было дерево. Использовали разные сорта дерева, преимущественно листовидных пород. По способу изготовления деревянные изделия делятся на бондарные, резаные и долбленые от руки, точеные на токарном станке, составленные из клепок и стянутые обручами.
Бондарная тара. Наиболее ранние бондарные изделия были найдены в слоях второй половины VIII в. в Старой Ладоге. Огромная коллекция таких изделий собрана при раскопках Новгорода. Здесь они датируются с X в. и до самого позднего времени. Много остатков бондарных изделий было найдено при раскопках Пскова, Старой Руссы, Берестья, Витебска, Полоцка и других городов с влажным культурным слоем. Находки бондарной посуды есть в Смоленске, Москве, Киеве (на Подоле). Реже изделия из дерева находят в южнорусских городах, где они сохраняются обычно только в обугленном виде.
Ассортимент бондарной посуды разнообразен. Это бочки, кадки, ведра, жбаны, ушаты, шайки, лохани, стаканы, чаши, маслобойки, подойники и др. По размерам и прочим особенностям они подразделяются на более мелке группы.
Бочки. Вместилище с двумя днищами и боковыми стенками из клепок, соединенных обручами (табл. 31, 16, 19,20-22). Бочки - БЪЧКА, БЪЧЪВЬ, БЧЕЛКА - упоминаются в древнерусских письменных документах с начала XI в. Например, в житие Феодосия Печерского говорится: "Обрете бъчвь... пелену сущю меду" (Срезневский ИМ., 1893. С. 202). В бочках делали одно отверстие в донце или в одной из клепок, которое затыкалось круглой в сечении деревянной втулкой. Б.А. Колчин, проведший фундаментальное исследование всех деревянных изделий, извлеченных из культурного слоя Новгорода (Колчин Б.А., 1968), разделил бочки на несколько типов. Наиболее крупными по размерам оказались так называемые водовозные бочки диаметром до 70 см и с клепками длиной до 135 см (первый тип). В Новгороде их было особенно много в слоях XIII-XIV вв. Они существовали и ранее (табл. 81, 77). О широком их распространении на Руси, свидетельствует керамическая поливная игрушка, найденная в Изяславле, изображающая мужчину, сидящего верхом на такой бочке. Бочки эти перевозили зимой на санях. Полоз от саней, изготовленный из массивной доски, был найден Л.А. Голубевой в Белоозере. Он ошибочно трактуется как полоз от детских санок (Голубева Л.А., 1973а. С. 174). Водовозные бочки, как и другие типы бочек на Руси, в домонгольское время обычно стягивали деревянными обручами. Причем на водовозных бочках обычно бывало по четыре обруча: два с одного и два с другого конца бочки. Второй тип бочек, выделенный Б.А. Колчиным, это так называемые десятиведерные бочки (табл. 31). По новгородским материалам их делали обычно из дуба. В Новгороде такие бочки в массовом количестве появились в XII в. и широко бытовали в XIII-XIV вв. Диаметр таких бочек устойчив и равнялся 45 см при высоте бочки 72-57 см. Бочки такой конструкции служили для транспортировки различных грузов - зерна, муки, рыбы, крупы, меда. Особенно удобны они были при транспортировке воды. В более позднее время в такой таре возили и различные изделия (например, ножи). Клепки от таких бочек - частая находка в культурном cлое Старой Ладоги, Пскова, Москвы. На клепках бочек или на днищах довольно часто вырезали тамги их владельцев, часто заменяли их отдельные буквы.
К третьему типу Б.А. Колчин отнес бочки малых размеров с клепками длиной 30-35 см и диаметром 30-35 см. Емкость таких бочек равнялась одному-двум ведрам. Число клепок в таких бочках обычно 10-12.
Очевидно, разновидностью древнерусских бочек были бочки с днищами не круглой, а овальной формы. Одна такая бочка с днищами, изготовленными из одного куска дерева, была найдена на Райковецком городище. Размер дна такой бочки оказался 35 х 25 см при длине клепок 60 см. Видимо, подобные бочки предназначались для транспортировки грузов на коле-телеге (Гончаров В.К., 1950. С. 124).
К следующему, четвертому типу бондарных изделий Б.А. Колчин отнес баклаги. Это бочки высотой 10-20 см с днищами диаметром до 30-40 см. Емкость их около ведра. Их ставили на бок, и некоторые экземпляры, видимо, были снабжены ручками для переноса.
Кадки. Это особая группа бондарных изделий. По существу, это бочки с одним дном. Форма их обычно или цилиндрическая с небольшим раздутием на середине высоты, или усеченно-коническая (табл. 31,8). Их, как правило, находят в разрушенном виде, и клепки их отличаются от клепок обычных бочек наличием только одного поперечного пропила у конца с внутренней стороны (табл. 31,1,6). Кади (кадки) в древнерусских письменных источниках упоминаются постоянно с XI в. "И вставити тамо кадь, а нальяти цежа кадь" (Повесть временных лет. С. 87). Существование кадей по находкам прослеживается с IX в. Кадки в Новгороде изготовляли разных размеров в зависимости от назначения. Диаметр их колебался от 60 до 100 см при высоте в 55-110 см. Клепки кадок скрепляли парой обручей, а более крупных - двумя парами обручей. Кадки разных размеров найдены в культурном слое Москвы. Есть клепки от кадок в Старой Ладоге, Переяславле Рязанском (Монгайт АЛ., 1961. С. 176).
Предполагается, что наиблее крупные кади использовали для варки пива. Клепок от таких кадок длиной до 110-11 см в Новгороде найдено было особенно много в слоях XIII-XIV вв. Кадки плохой сохранности часто использовались как отстойники в дренажных системах и в погребах для сбора воды. Кадки среднего размера с клепками длиной в 50-70 см - обычная емкость для хранения зерна, муки. Диаметр этих кадок обычно равнялся 40-50 см. Некоторые кадки закрывали деревянными крышками с ручками, составленными из нескольких досок, соединенных шпонками. У крышек были ручки.
Ведра. Один из самых распространенных видов бондарных изделий, ведра, известны на Руси с IX в. Это обручная посуда с открытым верхом, деревянными или железными ушками и железной или прямой деревянной дужкой. Часть ведер с деревянными дужками закрывали крышками. Обручи для ведер делали как деревянные, так и довольно часто железные. Высота ведер обычно равнялась 30 см при диаметре в 27 см. Но были ведра и большей высоты и меньшего диаметра. Обычно древнерусские ведра были цилиндрической формы, но много найдено и с суженным верхом. Емкость ведра равнялась примерно 11,5-12 л. Если дужка у ведра была железной, то концы ее вставлялись в специальные железные ушки, заправленные под железные обручи или в отверстиях двух клепок, выступающих над верхним обрезом ведра. Если деревянная ручка ведра тоже вставлялась в отверстия двух клепок, выступающих над обрезом ведра, то эти отверстия делались большими (табл. 31,9). На поселениях, где органические остатки сохраняются плохо, дужки от ведер и куски железных обручей от них - одна из наиболее распространенных категорий находок. Особое отношение к воде предопределило присутствие ведра в погребальном ритуале. Остатки деревянных ведер в виде дужек от них и обручей - наиболее частая находка в погребениях Гнездовского, Михайловского, Петровского, Шестовицкого могильников (Станкевич Я.В., 1962. С. 24. Рис. 10,3; Блифельд 1., 1977. С. 89. Табл. IV, 10; X, 4; XVIII, 12; ХХIII, 4, XXVII, 8 и др.) При относительно хорошей сохранности обручей и дужек несложно представить форму и размер ведер, к которым они относились. Для переноса ведер на Руси широко использовали коромысла. Они имели дугообразную форму со средней уплощенной частью и зарубками на концах для дужек ведер. Длина коромысел, найденных в Новгороде, -в среднем 140-170 см. Коромысло всегда было несколько короче длины разведенных рук человека. В Новгороде находки коромысел особенно часты в слоях XI-XV вв. (табл. 4,13-14).
Б,А. Колчин по новгородским материалам выделяет и жбаны - однодонные обручные сосуды цилиндрической формы или слегка суженные вверху. В зависимости от назначения у них делались носики-сливы, ручки. Высота жбанов 25-38 см при диаметре в 15-20 см (табл. 31, 10). Подражали им по форме изготовители деревянных пивных кружек с ручками, вырезанными из одного куска дерева вместе с клепкой. Обручи к пивным кружкам обычно делали деревянными.
Ушаты. Это сосуды (табл. 31, 75) цилиндрической формы с одним дном и двумя клепками, выступающими высоко над верхним обрезом сосуда. В выступающих частях этих клепок были большие отверстия. Это сосуды для воды, пива. Высота их 30-35 см при диаметре ушата до 40 см. Емкость ушатов равнялась примерно двум ведрам, т.е. 22-25 л. Ушаты переносились двумя людьми на жерди, продернутой в отверстия в клепках. В Новгороде ушаты особенно хорошо известны из слоев XIII-XV вв. Они опознаются в основном по клепкам с отверстиями в верхней части. Без особых изменений сосуды этого типа существовали и в более поздние времена. В слоях Москвы XVI в. найдено несколько клепок от ушатов, которые по размерам совпадали с новгородскими.
Лохани. Это бондарная посуда круглой или овальной формы низких пропорций и с одним дном. Высота их 10-20 см, диаметр дна - 40-50 см. В лоханях мыли посуду, стирали белье. Диаметр горловины лохани был обычно немного большим, чем ее дно (табл. 31, 2). Существовали лохани и на ножках. Ими служили выступающие ниже обреза дна клепки сосуда. Обычно у лохани было три таких ножки (табл. 31, 3). Много деталей лоханей было найдено в Новгороде в слоях XI-XV вв. Разновидностью лоханей были шайки. Это примерно той же формы и несколько меньших размеров сосуды, у которых одна из клепок выступала выше обреза верха сосуда, иногда - наполовину своей длины - и служила ручкой для переноса. Иногда край ее был расширен (табл. 31, 11, 12). Емкость лоханей 1/2 - 1 ведра. Шайки были найдены в Новгороде, в горизонтах XII-XV вв., ручки шаек - в Берестье, Полоцке и Москве (Московский сосуд датируется XVI в.).
Очень редко при раскопках находят остатки маслобоек. Это кадушечка цилиндрической формы, иногда слегка суженная вверху. Высота маслобоек около 40 см при диаметре 12-16 см. Изделия эти выделяются с трудом по сильной профилировке клепок. Обычно у маслобоек были круглые крышки с центральным отверстием в ней. Они хорошо известны по этнографическим материалам. В них вставлялась мутовка. При раскопках крышки к маслобойкам пока не найдены. Остатки маслобоек из Новгорода были найдены в слоях XII-XIV вв. (табл. 31, 4).
Бондарные стаканы обычно цилиндрической формы имели высоту 12-15 см при диаметре в 7-10 см. Клепки от них - постоянная находка в слоях XI-XIV вв. в Новгороде. Есть они и в Старой Руссе, Пскове; в Москве, в горизонтах культурного слоя XVI-XVII вв., найдены остатки таких стаканов тех же размеров, что в Новгороде. Не исключено, что у части таких стаканов были ручки и на самом деле они являлись пивными кружками. Для того чтобы маленькие обручи не соскакивали со стаканов, на клепках с наружной стороны делались поперечные пазы (табл. 31, 14).
Своеобразным бондарным изделием были сделанные из клепок чашечки. Они имеют вид усеченного конуса, расширенного кверху. Диаметр их по верху около 10 см, по низу 6 см, высота около 5 см. Здесь для того чтобы обручи не соскочили с чашечки, на клепках с наружной стороны делались уступы (табл. 31, 13). Этот вид посуды на Руси, очевидно, западного происхождения. В Новгороде такие чашечки найдены были на Готском дворе. При раскопках в Любеке в слоях XIII-XV вв. было найдено около сотни таких чашечек. Такие изделия есть и в Прибалтике, в частности в Эстонии в слоях несколько более позднего времени.
Точеная посуда. Деревянная посуда, изготовленная на токарном станке, была повседневной и широкое распространение не только в Новгороде, но и в других древнерусских городах, В Новгороде она есть во всех горизонтах культурного слоя, ее ассортимент сложился еще в X в. Формы сосудов и их размеры весьма устойчивы. Одним из наиболее распространенных типов точеной посуды были чаши полусферической формы, обычно с прямым краем и низким плоским или кольцевым поддоном. Они разных размеров, но наиболее распространенными были чаши диаметром в 14-19 см высотой, равной 1/3 максимального диаметра (табл. 32, 6-13, 20-30). Б.А. Колчин выделяет среди них две разновидности - одну со стенками, плавно переходящими в плоское днище, и другую - с резким перегибом от стенки сосуда к днищу. Кроме Новгорода, такие чаши были найдены в Берестье, в Полоцке (Штыхов Г.В., 1975. С. 90, 91), в Белоозере (Голубева Л.А., 1973а. С. 174). Всюду они происходят преимущественно из слоев ХII-XIII вв.
Разновидностью чаш являются чарки. Это сосуды для напитков (табл. 32,1-5). По форме они сходны с чашами и отличаются от них преимущественно размерами. Их диаметр 10-15 см при высоте сосуда 4-6 см. Кроме Новгорода, известны находки чаш-чарок в Старой Руссе и Пскове.
Под этим названием "мисы", или "миски", понимают точеные деревянные сосуды, по форме и размерам сходные с чашами, но помещенные на средней высоте поддонов. Б.А. Колчин для Новгорода выделяет три их разновидности. К наиболее ранней, относящейся к X-XI вв., он относит массивные миски диаметром 25-40 см и высотой 9-12 см; форма их характеризуется выпуклыми стенками и венчиком округлой формы с перехватом. Ко второй разновидности он относит миски с прямым краем и канавкой с наружной стороны венчика. Диаметр этих судов 17-23 см при высоте 5-7 см. Такого вида миски появляются в Новгороде в конце XI и бытуют в ХП-XIII вв. (табл. 32, 14-19), К третьей группе, появившейся в Новгороде XIII в., отнесены миски с округлым краем и слегка отогнутым наружу венчиком, по форме и профилировке сходные с чашами. Они бытовали и в XIV в. Обычный размер мисок этой разновидности 28-35 см в диаметре при высоте сосуда 10-12 см. Нам известны такие же миски, происходящие из Старой Руссы.
Деревянные точеные блюда в Новгороде известны из слоев X-XV вв. Это низкие открытые сосуды, часто большого диаметра, на которых подавали пироги, мясо, рыбу (табл. 33, 7, 6, 12, 13, 20-23). Наряду с открытыми блюдами есть и блюда сравнительно глубокие, приближающиеся по пропорциям к чашам (табл. 33, 14-19). Блюдо нередко внизу имело массивный невысокий кольцевой поддон (табл. 33). Наиболее крупные блюда имели диаметр до 40 см, но более распространенными -около 30 см (табл. 33, 24-29). Ввиду того что эти сосуды являлись парадными, на некоторых из них есть вырезанный от руки орнамент или даже отдельные сюжетные изображения (Колчин Б.А., 1971. С. 60. Табл. 47; Алексеев Л.В., 1980. Рис. 28, 1). Часть блюд красили.
Точеные миски-чарки - это небольшие ручные сосуды с вертикальными немного расширяющимися стенками (табл. 34, 1-13) на низком сплошном или кольцевом поддоне. В Новгороде, по Б.А. Колчину, сосуды этого вида широко вошли в быт в XIII в. Размеры и емкость сосудов стабильны. Средний максимальный диаметр около 13 см, высота 6-8 см. Боковые стенки мисок-чарок этого вида почти вертикальные, а край плавно отогнут наружу. Такие чарки бытовали в Новгороде в XIV-XV вв. По подобию этих чарок сначала в Новгороде, а потом в Москве в то же время появляется большая серия поливных сосудиков той же формы. Они в качестве слезниц попадали в богатые погребения москвичей и новгородцев (Розенфелъдт Р.Л., 1968. Табл. 17, 3, 9, 13,14, 16; Авдусина ТА., Владимирская Н.С., Панова Т.Д., 1984. С. 201-211).
В Новгороде найдено много и ставцов. Это глубокие сосуды в виде чаши полусферической формы на низком плоском поддоне и со сферической крышкой. Край чаши ставца имеет с наружной стороны угловой паз для сочленения края сосуда с крышкой. Диаметр сосудов около 30 см при высоте ставца вместе с крышкой до 25 см (табл. 34, 18-20). Ставцы появляются в новгородском культурном слое в XI в. и примерно в том же столетии в Белоозере. В слоях XII-XV вв., по данным Б.А. Колчина, ставцов такого вида в Новгороде нет. Сосуды эти использовали для подачи на стол жидкой пищи, а может быть, и хлеба.
Очень распространенной формой деревянной точеной посуды были братины. Видимо, первоначально их делали из металла. У братин тулово шаровидной формы на небольшом поддоне. Их использовали для подачи на стол напитков. Братины бытовали долго, с X-XV вв., их разновидности известны в более позднее время. Диаметр тулова новгородских братин - от 14 до 21 см, высота - 13-19 см. Изображения братин часты в иконописи и фресковой живописи (табл. 34, 21-23).
Среди точеной посуды из дерева есть серия сосудов средней высоты на высоких стояках (стоянах). К ним в первую очередь относятся кубки. В Новгороде они есть в слоях XI-XV вв. (табл. 34, 14-17). По форме эта чаша с краем слегка загнутым внутрь или прямым, диаметр их достигал 10-17 см, глубина - 4-5 см при высоте стояка 4-5 см. Основание стояка, как это выяснил Б.А. Колчин, всегда равнялось 1/3 диаметра чаши. Обломки таких кубков есть в Пскове, Полоцке, Бресте в разновременных слоях домонгольского времени. Довольно часто кубок с наружной стороны украшали продольными канавками и плоской резьбой. Другой вид сосудов этого типа - чаши на стояках, сходные с современными вазами. Они разнообразны по диаметру, глубине и высоте стояка. Наиболее крупные из них имели чашу диаметром до 35-40 см. По наблюдениям Б.А. Колчина, у более ранних из них были стояки простой конструкции, а у бытовавших в ХII-XIV вв. стояки делали фигурными, профилированными, с канавками и валиками.
Особо надо выделить среди точеных деревянных изделий плоскодонные чаши (табл. 33, 7-11). У них близкое к шаровидному тулово, почти прямой, еле намеченный венчик с округлым краем. Они бытовали преимущественно в X-XI вв. Диаметр чаш - 13-18 см, высота -6-7 см. Форма этих чаш перекликается с формой керамических чаш, распространенных на памятниках того же времени в северных землях Руси (Макаров Н.А., 1983. С. 18-25). С XII в. распространяются несколько иного вида плоскодонные чаши с небольшим ребром с наружной стороны и переходом стенки в плоский венчик.
Кроме того, из дерева вытачивали сосуды особой формы, например солонки, в виде низкой чаши с бортиком у основания корпуса, на который опиралась деревянная крышка (табл. 34, 25). Такого вида солонки найдены в Новгороде, в слоях XI-XIII вв, В Пскове подобной формы солонка происходит из слоя ХП в. (Грозди-лов Г.П., 1962. С. 72. Рис. 58, 13). Еще одна солонка такого же вида была найдена в Полоцке (Штыхов Г.В., 1975. С. 90, 91). Специфична и похожа на солонку деревянная кисельница. Ее емкость окружена широкой полкой для хлеба. Максимальный диаметр такого сосуда - около 40 см, высот - 9-10 см (табл. 34, 24).
Широко бытовали на Руси деревянные сосуды, вырезанные от руки с помощью ножа, ложкаря и тесла.
Обычно изделия эти асимметричной формы, их невозможно изготовить на токарном станке. Большую группу среди них составляют чаши, которые обычно делали из капа или корневища дерева. Такие чаши были особенно распространены в Новгороде в X-XI вв. Они, как правило, относительно грубой работы, толстостенные с простым венчиком, без подддона или на небольшом поддоне (табл. 35,1-10). Обычный диаметр таких чаш - 12-20 см, высота - 4-5 см. Их использовали для подачи еды на стол. Обломки таких чаш есть в Белоозере, Старой Ладоге, Пскове, Полоцке. Несколько маленьких сосудов в форме резных чаш диаметром 6-7 см и высотой 4-5 см были найдены в слоях Новгорода X-XIV вв. Б.А. Кол-чин предполагает, что они использовались как солонки. Хорошо известным видом деревянной посуды, исполненным от руки, были скобкари. Это ладьевидные, круглые или овальные в плане большие сосуды с двумя ручками. Длина столовых скобкарей достигала 17-35 см высота около - 23 см. В них подавали напитки (табл. 35, 14}. Ковши. Это резные сосуды средней величины с одной ручкой. Они служили для зачерпывания воды и напитков. Наиболее древние новгородские ковши имели изогнутые ручки, концы которых завершались мордами драконов и других животных (Колчин Б.А., 1971). Они происходят из слоев X - начала XII в. На смену им пришли ковши с прямыми или круглыми в сечении ручками, от которых отходил крюк, за который ковш вешали на стенку. Емкость таких ковшей - от 0,5 до 1 л (табл. 35, 11-13, 15, 17). В ХШ-XIV вв. появились крупные ковши емкостью до 1,5-2 л. В XII в. вместе с крупными ковшами в Новгороде получают распространение и малые ковшики с петлевидными или уплощенными ручками.
Еще одну группу резных изделий составляют черпаки. Наиболее крупные и с длинными ручками служили, видимо, для вычерпывания пива из бочек. Их емкость достигала 5-6 л (табл. 35,16, 18, 19). Перечисленные типы точеной и резкой посуды в основном представлены находками из Новгорода. В других древнерусских городах наряду с перечисленными были и свои типы деревянных сосудов.

Изделия из кожи

В средневековой Руси из кожи не только шили обувь, но и использовали ее для производства самых разнообразных предметов - кошельков и сумок, ножен, футляров, поясов и ремней, рукавиц и масок, мячей, из нее делали разного рода аппликации и накладки. Самая большая коллекция кожаных изделий собрана в Новгороде и в других древнерусских городах, где, как и там, в культурном слое сохраняется органика.
Кошельки. Известные по археологическим находкам кошельки, которых в Новгороде найдено за годы раскопок более 200 экземпляров, можно разделить на два типа: I - круглые (или полукруглые) типа "кисет"; II - плоские кошельки, обычно прямоугольной формы с верхним закрывающимся клапаном. Круглые кошельки делали из цельного куска кожи, стянутого вверху ремешком, для чего по краю пробивали отверстия (табл. 36, 7).
Другой вид подобных кошельков кроился из двух кусков кожи и имел полукруглую нижнюю часть. Оба куска сшивали выворотным швом, иногда дополнительно вшивали кожаный кант, в верхней части пробивали отверстия, через которые продевали шнурок (табл. 36, 3). Ширина подобных кошельков равнялась 11-14 см, высота колебалась от 12 до 20 см. Кошельки типа "кисет" были распространены в XII-XIV вв. Все известные экземпляры не имеют орнамента или других украшений (аппликаций, накладок).
Плоские кошельки прямоугольной (иногда квадратной) или слегка трапециевидной формы кроили из целого куска кожи или из двух частей (табл. 36, 2, 4, 6-8). Обязательной принадлежностью этого типа кошелька был верхний клапан, закрывающий его отверстие. Таким образом, одна часть такого кошелька всегда была длинней, ибо ее верхний край загибался и служил крышкой. В некоторых случаях крышку пришивали отдельно, но это усложняло изготовление кошельков. Для ремешка наверху в задней половине кошелька делали отверстия, в которых закрепляли ремешок. Очень часто кошельки данного типа украшали разнообразным тисненым или прорезным орнаментом, представляющим собой различные плетенки, зубчатые полоски или сложное чешуйчатое тиснение. Размер плоских прямоугольных кошельков колеблется в пределах прямоугольника или квадрата со сторонами 7 х 6,9 х 9,7 х 9,11 х 8,5 х 4 см. Как правило, кошельки находят пустыми, поэтому трудно сказать, что в них носили, но иногда встречаются кошельки с заполнением. Например, при раскопках в Новгородском кремле был найден кошелек с гирьками и весами. Подобный кошелек был найден и при раскопках погребения купца. В Новгороде, в слое XI в., обнаружили кошелек с шестью западноевропейскими денариями и бронзовой пуговицей. В одном из кошельков, найденных на Ярославовом Дворище в Новгороде, в большом количестве находились цветы осоки, которые имели, по предположению А.В. Арциховского, колдовское или медицинское предназначение (Арциховский А.В., 19496. С. 120).
Иногда за кошельки принимают футляры для тех или иных предметов, в частности для гребней. По форме и размерам они были чрезвычайно похожи на плоские кошельки. Особенно осторожно следует интерпретировать кошельки маленьких размеров - примерно 5 х 6 см. Такой футляр, несомненно, предназначался для маленьких гребней, что подтверждает, например, находка в Новгороде совершенно целого маленького гребня в прекрасно сохранившемся футляре (табл. 11, 6). Очевидно, и другие подобные предметы были футлярами, а не кошельками (табл. 36, 1).
Сумки. Кроме кошельков, известны находки сумок, по форме похожие на кошельки типа II, но отличающиеся от них большими размерами, ширина их равнялась 20-22 см, высота - 13-14 см. Прекрасный образец такой сумки был обнаружен в Новгороде, на древней Нутной улице, в слое XIV в., на усадьбе богатого новгородского боярина. К сожалению, сумка сильно пострадала от пожара, но верхний клапан со всеми деталями сохранился (табл. 36,10). Внутренняя сторона клапана имеет богатый растительный орнамент, сделанный тиснением. Лицевая сторона больше пострадала от пожара, и орнамент на ней читается плохо, хотя следы его заметны. Зато на лицевой стороне хорошо сохранились металлические детали. Нижние углы клапана были снабжены железными лужеными накладками, а в верхней части находились накладки с петельками для крепления ремня. Прекрасно сохранился замок этой сумки со всеми деталями, из которых особенно интересна бронзовая бляшка, прикрывающая замок снаружи. Она представляет собой шестилепестковую розетку, в центре которой находится изображение зверя с головой, повернутой к хвосту. Аналогичная бляшка найдена в свое время на Неревском раскопе, но тогда она, найденная отдельно от самого предмета, не была атрибутирована (Седова M.S., 1981. С. 162. Рис. 64, 10). Теперь очевидно, что она также прикреплялась к подобной сумке и служила одновременно прикрытием замка и декоративным украшением.
Часть сумки в виде верхнего клапана с богатым растительным орнаментом происходит из раскопок в Москве (Колчин Б.А., Рыбина Е.А., 1982. С. 218. Рис. 30, 1). Среди опубликованных С.А. Изюмовой кожаных изделий (Изюмова С.А., 1959. С. 220. Рис. 12,1. С. 219. Рис. 11, 14) автор выделяет футляр для колчана. На самом деле это - сумка, скроенная из одного куска кожи.
Ножны. Большую часть кожаных футляров составляют ножны разнообразных форм и размеров. Ножны предназначались для ножей, мечей, кинжалов. Их делались, как правило, из цельного куска кожи, сложенного пополам, с широкой верхней частью и сужающейся нижней. Самые обычные для XI-XV вв. - ножны с боковым швом. (табл. 36,11, 12). Среди них ножны с ровным краем, одним прошитым рядом стежков, но нередко и с фигурным краем, имевшие чаще всего двойной ряд прошивки и несложный узор из завитков. Иногда край ножен скрепляли бронзовыми заклепками для прочности. Чтобы острое лезвие ножа или другого инструмента или оружия не прорезало нитки и кожу, в шов для прочности вставляли прокладку из бересты или толстой кожи, имевшую ту же фигурную форму, что и боковой край ножен. Ножны этого типа часто бывали орнаментированы с двух сторон рельефным чешуйчатым тиснением или тиснением в виде косых клеточек. В некоторых случаях нижний суживающийся конец ножен укрепляли дополнительным куском кожи, вырезанным по форме ножен.
Другой тип ножен кроился из цельного куска кожи, но скрепляющий шов находился по середине тыльной стороны, он был наружным или тачным (табл. 36, 13-15). Такие ножны известны только с XIII в., они были распространены до XV в. Очевидно, этот тип ножен предназначался для обшивки или обкладки деревянных футляров кинжалов, больших ножей и подсобных предметов, так как иначе кожа была бы прорезана острой частью инструментов или оружия. В Новгороде, например, известны находки таких ножен с остатками деревянной основы. Ножны со швом посередине украшали тисненым, прорезным или ажурным орнаментом, чаще геометрическим, но иногда растительным. Кроме того, обнаружены такие ножны со съемной аппликацией.
Несколько раз в Новгороде были найдены большие ножны для меча, также имевшие шов в середине тыльной стороны. Все найденные экземпляры сохранились не полностью, их длина - 40-44 см, ширина - 4-5 см.
Футляры. Наряду с ножнами при раскопках находят самые разнообразные футляры для топоров, ложек, ножниц, гребней, проколок, писал (табл. 36, 11, 15). Все они приблизительно соответствуют форме этих предметов и часто украшены тиснением или ажурным орнаментом, иногда лицевая сторона футляра орнаментирована аппликациями. Особенно нарядный и сложный орнамент имеет футляр для топора, происходящий с Неревского раскопа в Новгороде (Изюмова С.А., 1959. Рис. 10, 1). Футляры писал, проколок похожи на ножны с боковым швом, но меньших размеров. Перечисленные предметы не раз встречались при раскопках Новгорода в кожаных футлярах.
Ремни. При раскопках обнаруживают обрывки самых разнообразных ремней: для подвешивания различных предметов (узкие ремешки, шнурки), для конской упряжи, ремни-пояса, равномерно распределенные по всем хронологическим горизонтам.
Аппликации. Довольно часто в слоях XIV-XV вв. встречаются разного рода аппликации: иногда они представляют собой геометрический или растительный узор, иногда - изображения животных.
Прокладки. При раскопках обнаруживаются многочисленные прокладки из кожи, выполненные в виде круга с отверстием в середине.

Изделия из бересты

В Древней Руси наряду с деревом одним из основных поделочных материалов была береста. На ней писали письма и вели деловые записи, обучали детей грамоте; из нее делали самые разнообразные сосуды от небольших туесков до огромных коробов; береста шла на изготовление поплавков и прокладок для ножен и задников сапог; берестой оплетали треснувшие глиняные горшки.
Плотная эластичная береста, обладающая антисептическими свойствами, была надежным хранилищем для различных продуктов (муки, соли, зерна и др.), одежды и других тканых изделий. Сосуды из бересты не пропускали влагу, поэтому в них могли храниться моченая ягода и, возможно, напитки. Самой частой находкой из берестяных предметов при городских раскопках являются днища сосудов, иногда фрагменты стенок, по ним трудно определить тип сосуда. Однако по аналогии с этнографическими материалами можно выделить несколько типов берестяных сосудов: это различные туески, лукошки, коробы, кошели и т.д. Названия даются по этнографическим параллелям, но иногда встречаются и археологические указания. Так, на одном из донышков, обнаруженных в Новгороде, было написано: "федкино лукошко" (Янин В Л., Зализняк А.А., 1986. С. 59, 60). Кроме того, в берестяной грамоте № 671 в качестве меры веса упоминается лукно (большое лукошко). Судя по приведенным фактам, этнографические названия берестяных сосудов являются традиционными, идущими из средневековья.
Определяющий признак при выделении типа сосуда -его размер. Туеса были небольшими, диаметром от 9-10 см до 14-15 см, чаще цилиндрическими и высокими; лукна и лукошки - невысокими. Они предназначались для сбора ягод, хранения небольших запасов сыпучих продуктов. Днища туесков, как и всех остальных берестяных сосудов, делали из нескольких слоев бересты и прошивали по краю лыком или прочной ниткой; стенки, как правило, - из цельного куска бересты, свернутого в трубу. Место стыка соединяли специальным замком (заходящими один за другой вырезанными зубцами) или приклеивали. Снизу или сверху укрепляли ободки; нередко верхний ободок украшали каким-нибудь орнаментом и вырезали зубчиками. Известен ободок туеса с надписьюзагадкой: "Есть град между небом и землей, а к нему еде посол без пути. Сам ним, везе грамоту непсану" (Арциховский А.В., Тихомиров М.Н., 1953. С. 43). Крышки туесов, особенно в раннее время, украшали сложным геометрическим, а иногда прорезным орнаментом (табл. 37, 4,5).
Другой разновидностью берестяных сосудов были различного размера коробы (табл. 37, 1-3, 6-7), диаметры днищ этих сосудов варьировались от 17-20 см до 50-60 см, иногда достигая 1 м. Самыми распространенными были сосуды диаметром от 25 до 40 см, они составляют почти половину всех находок из бересты. Наряду с круглыми встречаются днища овальной и прямоугольной формы. Целых берестяных сосудов при раскопках не обнаружено, но иногда находят донышки или большие днища с остатками стенок, высота которых в отдельных случаях сохраняется на 20-30 см. Если туеса и лукошки делали из нескольких слоев бересты, то большие коробы дополнительно укрепляли прокладкой из луба, причем не только дно, но и стенки. Луб был как бы основой сосуда. Стенки короба снаружи и внутри обшивали цельным листом бересты, после чего украшали. При раскопках в Новгороде обнаружены куски бересты, очевидно, стенки больших коробов, расписанные красками (Колчин Б.А., 1971. Табл. 44). Известны коробы с тисненым или прорезным орнаментом. Иногда стенки и крышку больших сосудов делали из переплетенных узких полос бересты, что придавало сосудам дополнительную прочность и одновременно их украшало.
Благодаря находкам в Новгороде удалось познакомиться с системой росписи берестяных сосудов, их композицией и цветовой гаммой. Набор красок, применявшихся при росписи, был невелик, всего пять оттенков: черный, коричневый, красный, синий и желтый. Геометрическая роспись состояла из трех цветных поясков различной ширины. Верхний и нижний пояса были окаймляющими и представляли собой чередование цветных параллельных или зигзагообразных линий. Пояса эти никогда не повторяли один другой, а всегда отличались по рисунку и ширине. Средний пояс иногда не расписывали, иногда покрывали плетенкой или переплетающимся геометрическим узором из квадратов и ромбов.
Другая разновидность берестяных находок - кошели, представляющие собой, по определению В.И. Даля, мягкую складную корзину. В отличие от туесов и коробов с жесткой основой кошели - это плоские сумы, которые обычно делали из переплетенных полос бересты шириной 2-3 см. Кошели встречаются в раскопках поздних слоев, не раньше XIV в., известны находки целых кошелей.
Наряду с берестяными встречаются и плетеные сосуды. При раскопках найдены крышки или днища таких сосудов и лишь частично стенки, по которым можно судить о их размерах и технике изготовления. Находки демонстрируют следующую технику: основу сосуда составлял прут диаметром 3-4 см, идущий по спирали, который оплетали лозой из тонких сосновых корней. Плетеные сосуды могли иметь любые формы и размеры. Судя по этнографическим материалам, бытовали большие пузатые сосуды для хранения зерна, огромные корзины с крышками для одежды и прочее. Среди археологических находок обнаружены крышки плетеных сосудов, диаметр которых колеблется от 5 до 15 см, днища - до 28 см. Плетеные сосуды, найденные в Новгороде, были распространены с XIII в., в слоях Х-ХII вв. они не встречаются.
Бересту широко использовали и для изготовления поплавков, которые в большом количестве обнаруживают при раскопках. Они были двух видов - плоские и скрученные. Плоские поплавки делали из двух или трех кусков бересты овальной или круглой формы диаметром 9-12 см. Эти куски скрепляли по краю широкими стежками лыком, часто для прочности прошивали и середину поплавка по диаметру. На таких поплавках довольно часто изображены какой-нибудь знак или буква самой разнообразной формы. Очевидно, это знаки или инициалы владельцев сетей, к которым прикрепляли эти поплавки, что свидетельствует о существовании специальных рыболовецких артелей, владевших общими снастями.
Кроме плоских, бытовали поплавки, свернутые в трубочку. Их делали из плотного длинного куска бересты шириной 5-7 см. В Новгороде поплавков обоих видов найдено несколько сот экземпляров, они равномерно распределены во всех слоях с X по XV в.
Массовые находки в Новгороде кожаной обуви и разнообразных ножен свидетельствуют об использовании бересты в качестве прокладок. Задники сапог, составленные из нескольких слоев кожи, имели еще и прокладку из бересты. Кожаные ножны с боковым швом также содержали берестяную прокладку.
Неоднократны находки оплетенных берестой горшков, а также мотков берестяных лент, приготовленных для оплетения горшков, частей лука и других предметов.

<< >>